Во глубину сибирских руд: большое путешествие по следам ссыльных декабристов

К сожалению, спустя почти два века все труднее становится отыскать материальные свидетельства этого периода даже тем, кто решится отправиться в путь по маршруту благородных ссыльных.

Что большинство из нас помнит о декабристах из школьной программы? Группа дворян-офицеров, революционеров-романтиков, мечтавших свергнуть самодержавие (вроде и Пушкина к ним тоже причисляют). Восстание на Сенатской площади. Неудавшийся бунт. Пятеро повешенных. Более 120 осужденных. Казематы Петропавловки. А дальше каторга и рудники в далекой Сибири, в которой следы этих благородных, «горевших свободою» людей постепенно теряются и исчезают.

Конечно, были еще самоотверженные жены, покинувшие детей и фамильные особняки в роскошном Петербурге, чтобы отправиться вслед за любимыми и разделить их тяжелую участь.

Поколение постарше вспомнит сцену венчания осужденного декабриста-Костолевского и его возлюбленной в исполнении польской актрисы Эвы Шикульской из фильма «Звезда пленительного счастья».

Но на этом история декабристского движения не заканчивается. «Настоящее житейское поприще наше началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны словом и примером служить делу, которому себя посвятили» — это слова Михаила Лунина, дважды арестованного и сосланного за свои политические убеждения. Его могила в Акатуе находится дальше всех других от Петербурга.

И вот мы отправились во глубину сибирских руд. Не с целью в точности повторить маршрут ссыльных — от Благодатских рудников до читинского острога, далее в Петровский Завод, куда закованных в кандалы узников вели пешком, а затем по адресам поселений, разбросанных по всей Восточной Сибири, — от Иркутска до Баргузина, от Верхнеудинска (ныне Улан-Удэ) до Новоселенгинска, от Оёка до Ялуторовска.

Просто увидеть эти отдаленные суровые места спустя почти 200 лет после того, как туда прибыли государственные преступники, в одночасье лишившиеся дворянского достоинства и привилегий.

Восток-Запад

На тысячи километров бескрайней Восточной Сибири тянется тоненькая ниточка Транссиба, которая огибает Байкал с юга и дальше идет вдоль Амура (в Тайшете от нее отделяется ветка БАМа, проходящая через северную оконечность Байкала).

По большей части Транссиб это одна колея (поезда могут разъехаться только на станциях), а пассажиры ориентируются по табличкам «На Восток» и «На Запад».

Параллельно железной дороге идет федеральная автомобильная трасса, по которой мы проехали на арендованной машине. От Иркутска до Читы она называется «Байкал», а далее на восток до Хабаровска — «Амур». Дорога оправдывает свое название: сразу после Читы автомобилисты неизменно попадают в «амурские волны» — так называется характерная деформация дорожного полотна.

Асфальтированных дорог вообще мало, мостов тоже не хватает. В Забайкалье нам встретился единственный в России автомобильно-железнодорожный мост — по совмещенной колее-дороге через реку Ингода официально переправляются как поезда, так и автомобили. Непреодолимым препятствием на пути становится высокая вода.

По дороге к самой восточной точке нашего путешествия — Нерчинску — разлилась Шилка. Трассу «Амур» перекрыли, а на соседних грунтовках тут же образовались промоины… Оттуда до Нерчинских рудников еще километров 300, а до Хабаровска все две тысячи.

Последние адреса

Материальных свидетельств тех событий практически не осталось, поэтому декабристы в сибирской ссылке во многом воспринимаются как полулегендарные герои. Как жили они среди необъятных просторов в окружении дикой природы, рядом с которой человеку, кажется, нет места?

«Мы не на шутку начинаем заселять сибирские кладбища», — писал Иван Пущин. Могил ссыльных предостаточно — они во многом определили наш маршрут. Кладбище Знаменского собора в Иркутске на берегу Ангары — один самых «статусных» некрополей в Сибири.

Здесь похоронены декабристы Муханов, Панов, Бечаснов, супруга Сергея Трубецкого Екатерина Трубецкая, урожденная Лаваль, с тремя детьми. Эпитафия Державина украшает захоронение Г.И. Шелехова, создателя Российско-Американской компании и строителя первых поселений Русской Америки на Алеутской гряде.

В Баргузине на еврейском кладбище покоится Михаил Карлович Кюхельбекер, гардемарин и брат лицейского друга Пушкина. Осужденный Вильгельм Карлович, по прозвищу Кюхля, кончил свои дни в Тобольске.

В небольшом селе Урик в 26 км от Иркутска стоит Спасская церковь конца XVIII века в стиле тотемского барокко с затейливым декором. Среди ее прихожан были сосланные на поселение Михаил Лунин, штаб-лекарь Фердинанд Вольф, братья Муравьевы.

Старший Никита, один из основателей Союза спасения и Союза благоденствия, автор проекта Конституции, умер в 1843 году, не пережив кончины своей супруги, и похоронен здесь же, на территории храма.

Еще одна церковь, сохранившая память о декабристах, находится в Чите. Старейший в городе Михаило-Архангельский бревенчатый храм был построен в 1776 году. Здесь 4 апреля 1828 года обвенчались декабрист Анненков и его французская невеста Полина Гебль, а в августе 1839-го — декабрист Завалишин и Аполлинария Смолянинова, дочь управителя Читинской волостью. Она похоронена в ограде церкви, рядом могила новорожденной дочери Сергея и Марии Волконских — Софьи.

Полосатые версты

Места декабристской ссылки — одна из достопримечательностей региона, наряду с буддистскими храмами-дацанами и старообрядческими селами с ярко крашеными домами и воротами, вроде Тарбагатая и Мухоршибири. Музеи декабристов разбросаны по всему Забайкалью, но по большому счету все экспозиции рассказывают об эпохе — подлинных личных вещей практически не сохранилось.

В Иркутске музей разместился в доме Волконских, перевезенном из Урика, в Новоселенгинске — в доме купца Старцева, в Чите — в Михаило-Архангельской церкви (это, пожалуй, самая информативная экспозиция, даже с аудио-экскурсией).

Музей в Петровском заводе — в доме Екатерины Трубецкой (от оригинальной постройки в результате пожара сохранился только один этаж) — считается вторым по значению в стране после музея в Санкт-Петербурге, хотя с момента открытия его в 1980 году экспозиция не поменялась ни разу, а из ценных экспонатов имеются разве что копии портретов заключенных работы Николая Бестужева.

Правда, рядом со зданием сохранился вроде бы подлинный — согласно табличке — фрагмент частокола высотой 7,5 метра, ограждавшего тюрьму. Узники прибыли сюда пешком, закованные в кандалы, преодолев более 675 км (634,5 версты) за полтора месяца.

Уже в наши дни появилась идея разметить эту каторжную дорогу полосатыми верстовыми столбами: сейчас установлено 10 столбов от нулевого километра около музея в Чите до конечной точки рядом с музеем в Петровске-Забайкальском.

Организация «Наследие декабристов» даже планирует превратить скорбный путь из Забайкальского края в Бурятию в туристический маршрут. Смотрительница музея, бывшая учительница, сетует, что к этой работе можно было бы привлечь и школьников, но пока ученики развлекаются тем, что ежегодно разрисовывают памятник Трубецким перед входом в здание музея.

Петровск-Забайкальский (до 1926 года Петровский завод), затерянный среди отрогов хребта Цаган-Хуртэй, и сегодня производит довольно гнетущее впечатление своими величественными индустриальными развалинами. На железнодорожном вокзале (через город проходит Транссиб) путешественников торжественно встречает памятник Ленину и восьми вольнодумцам — фигура Ильича возвышается на постаменте с бюстами декабристов и цитатами из Герцена.

С момента основания в 1789 году город входил в Нерчинский горный округ, самый суровый каторжный район. Тюрьма с одиночными камерами была построена по указу Николая I при чугуноплавильном и железоделательном заводе — здесь с 1830 по 1839 годы отбывал каторгу 71 декабрист.

После освобождения в Петровске-Забайкальском остался один Иван Горбачевский — до конца жизни он проработал учителем и хранителем библиотеки, в городе сохранился его деревянный дом. На городском кладбище (действующем, но в ужасном состоянии) его могила соседствует с усыпальницей Александры Григорьевны Муравьевой, жены Никиты Муравьева, надорвавшей свое здоровье, ухаживая за больным мужем и другими заключенными.

Ее гибель в 1832 году стала чудовищным потрясением для всех узников. Здесь же могилы нескольких детей, рожденных в сибирской ссылке, и надгробие генерала Лепарского, коменданта Нерчинских рудников и Петровского каземата.

Скала миссионеров

Еще одна важная точка нашего маршрута — Новоселенгинск. Сюда на вечное поселение были отправлены Константин Торсон и братья Бестужевы. «Этот маленький городишко уже по своему отдалению от России назначен для преступников высшего разряда», — написал один из них.

Блестящие морские офицеры оказались среди бескрайних монгольских степей на берегах могучей Селенги. При них город переезжал с правого берега реки на левый, спасаясь от частых затоплений. Собственно, свои усадьбы они строили уже на левой, более укрепленной стороне, и через реку любовались невероятным видом белоснежного Спасо-Преображенского собора на фоне зеленых холмов.

От построек ссыльных в Посадской долине ничего не осталось. Примерно на месте утраченных фундаментов в год 150-летия восстания на Сенатской площади установили декабристский мемориал в форме раскрытого кандального кольца. У подножия стелы пять могил: Торсона и его матери Шарлотты Карловны, Николая Александровича Бестужева и его супруги и сына.

Полуразрушенная церковь — единственное, что сегодня сохранилось от Старого Селенгинска. Переправиться на другой берег нам помог глава поселения Баир Добсонович — он же распорядился открыть для нас музей, расположенный в особняке купца Дмитрия Старцева (позднее его фамилию и отчество взял сын Николая Бестужева Алексей, будущий основатель поселка на острове Путятин).

Судя по всему, наши исследовательские планы впечатлили главу администрации, так что он немедленно снарядил гидролога Николая, а тот — свою моторную лодку. Одинокую церковь с колокольней, украшенные изящными барочными завитками, так называемыми «картушами», облюбовали местные коровы.

Сюрреализма общей картине добавил мрачноватый утес, прозванный «Англичанка». За названием стоит драматичная история. Лет за 20 до декабристов в эти глухие места прибыли английские миссионеры с целью проповедовать Евангелие бурятскому народу.

«Нельзя не подивиться, что люди сии решились с женами водвориться здесь в такой отдаленности среди бурят и монгол, не зная не только по-монгольски, но и по-русски», — сообщал сибирский генерал-губернатор Сперанский. Миссия провалилась. И дело не только в лютых морозах: местное население было кочевым, исповедовало буддизм и в массе своей не знало грамоты.

Англичане уехали, похоронив у подножия скалы погибших во время эпидемии тифа жену и дочерей одного из проповедников.

Однако топоним задержался надолго: место, где жили проповедники, прозвали «Англией», а нависший над Селенгой утес — «Англичанкой». Естественно, не обошлось без толики суеверий. Сейчас на скале принято загадывать желания.

Летящие «бестужевки»

А вот гуманитарная миссия декабристов удалась. Из декабристского движения выросла вся культурная и образовательная жизнь Сибири, усилиями и чаяниями этих государственных преступников открывались учебные заведения и мастерские, библиотеки, исследовательские центры.

Почти в каждом декабристском доме была организована школа, где могли учиться и местные ребятишки. В школе, открытой Дмитрием Якушкиным в Ялуторовске, преподавали самые разные науки, включая математику, механику, древние языки. Вольф активно занимался врачебной практикой: к его услугам прибегали богатые купцы Иркутска и даже сам губернатор.

Сергей Волконский в Урике серьезно увлекся сельским хозяйством — вывел несколько новых культур, в том числе огурцы и бахчевые. Торсон освоил выращивание табака, а на Петровском заводе сконструировал молотилку.

В Богом забытый Селенгинск к Бестужевым приезжали глава буддистов Хамбу-Лама и первый ученый Бурятии Доржи Банзаров. Михаил Бестужев занимался историко-этнографическими изысканиями Бурятии, составил подробный очерк буддизма, придумал легкую двухколесную повозку (одну можно увидеть в этнографическом музее в Кяхте).

«Бестужевки» были в каждом дворе Забайкалья, их изготовлением занималась целая сеть ремесленных мастерских, организованных Бестужевым-младшим.

Его не менее талантливый брат Николай открыл угольное месторождение в Гусиноозерске, сидя в Петровской тюрьме, изобрел точный и недорогой хронометр, оставил бесценные записи о магнетизме и полярных сияниях, а еще нарисовал портреты всех декабристов, благодаря которым до нас дошли образы этих людей. Известны три акварели Николая Александровича по пути в Петровский завод.

Глядя на эти унылые пасторали с крестьянскими домиками и войлочными юртами, понимаешь, что пейзаж за истекшие пару столетий почти не изменился. Дорог как не было, так и нет, климат по-прежнему суров, степи бесконечны, а человек все столь же беззащитен перед напором сибирских рек и мощью священного Байкала.

_{Фото: Музей Пушкина, Санкт-Петербург; SHUTTERSTOCK / FOTODOM; SHUTTERSTOCK / FOTODOM; МАЙФАТ ДЕНИС; SHUTTERSTOCK / FOTODOM; BULEO; АРКАДИЙ ЗАРУБИН}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 9, декабрь-январь 2022/2023}