Вся Земля стала полем сражения: что было после Великой Победы?

Результатом гонки вооружений эпохи холодной войны стало размещение технологий, вооружений, людей, авиабаз, ракет и проведение испытаний в местах, которые были когда-то невидимыми, необитаемыми, никчемными, неизвестными, — в райских уголках и ледяных просторах, в пустынях и на далеких островах, а также в космосе, верхних слоях атмосферы и глубинах океана.

Часто эти места рассматривались военными стратегами как пустые, не имеющие никакой ценности, никому не принадлежащие, никем не занятые, отдаленные и представляющие собой расходный материал.

Географические пространства, воспринимаемые подобным образом, превратились в места технических и научных экспериментов ошеломляющих масштабов и стоимости. Среди них и ракетные шахты в движущихся льдах Гренландии (Кэмп-Сенчури), и подземные бункеры (Гринбрайер), и новые спутники (CORONA), фотографирующие из космоса даже самые недоступные уголки СССР.

Чувствуя, что любое место на земном шаре несет потенциальную угрозу или дает стратегическое преимущество, американские военные стратеги расширяли империю с помощью науки и техники. Знание лежало в основе этой географической экспансии.

«Теневые библиотеки» холодной войны в буквальном смысле прятали под землей «человеческие знания» и описание «американского образа жизни», который следовало воссоздать после Третьей мировой войны на основе книг, фотографий и аудиозаписей.

Тем временем постоянный поток знаний, создаваемых учеными, инженерами, специалистами в области медицины и социальных наук, открывал все новые способы освоения мира.

Многие из проектов того времени сочетали, как и раньше, военные и гражданские задачи и находились в полутени, являясь одновременно открытыми и закрытыми: один удачливый бойскаут попал на экскурсию в подледную ядерную деревню в Кэмп-Сенчури, но ему, конечно, не показали мобильные боеголовки, скрытые подо льдом.

Во-первых, оно официально было секретным и, по идее, требовало скрытного хранения, испытания и производства. Ядерная стратегия предполагала маскировку пусковых шахт на базах и защиту их от вражеской разведки. Производство плутония и ядерные испытания также нуждались в скрытности и изолированных местах, где можно обеспечить определенный уровень секретности. Производственные мощности и площадки для испытания оружия были физически разбросаны по местам, которые считались изолированными или отдаленными. Изоляция была частью ядерного производства во многих странах.

Во-вторых, ядерное оружие формировало новый мир в силу распространяемости радиации и ее обнаружимости при помощи специальных средств слежения. Радиоактивные отходы и пыль распространялись по всему земному шару, разнося, так сказать, «сообщения» об испытаниях и производстве плутония и фактически ставя под сомнение саму идею изоляции и секретности.

Со временем не осталось места, не загрязненного ядерными материалами: следы радиации появились в верхних слоях атмосферы, молочных зубах детей, рыбе, верхнем слое почвы, фотографических пластинах, рифах и осадках.

Советские ядерные испытания можно было засечь по следам в воздушных потоках чуть ли не в реальном времени. Радиация распространялась в воде и в воздухе, проникала в тела людей и животных, передавалась по пищевой цепочке, попадала в почву и накапливалась в водных потоках. Постепенно ее присутствие было признано глобальной проблемой.

Это катастрофическое с точки зрения экологии преобразование планеты также привело к появлению мест, ставших «нетронутыми» в ином смысле. Теперь можно «погрузиться на Бикини» (ненадолго, правда, поскольку уровень радиации там все еще высок) и обнаружить процветающий подводный мир. Подобно Чернобылю и другим местам, где из-за радиоактивного загрязнения не живут люди, Бикини стал местом, где дикие животные избавлены от присутствия человека.

Хотя биологи Тимоти Муссо и Андерс Меллер выявили негативное воздействие радиации на жизнь в подобных загрязненных местах — аномалии спермы и нетипичные картины роста, другие ученые полагают, что даже если радиация и вредит дикой природе, то присутствие человека является еще бо́льшим злом. Ядерные испытания и аварии создают загрязненную чистоту.

По наблюдению антрополога Джозефа Маско, человеческие популяции трансформировали окружающую их среду с начала своей истории, но глобальная ядерная экономика «представляет собой нечто новое. Впервые последствия промышленной трансформации являются одновременно общемировыми и узконациональными в результате идеологии государственной безопасности».

Последствия были материальными, социальными, экологическими и политическими. Они финансировались государством и встраивались в повседневную жизнь.

Ядерное оружие как технология, таким образом, представляет наглядный пример сочетания открытости и закрытости, характерного для большей части погони за знаниями в период холодной войны. Оно превратило весь мир в подобие площадки для испытания ядерного оружия и ракетной базы, а также в радиоактивное и загрязненное целое. Новая география имела классовое и политическое измерения.

Бедные регионы мира были втянуты в широкомасштабную «медленную» ядерную войну: испытание более 2000 ядерных устройств в атмосфере сверхдержавами фактически было, как напоминает нам Бо Джейкобс, ограниченной атомной войной против народов, не имеющих политической или технологической мощи.

Жители Маршалловых островов, Алжира, аборигены Австралии, французской Полинезии и Кирибати в Тихом океане неоднократно подвергались бомбардировкам. Они испытывали действие радиации, ударной волны и светового излучения, а их земли загрязнялись, опустошались и конфисковывались.

Хотя Сибирь и Невада страдали чаще в результате испытаний, проводимых Советским Союзом и Соединенными Штатами на своей территории, многие испытательные полигоны находились на далеких островах. Это были, по словам Джейкобса, «места ведения ядерной войны за пределами видимости», и, пока ученые в развитом мире говорили о «неиспользовании» ядерного оружия, в бедном мире оно на самом деле использовалось неоднократно.

Географическая трансформация периода холодной войны была красивой, захватывающей и трагической. Вся Земля стала полем сражения. Здесь я акцентирую внимание на энергии и изобретательности, воплотившихся в этих проектах, но не с тем, чтобы подчеркнуть грандиозность идей или представить их как образцы прогресса человечества.

Это сделано, чтобы показать читателю, как много человеческого капитала истрачено на эти огромные системы. Я хочу обратить внимание на то, сколько всего эти системы поглотили в конечном мире человеческого таланта, природных ресурсов и жизни. Мне хотелось бы, чтобы читатели заметили, сколько в это вложено труда, изобретательности и ресурсов. Обратить внимание — это значит понять и увидеть последствия.

В завершение я хочу порассуждать о «Голубом шарике» — фотографии Земли, сделанной из космоса в 1972 году. Это была прекрасная планета, уже опутанная сетями технологий и знаний и уже находящаяся под огромной угрозой.

Начну с реки Колумбия.

Инспекторы, выбравшие площадку в Хэнфорде в центральной части штата Вашингтон на реке Колумбия в декабре 1942 года, проведя там четыре часа, сочли ее идеальной для завода по производству оружейного плутония.

В своем первом отчете они отметили:

Идея бесполезности и пустоты, отсутствия ценности у территории, которую можно наполнить военными технологиями, снова и снова возникала в процессе выбора мест для ядерных испытаний, производства оружия и хранения радиоактивных отходов.

Представление о Хэнфорде (см. фото выше) как об удаленной и безлюдной территории существовало еще долго после того, как его в действительности заполнили люди, в том числе работники Хэнфордского комплекса и члены их семей в дополнение к фермерам и коренным американцам, жившим здесь всегда. Из-за этого ощущения пустоты многие стратегии и практики комплекса казались логичными, ему требовались вода, энергия и пустота.

Первое серьезное исследование воздействия радиоактивных материалов, создаваемых заводом по производству плутония, началось до ввода завода в действие из-за лосося — части природы, имеющей коммерческую ценность. Дикий лосось был в центре внимания развитой добывающей промышленности региона в XIX веке, когда технологии консервирования позволили транспортировать рыбу на большие расстояния.

Плотины, построенные в 1930-х годах, уничтожили места икрометания лосося в верховьях реки. Только у нижней плотины был ступенчатый рыбоход. К 1943 году, когда в Хэнфорде началось строительство плутониевого завода, коммерческие лососевые хозяйства стали получать компенсации за нарушение естественных путей миграции лосося. Они разводили лосося в садках с проточной речной водой.

Генерал Лесли Гровс, возглавлявший Инженерный округ Манхэттен, занимавшийся созданием атомной бомбы, позднее сообщил, что один из его коллег сказал ему:

Возможно, именно по этой причине Лаборатория прикладного рыбохозяйства была привлечена к разработке проекта строительства площадки. Забота о рыбе как о коммерческом продукте (а не участнике экосистемы) было встроено в Хэнфордский комплекс.

Это была секретная рыбохозяйственная лаборатория, возглавляемая учеными из Вашингтонского университета. Контракт с университетом гласил, что целью лаборатории является исследование использования рентгеновского излучения для лечения грибковых инфекций у лосося. Это, однако, не соответствовало действительности.

Лабораторный персонал на деле изучал влияние радиации на лосося и форель. Ключевой вопрос заключался в том, могут ли Инженерный округ Манхэттен привлечь к суду в случае возможного ущерба ценным рыбным запасам.

Те же правовые проблемы определяли первые программы научного мониторинга радиоактивных осадков, например, после испытания «Тринити» летом 1945 года. Армейский персонал использовал традиционные дозиметрические приборы для обнаружения радиации на расстоянии до 200 миль (примерно 320 км. — Прим. пер.) от места проведения испытания. Дистанция 200 миль имела правовой, а не биологический или физический характер. Это была граница, за пределами которой юрисконсульт считал предъявление иска маловероятным.

Вскоре после этого радиация военного происхождения стала обнаруживаться повсюду. Радиоактивный след испытания «Тринити» в штате Нью-Мексико в июле 1945 года засветил фотоматериалы на заводе Eastman Kodak в штате Индиана. К концу 1945 года выяснилось, что радиоактивная пыль распространяется в верхних слоях атмосферы по всему миру.

После испытания Советами атомной бомбы осенью 1949 года участники мониторинга ядерных рисков поняли, что технологии детектирования радиоактивной пыли могут также использоваться для оценки состояния советского арсенала.

Поэтому в конце 1949 года комплекс в Хэнфорде стал преднамеренно выбрасывать в атмосферу высокоактивный йод-131. Цель заключалась в сборе экспериментальных данных, которые могли помочь ВВС США оценивать аэрозольные радиоактивные материалы, происходящие предположительно из советских источников.

Эти выбросы были названы зелеными утечками, поскольку йод выпускали «зеленым», высокоактивным, а не после выдержки и фильтрации. В декабре 1949 года из дымовой трубы в Хэнфорде выбросили в атмосферу йод-131 суммарной активностью около 8000 кюри. Это был, по-видимому, крупнейший разовый выброс в истории комплекса.

Эксперимент 1949 года, детали которого были обнародованы лишь в 1986 году, привел к загрязнению большой территории. Он поставил под угрозу местную дикую природу и домашний скот и представлял существенную опасность для населения и для работников Хэнфорда.

Многие ученые задавались вопросом, почему Хэнфордом управляли подобным образом. За несколько десятилетий (с 1943 по 1983 год) инженеры, исследователи, врачи и администраторы — все прекрасно подготовленные, высокообразованные специалисты, информированные не хуже других о рисках загрязнения, — систематически создавали дорогостоящее рукотворное бедствие.

Часть вреда, причиненного в Хэнфорде, в принципе невозможно нейтрализовать, и единственным решением некоторых составляющих этой проблемы является хранилище — туннели, где радиоактивные отходы будут находиться «вечно». Как это могло случиться?

По всей видимости, решающую роль сыграло целенаправленное и избирательное пренебрежение. В годы войны быстрое развертывание производства для удовлетворения неотложных потребностей имело более высокий приоритет, чем безопасность. Хотя руководители Хэнфорда хотели, чтобы работники были защищены, предприятие спешило наработать достаточно плутония для нужд войны. Кроме того, к экосистеме региона относились поверхностно.

Люди, выбравшие это место, не учитывали более широкое окружение, не принимали во внимание формы жизни, не имевшие экономической ценности, и не думали о «вечном» характере отходов, которые будет производить завод. Они продолжали считать это место изолированным, тогда как оно было частью обычной экосистемы, к которой сегодня относятся более внимательно. Они думали, что отходы можно безопасно захоронить, тогда как это было не так.

Экономические интересы и безопасность рабочих имели более высокий приоритет, чем защита окружающей среды. Как и те, кто сбрасывал химическое оружие в океан, руководители Хэнфорда представляли себе мир природы практически бесконечным, способным переработать и сделать безопасным все, что угодно.

Производственная площадка казалась гигантской настолько, что захороненные отходы и радиация там не будут иметь значения. Похоже, такое же отношение господствовало во многих других местах, которые постепенно милитаризовались.

Пустыни тоже стали ядерными.

Первое испытание ядерного оружия в истории состоялось в Нью-Мексико в июле 1945 года. Постепенно американский Запад стал своего рода ядерной колонией. Земли, принадлежавшие племенам американских индейцев, были загрязнены. На федеральных землях разместились пусковые шахты и испытательные полигоны.

По всей видимости, для первого испытания ядерного оружия нужна была пустыня (рис. ниже). Физик из Гарварда Кеннет Бейнбридж был руководителем проекта этого первого испытания атомной бомбы. Он должен был решить, как подготовиться к ударной волне, радиоактивным осадкам и проникающей радиации, порождаемым бомбой. За ним же был и выбор места.

Лос-Аламос, где бомба разрабатывалась, исключался с самого начала. Он находился слишком близко к городу, а испытание ожидалось шумное и заметное. На этом этапе, в июле 1945 года, публичность была нежелательна.

Бейнбридж с коллегами отдавал предпочтение равнине с редкими дождями, слабыми ветрами и отсутствием людей или незначительным населением. Он рассматривал пустыни в штатах Нью-Мексико и Калифорнии и даже песчаные отмели у берегов Техаса.

В конце концов выбор пал на полигон для бомбометания Аламогордо в унылой местности возле Уайт-Сэндс в штате Нью-Мексико. Эта территория уже принадлежала правительству США. Местность была равнинной, бесплодной, изолированной и безлюдной. Ближайший городок находился более чем в 43 км.

К сожалению, здесь часто дули сильные ветры, что могло привести к распространению радиоактивных осадков, но, несмотря на этот риск, Аламогордо стал местом испытания под кодовым названием «Тринити». Первое устройство было подорвано 16 июля 1945 года на континентальной территории Америки в 43 км от американского города.

Взорванное в тот день пятитонное устройство было установлено на вершине башни высотой 31 м. В сущности, испытание проводилось с целью узнать, сработает ли имплозивная схема плутониевой бомбы. Команда в Лос-Аламосе была уверена в конструкции бомбы пушечного типа с урановым сердечником, которая будет использована в Хиросиме.

Специалисты, готовившие испытание, беспокоились из-за вспышки, которую вызовет взрыв. Наблюдателям выдали лосьон против загара и солнцезащитные очки. Погода на площадке была ясной, и около 5:30 бомба была подорвана. После этого атомные бомбы не взрывали на континентальной части Америки более пяти лет.

_{Отрывок из книги Сьюзан Линди «Разум в тумане войны. Наука и технологии на полях сражений». М.: Издательство Альпина нон-фикшн, 2022.}