Юный Александр Македонский: близкие друзья и любимые занятия царевича

Александр был не единственным, кто проникся мудростью Аристотеля. Его приемные братья разделяли те же мечты и амбиции. Вероятно, именно в Миезе он завязал дружеские отношения с царскими пажами, людьми, которые добьются известности за время его правления и помогут ему расширить границы Македонской империи.

Среди них Пердикка из Орестиды, которому после смерти Александра было дано кольцо власти, Лисимах, Селевк и Птолемей, которые продолжили создавать собственные эллинистические царства, критянин Неарх, адмирал флота, братья Лаомедон и Эригий с Лесбоса, Гарпал из Элимеи, впоследствии казначей Александра.

Многие прославились своим компетентным руководством и храбростью: Пердикка возглавил атаку в битве против фиванцев, Лисимах боролся со львом, Селевк с голыми руками пошел на дикого быка, сорвавшегося с привязи, Эригий убил в единоборстве вражеского вождя.

Но самой важной в жизни Александра была его связь с другим молодым человеком. Аристотель определял дружбу как единую душу, обитающую в двух телах. Такое высказывание лучше всего характеризует дружбу Александра с Гефестионом, самым доверенным наперсником и сподвижником.

Сложно воссоздать личность Гефестиона по историческим записям; ему редко уделяют внимание. Он выглядит амбициозным, обаятельным и образованным, но временами вспыльчивым и склонным к спорам, чем напоминает Александра, хотя, судя по всему, Гефестион был выше и привлекательнее своего повелителя, недаром, согласно известному преданию, персидская царица-мать приняла за царя именно его. (Александр, как сообщается, ничуть не смутился, ответив: «Вы не ошибаетесь, мать, этот человек тоже Александр».)

Гефестион не провалил ни одного порученного ему дела, и его положение вызывало немалую зависть у Спутников Александра. Но самое главное, Гефестион был искренне предан и пользовался полным доверием Александра, будучи посвященным в его сокровенные чувства, честолюбивые замыслы и переменчивые настроения.

Однажды, когда Александр молча читал конфиденциальное письмо от Олимпиады, Гефестион, лежавший рядом с ним, тихонько прислонил голову к голове Александра и тоже начал читать. Александр не мог его остановить и положил ему на губы перстень, указывая, что надо сохранить тайну.

В древности существовало предание, что Гефестион поддерживал переписку с Олимпиадой. Очевидно, она завидовала привязанности к нему Александра и как-то раз написала язвительное письмо, полное угроз.

Гефестион чувствовал себя достаточно уверенно и полагался на дружбу Александра, поэтому решительно ответил ей, употребляя даже царственное «мы» по отношению к себе: «Перестань ссориться с нами, не сердись и не угрожай. Если ты будешь упорствовать, мы не будем сильно обеспокоены. Ты знаешь, что Александр значит для нас больше всего на свете». Если это правда, то это единственные слова, произнесенные «правой рукой» Александра, которые дошли до нас. После его смерти в 324 году до н. э. Александр обезумел от горя.

В античных источниках не раскрывается, были ли их отношения интимными. Образцом дружбы для них могли стать Ахилл и Патрокл, взаимоотношения которых не переставали обсуждаться и в IV веке до н. э. Многие полагали, что в основе их дружбы лежала страсть, но неясно, насколько далеко более поздние авторы зашли с этим сравнением.

Однополые отношения не были редкостью в греческом мире. Считалось, что это помогает в воспитании юноши, его готовности подражать старшим. Такие связи строго контролировались общественными нравами и варьировались от места к месту. В Элиде и Беотии любовники-мужчины могли быть одного возраста, и есть свидетельства, что в Македонии имели место связи среди царских пажей.

Однако сексуальность составляла одну из ключевых тем враждебной пропаганды, и авторы часто использовали ее, чтобы намекнуть на моральную испорченность македонян. Феопомп, например, изображает двор Аргеадов как своего рода публичный дом. Другие свидетельствуют о связях Филиппа с молодыми людьми, что на самом деле могло быть клеветой, потому что мы не знаем, были ли македоняне более свободными в своих сексуальных практиках, чем другие общины греческого мира.

Современные представления препятствуют научным дебатам и делают такие темы спорными и даже болезненными. На научной конференции 2002 года в Салониках обсуждение этой темы вызвало бурю негодования у части местных жителей, и властям пришлось направить полицейских, чтобы не дать протестам перерасти в полномасштабные беспорядки. Сцена из фильма Оливера Стоуна, где Александр ложится в постель с персидским евнухом, побудила группу греческих юристов пригрозить режиссеру судебным иском.

В целом в сексуальном плане Александр, по-видимому, был человеком сдержанным. Те, кто позже стремились настроить против него людей, пытались обратить против него этот слух. В частности, Теофраст распространял сведения о том, что Александр был импотентом.

Согласно его словам, Олимпиада и Филипп рано начали проявлять беспокойство по поводу явного отсутствия полового влечения у их сына и даже наняли дерзкую куртизанку из Ларисы — Калликсену, — чтобы пробудить его либидо. Та якобы заявила, что царевич был девственнком, хотя роль первой соблазнительницы приписывали также другой куртизанке из Ларисы, Панкасте, и даже Барсине. Тем не менее у Александра было три жены: знатная бактрийская дама Роксана и две персиянки, Статира и Парисатида.

Согласно Плутарху, Александр однажды заметил, что «именно сон и половой акт больше, чем что-либо другое, напоминали ему о том, что он смертен». Потребность в том и другом рассматривалась им как слабость человеческой природы, а потому, вероятно, напоминала о краткосрочности жизни.

Но было другое занятие, которое занимало Александра больше остальных, — охота. При дворе она рассматривалась не только как развлечение, но и своего рода инициация, обряд перехода во взрослый возраст. Как и все македоняне Александр должен был показать себя искусным охотником — эта традиция укоренилась в обществе, образы охоты чеканили на монетах, рисовали в гробницах и выкладывали мозаикой из речной гальки.

Страсть Александра к этому виду спорта засвидетельствована в античных источниках, которые сообщают, что на охоте он проявлял такое же бесстрашие, как и на войне. Знаменитый саркофаг Александра из Сидона, в настоящее время хранящийся в Археологическом музее Стамбула, с одной стороны, представляет царя в битве, а с другой — на охоте. Эти два занятия были неизменной парной репрезентацией царской силы и власти.

Поднявшись к подножию горы Вермион, путник видит, как стройные ряды фруктовых деревьев уступают место густым лиственным лесам. Полог буковых крон вскоре застилает солнце, и землю покрывают поросшие мхом валуны и бурлящие ручьи и речки. В Македонии легко найти такие уголки настоящей, нетронутой дикой природы.

При входе в охотничьи угодья спускали одну из сопровождающих собак, чтобы она смогла уловить запах зверя. Собаки были незаменимыми помощниками охотников. Излюбленные породы македонян — громоздкие молосские мастифы и быстрые, поджарые лаконские гончие. Животные были хорошо обучены, одинаково искусно охотились как на людей, так и животных. Античные авторы сообщают, что Филипп использовал псов, чтобы выслеживать разбегавшихся врагов в гористой местности фракийской Орбелии.

Как и у многих других молодых македонян, у Александра с детства было несколько таких питомцев, в частности упоминаются две его поздние собаки: Триака, подаренная ему сатрапом в Азии, и Перита, известный как «Зверь Индии». Как и в случае с Буцефалом, в честь Периты был назван город. Из-за обилия дичи в Македонии не требовалось долго искать зверя, собаки быстро брали след.

Охотники, пешие или конные, следовали за главным; вероятно, их сопровождали более опытные егеря и слуги. Александр двигался впереди сквозь тишину леса, бесшумно и легко, как утренний туман, мокрые палые листья бука, плотно устилавшие землю, скрадывали звук шагов. По мере приближения к каменоломне можно было различить следы присутствия кабана: сломанные ветки, деревья, ободранные клыками, — это означало, что охотники близки к цели.

Собак брали на поводок и намечали общий план действий. Охотники должны были обследовать периметр вокруг логова, чтобы выбрать места, подходящие для ловли и укрытия. Александр шепотом отдавал приказы, расставляя людей. Охота развивала многие навыки, необходимые для войны, она напоминала битву. Затем все занимали свои позиции, каждый с любимым оружием — двойным топором, дротиком или копьями разной длины.

Ксенофонт упоминает, что лучшие копья для кабана должны иметь лезвия 15 дюймов длиной с толстыми зубьями в середине гнезда, чтобы прочно засесть в плоти зверя. Оставалось лишь время для краткой молитвы Аполлону, Артемиде и Гераклу Охотнику, затем следовало приступать к делу. Часть трофеев полагалось принести в дар богам.

Когда все было готово, гончих спускали с привязи, и они с бешеной скоростью исчезали в густых зарослях, непроницаемых ни для ветра, ни для дождя. За пронзительным лаем и звуком щелкающих зубов раздавался испуганный визг кабана. Внезапно более 100 килограммов мышц, увенчанных смертоносными клыками, вырывались из подлеска; глубоко посаженные глаза зверя горели смесью страха и ярости. Короткие ноги и приземистое тело позволяли переходить в смертельно быструю атаку: кабану ничего не стоило отбросить человека, словно соломенное чучело.

Без сетей, которые могли бы остановить зверя, охотники полагались на слаженные действия и обученных псов, направляя кабана к месту планируемого заклания, куда следовало привести главного охотника — Александра. На карту была поставлена его честь. Ему предоставляли право первого удара, но на охоте может случиться всякое. Если упустить шанс, то преуспеть могли другие участники, дав повод для насмешек в пиршественных залах гимнасия.

Если кабану удавалось ускользнуть, охотники преследовали его пешком — так проверялась выносливость, необходимая для будущих походов на вражескую территорию. Когда растерянный и дезориентированный зверь появлялся на открытом пространстве, наступало время сбить его с ног метким коротким копьем или дротиком, в противном случае в дело вступали длинные копья. Охотник оказывался в опасной близости к зверю — настоящее испытание храбрости.

Ксенофонт описывает технику, необходимую для нанесения смертельного удара при пешей охоте: ноги врозь, туловище повернуто влево, копье вытянуто вперед, левая рука сжимает древко, правая готова вонзить острие в цель, глаза устремлены на голову кабана и его смертоносные клыки.

Близкое сражение требовало скорости, ловкости и выдержки, стук сердца заглушал остальные звуки, адреналин наполнял тело, готовя его к бою или к бегству. Вероятно, эти несколько секунд до удара были ужасны. Цель находилась в области шеи, но каждый охотник знал, что резкий рывок головы кабана вбок может легко выбить копье из руки, и тогда не оставалось ничего другого, как упасть и молиться, чтобы клыки не нанесли смертельную травму, ибо ярость кабана была ужасна.

Если повезет, гончие удержат зверя прижатым к земле, и копье вонзится в плоть со всей силой, на которую способен охотник. С оглушительным визгом и подгибающимися ногами кабан рухнет, гончие станут рвать его шкуру, сила зверя пойдет на убыль, и удар двойного топора пресечет последние остатки жизни в его покалеченном теле. Как и всякий македонец, Александр никогда не забудет своего первого кабана, убитого без сетей.

Этот опыт тесно связал Александра с его сверстниками. Во время учебы в царской школе в Миезе эти знатные юноши, вырванные из собственных семей, сформировали вокруг царевича обширный клан. Они вместе учились, тренировались, спали, ели и играли. Сменялись сезоны, шли чередой годы, юноши расцветали, их тела крепли, а головы наполнялись знаниями о мире.

Тем временем за пределами школы Филипп продолжал фракийские войны, и длительное отсутствие отца открывало перед Александром новые возможности. Ранней осенью 340 года до н. э. его призвали обратно в Пеллу. Одно дело образование, другое — жизненный опыт. Пришло время на деле показать все то, чему он научился.

_{Отрывок из книги Алекса Роусона «Молодой Александр. Как Александр Македонский стал Великим». М.: Издательство Манн, Иванов и Фербер (МИФ), 2023.}