Земляки: рассказ о неожиданной встрече в Перу

Встреча с земляком в дальнем уголке мира может оказаться тем самым эпизодом, который потом греет сильнее, чем ваш лучший фотокадр за поездку. Этот рассказ Анастасии Латкиной — как раз о такой встрече.

— Да чтобы я ещё хоть раз тебя, Людка, послушал. Провались пропадом такие путешествия, — задыхаясь шептал Дмитрий Иванович с пугающе красным лицом. — В гробу я видал это Перу. «Мачу Пикчу, говорит, посмотрим, красиво там, — изображая свою жену, пропищал Дмитрий Иванович. — А то, что я сейчас сдохну на этой горе проклятой, это ничего? Это красиво ей будет?»

Дмитрий Иванович остановился, тяжело дыша, оглянулся вокруг. Почти чёрные скалы, сухие поросли травы по земле, а на вершинах гор бело. Прикрыв глаза рукой — солнечные очки сломались ещё в первый день, как назло, уже два дня ни облачка. А вокруг тишина такая, что в существование где-то там городов, автомобильных пробок, толп в утреннем метро — не верится. Приглядевшись к одной из коряг вдали, Дмитрий Иванович заметил кондора. Птица то нервно расправляла, то складывала свои двухметровые в размахе крылья. Они внимательно посмотрели друг на друга.

— Не дождёшься, гадина, — прошептал мужчина и отвернулся от кондора в поисках своей жены. Со злости на весь свой пошедший к чертям долгожданный отпуск он ещё полчаса назад рванул со всех сил, оставив всю группу позади. Пусть плетутся как хотят, а ему бы только дойти быстрее до этих развалин и больше никогда, совсем никогда не возвращаться в эту проклятую Латинскую Америку.

Он весь год, как лошадь папы Карло, пашет ради одного только отпуска. Чтобы хоть две недели можно было отдохнуть по-человечески, на море полежать, в отель «all inclusive» в хорошую четвёрку заселиться. А там пиво хоть бочками пей, и виски опять же, и коньячок в любой момент, только махни чернявому пацану — вот тебе, пожалуйста. Бывает и бадяжат, конечно, утром в голове — чугунное литьё. Но вот в том году были уже в «пятёрке» — там всё как положено, и кормят как надо, морепродукты свежие, а не только курица. В животе заурчало — мысли о холодном пиве в свободном доступе ещё больше испортили настроение Дмитрию Ивановичу.

— Димка, это ты? Слава богу, догнала… — из-за заворота горного серпантина вышла Люда, жена Дмитрия Ивановича. — Куда ты рванул? Сейчас отдышусь хоть, не могу…

— Доползла, родимая? — зло спросил Дмитрий Иванович, оглядывая отдувающуюся и насквозь мокрую жену. — А я тебе говорил, на кой-чёрт нам это Мачу-Пикчу сдалось? Десять лет в Турцию ездили — и зашибись всё было! Плохо, ты скажи мне, тебе там было? На лежаке, с коктейлем в руке-то?

— Дима, я прошу, не начинай… — обмахиваясь, ответила Люда, присев на пыльный камень. Её модное осветлённое каре окончательно потеряло свой ухоженный вид. — Ну красота же вокруг, ты посмотри только.

— Я за эту красоту столько заплатил, что меня на вертолёте тут должны катать, а не заставлять карабкаться чёрт пойми куда. Я тут подохну на такой жаре, ты понимаешь? Про гипертонию мою ты, наверное, забыла, когда тур покупала?

— Димочка, тебе если плохо станет — с нами местный гид с помощниками идёт, у него аптечка, и нас спустят тут же, ты не переживай. Вон сколько носильщиков с нами.

— Да кому они помогут, эта мелкотня, ты их видела? Они мне по грудь, твои помощники, я их одним хлопком к земле придавлю, — расходясь, уже кричал Дмитрий Иванович. — Сдались мне эти развалины, к которым мы премся уже два дня! Я жрать не могу — то понос, то тошнит на этой высоте грёбаной, я обгорел как рак. Это отдых, по-твоему?

— Я тебя прошу, не кричи, успокойся, тебе вредно так нервничать, — устало ответила Люда, ища глазами хоть какую-то ровную поверхность, куда можно было бы лечь. — Зато у нас знаешь какие фотки уже красивые есть? Морозовы офигеют, а то мне Маринка все уши прожужжала про это Мачу-Пикчу, чудо света… Так они на поезде прямиком туда, а мы с тобой по-настоящему — пешком, по пути инков.

— Вот и шла бы сюда со своей Маринкой, мне эти фотки во где, — резанув себя по горлу пальцем, ответил Дмитрий Иванович. — Лучше бы и мы как нормальные люди — на поезде, а не с этой фотомодельной экспедицией, прости господи.

Из заворота вышла изрядно потрёпанная остальная группа под предводительством всегда улыбающегося гида Хосе. За ним плелись три девушки, каждой было не больше двадцати пяти — для Дмитрия Ивановича они отличались размером груди и цветом волос. Оценить фигуры девушек он смог в первый же день, когда оказалось, что их ежедневными нарядами будут фирменные спортивные легинсы и обтягивающие топы. В этот же день он узнал, что судьба их маленькой группы — останавливаться на «перекур» для фотосессии на каждом живописном участке дороги. Дорога, к сожалению для Дмитрия Ивановича, была очень красивая.

Остановившись возле валуна, компания девушек скинула рюкзаки и со стонами растянулась на земле.

— Как хорошо просто лечь, — протянула шатенка со вторым размером. — Спина отваливается от рюкзака…

Дмитрий Иванович усмехнулся — ещё бы не болела, там наверняка косметики только кило. Блондинка с первым размером уже вскочила с телефоном в руках:

— Девчонки, какая красота… Сфоткаешь? — протянула телефон шатенке со вторым размером.

Дмитрий Иванович отвернулся и пошёл к гиду. С будто приклеенной улыбкой тот наблюдал за девушками, подзадоривая их для лучших поз.

— Хосе, а когда это… вилл би… ам-ам? — Дмитрий Иванович открывал и закрывал рот, изображая обед: в школе он учил немецкий.

Гид рассмеялся и показал на наручных часах — в час дня. Сейчас же стрелка была на одиннадцати. Дмитрий Иванович погрустнел лицом и отошёл к жене:

— Людка, дай твои батончики или чего там у тебя, жрать хочется, сил нет.

Жуя батончики со вкусом прессованной сладкой бумаги, Дмитрий Иванович с тоской рассматривал вид на каньон, открывшийся перед ним. «Горы как горы, таких и на Алтае у нас полно, даже и покруче будет. Туда, конечно, сейчас не факт, что дешевле Перу будет — это всё москвичи, чего им дома не сидится…» — размышлял он, непременно приходя к выводу о выигрышной со всех сторон Турции.

— Гайс, летс гоу, — бодро сказал Хосе, поднимаясь с валуна, и все начали собирать разложенные рюкзаки, ветровки и перекусы. Следующий час был неплохим даже для Дмитрия Ивановича: во-первых, идти было с горки — что гораздо легче, во-вторых, близился обед. Где-то уже совсем рядом проворные перуанцы, ушедшие за несколько часов до выхода группы, разложили полевую кухню, поставили столы и стулья, готовят блюда с горячим рисом, жареным мясом и мелко порубленным томатом с острым перцем — сальсу.

В животе урчало, счастье было близко. Но именно в этот момент Блондинка-первый размер громко ойкнула и схватилась за лодыжку. Хосе подскочил к девушке и ощупал её ногу. Гид начал рыться в сумке, что-то отрывисто и тихо сказал, а потом и вовсе вытряхнул всё содержимое на землю. Сказал что-то на английском остальным — те тоже побежали рыться в своих рюкзаках. Все так отчаянно что-то искали, что Дмитрий Иванович тоже снял свой рюкзак и подошёл к жене.

— Чё у вас тут опять? Надо помогать, или просто суетимся?

— Аптечку нашу ищу, не мешай, Дим, — копошась в сумке, ответила Люда.

— А с ногой чего?

— Вывих вроде, совсем девчонка наступать не может, бедная. А гиду в аптечку забыли положить повязку фиксирующую. Зато от поноса — целая пачка таблеток!

Дмитрий Иванович пометил себе в голове последний факт.

Хосе действительно выглядел как школьник, забывший тетрадь с домашкой перед лицом строгой математички — только наказание его забывчивости будет посерьёзнее жирной двойки в дневнике. Если туристка напишет жалобу на отсутствие медицинской помощи в походе, то лететь ему с фирмы со скоростью звука. Работа с туристами была ценнейшей драгоценностью для любого перуанца, позволяя за пару месяцев зарабатывать сумму годового дохода работы на рынке.

Тем временем вокруг девушки образовалась толкучка, где две её подруги, гид и Люда по очереди пытались приспособить под фиксирующую повязку: купальные трусы, носки, спортивный топик. При любой попытке наступить на ногу Блондинка начинала так кричать, что её тут же сажали обратно. Дмитрий Иванович понял, что нужно брать дело в свои руки.

— Так, девушки-красавицы, развели панику тут. Ну-ка покажи ногу, — Дмитрий Иванович присел на корточки перед зареванной пострадавшей. — Не перелом. Жить будешь! Сейчас потихоньку, опираясь на меня, доковыляешь до лагеря, а там уж перебинтуют потуже — и скакать будешь.

Блондинка внимательно выслушала, вытерла лицо и даже улыбнулась. Совместными усилиями перевели для Хосе, что идти они дальше смогут. Гид заулыбался — перспектива его возвращения на рынок чуть отодвинулась. Вначале старались подстроиться под темп Дмитрия Ивановича и Блондинки, но через некоторое время Хосе с остальной группой ушли вперёд.

Идти вдвоём в таком близком тандеме молча было неловко, поэтому Дмитрий Иванович для начала решил узнать имя своей подопечной.

— Маша я, — улыбнулась опухшая от слёз девушка. — Вы, наверное, сразу не запомнили, потому что это очень простое имя. Я, знаете, даже сменить его мечтала в детстве на какое-нибудь интересное, ну например, Милана, — девушка оказалась разговорчивой.

— Имя что надо —хорошее. А то сейчас понарожают Любомиров, а им потом как жить с этим?

Маша рассмеялась и согласно закивала. Снова неловко помолчали — тем для разговоров было мучительно мало. Дмитрий Иванович вздохнул и продолжил:

— Тебе сколько лет-то, Маша?

— Девятнадцать, — поправив волосы, ответила Маша.

— Это откуда ж у студентки такие деньжищи, чтобы сюда доехать? — не стесняясь, возмутился Дмитрий Иванович, про себя думая, что и губы-то, вон какие надула — тоже есть средства.

— Да я, если честно, кредитку открыла… ну вернее, даже несколько.

Маша покраснела и сбивчиво рассказала про лучшую подружку в школе. Как та уезжала куда-то далеко не только летом, но и на зимние, и на весенние каникулы. Возвращалась всегда на пару дней позже начала учёбы, привозила сувениры — и не дрянь китайскую, а красивые, хорошие вещи. Эти блузки, браслеты и шарфики были пришельцами в Машин шкаф, населённый хэбэшечкой и растянутым трикотажем, принесённым в туго набитых пакетах маминых подруг: «Я своей купила, а она засранка такая, нос воротит. Хорошие брючки, твоей подойдут».

Девочка гладила тонкие, скользкие блузки — куда такие надеть, не в школу же? Представляла описанные подружкой Елисейские поля, где ходят туда-сюда девушки в таких блузках, в шляпках и обязательно на каблуках. А спустя пару лет увидела: ходят там в кедах, обтягивающих джинсах и толстовках. «Туристки!» — дала шанс француженкам Маша. Но вон та — точно коренная парижанка: платье ладно сидит на талии, лаковые лодочки сверкают на солнце, на поднятой к уху руке — что-то дорогое. Подошла ближе: та проговорила в трубку с элегантным французским…

— Карин, да они просто обнаглели, я им так и сказала, да… Завтра уже в Москву вернусь наконец-то, сил моих нет в этой Франции… — с московским говором тянула красавица.

С первой своей зарплаты Маша стала откладывать на будущие путешествия. На каникулах подрабатывала официанткой на банкетах — чаевые были хорошие, и домой опять же можно было много чего унести. На первом курсе взяла вечерние смены в кафе неподалёку — выходило прилично. На Париж и Рим с самыми дешевыми хостелами было накоплено за год. Европа Машу не поразила. В её фантазиях она была куда лучше.

— И тогда мне попалась реклама тура по Южной Америке, — продолжала Маша. — Там было такое видео, где показывали водопады, ледники, китов, пляжи и вот, — она махнула рукой вокруг, усмехнулась, глаза опухли и покраснели, — горы! Только лучше бы я дома сидела, в Красноярске своём, — невесело закончила девушка.

И тут Дмитрий Иванович понял, что обрёл друга по несчастью. Он горячо поддержал Машу:

— Сам-то я из Новосибирска. Выходит, земляки.

Они согласились, что снег и минус тридцать переносятся куда легче перуанской жары. А местные комары кусают больнее сибирских — и главное, заразы, делают своё подлое дело молча, без предупредительного писка. Тема жуткого холодного картофельного пюре с комочками, являющегося местным традиционным блюдом, заняла не менее получаса.

Когда дошли до лагеря, уже стемнело. По палаткам разбежались быстро, проглотив ужин, не замечая те самые комочки в пюре. Проснувшись в ледяные, без намёка на рассвет, полпятого утра от бодрого голоса Хосе, они встретились под навесом на завтраке. Наливая себе чай, помятый и опухший со сна Дмитрий Иванович подмигнул Маше:

— Я же говорил, жить будешь, — он с аппетитом жевал яичницу с колбасой. — А эти-то хотя бы завтраки человеческие делать умеют. Жить-то можно, Маш, — улыбаясь, закончил Дмитрий Иванович. — Не Турция, конечно… Но сойдёт.

Маша перевела взгляд на ещё минуту назад чёрный, а теперь синеватый силуэт гор. Над вершинами занимался рассвет. Небо, только что чернильное, теперь разошлось персиковым, розовым и совсем уже девичьим сиреневым. Вдалеке, поднявшись в прозрачную, ещё не согретую высоту, кондор лениво описывал круги — встречая новый день, когда Маша и Дмитрий Иванович наконец увидят Мачу-Пикчу.