Печальная сага озера звёзд

Мы стоим босиком на теплом песочном берегу и созерцаем Ньясу, оно же Малави, — легендарное озеро в Восточной Африке . Здесь воздух громкий, плотный, как обожжённое стекло, здесь вода-мудрец вступает в переговоры с носителями ушей, здесь расхристанное пространство и никакой явности, и здесь стоим мы — зрители, ученики, паломники озера Ньяса, и холодная индиго-влага носится по нашим ногам. Про Ньясу не поймёшь сразу — что оно такое, и можно ли это двумя глазами воспринимать или всех органов чувств мало. Ньяса — великан, Ньяса — психолог, Ньяса — историк, узловое озеро, в котором концентрация событий на порядок выше концентрации соли в воде.

Озеро по имени Озеро

Ливингстон (David Livingstone, 1813–1873) сначала назвал его Озером звёзд, но потом переименовал в Озеро штормов. Местное название озера на языке яо — Ньяса, что значит просто «озеро». Это известная история. Когда Ливингстон спросил у местного жителя, что такое невиданное перед ними раскинулось, тот ответил: «Ньяса», — имея в виду тип водоёма. Так озеро было названо Озером. Со времени независимости Малави (1964) в некоторых странах мира его тоже стали называть Малави, но мы будем по старинке говорить Ньяса, потому что первое название озера никто не отменял и потому что очень уж идёт ему это немного дразнящее, магическое имя.

Ньяса — третье по величине озеро в Африке и девятое в мире. Оно простирается на 52 мили (80 км) в ширину и 365 миль (600 км) в длину с севера на юг, из-за чего его иногда называют календарным. Ньяса славится своей щедростью, кормит огромное количество людей, которые живут вдоль его берегов: здесь и мозамбикские племена — малави, яо (на востоке), и малавийские — чева, ньяджа (север, запад, юг), и даже чуть-чуть танзанийских — банту (на северо-востоке). Кроме того, это озеро — одно из самых загадочных на планете. Главная его тайна — беспричинное изменение уровня воды — так до сих пор и не раскрыта.

Ньяса гордится огромным разнообразием тропических рыб — 230 видов, из которых 90% встречаются только здесь и больше нигде в мире. Больше всего в озере обожаемых аквариумистами цихлид, и почти все они эндемики. Цихлиды — очаровательные существа, они красные, синие, малиновые. В одной рыбе может быть множество цветов, и так интересно рассматривать их — как будто живой калейдоскоп в воде соорудили. Эти рыбки не только экстремально красивы, у каждого вида — свой характер и роль в рыбо-обществе. Вот прибираются на дне цихлиды-«пылесосы», летают цихлиды-«бабочки», хвастаются пухлыми губами цихлиды-«губаны», а правят подводным балом цихлиды-«королевы». Эти рыбки любят развлекать себя и других. Например, они с удовольствием демонстрируют желающим свои причудливые брачные ритуалы: самка роет ямы, показывая свою хозяйственность, а заворожённый самец танцует над этой ямкой захватывающий танец любви. Когда приходит время продолжения рода, цихлиды становятся живыми инкубаторами и вынашивают потомство во рту до тех пор, пока дети не подрастут и не смогут кормить себя сами.

Ньяса бывает добрым и спокойным, но иногда вдруг вздыбится и начнёт перекатывать волны из стороны в сторону, развлекаясь многочасовым штормом, который местные называют мверу. Нам повезло как раз плыть в самый разгар бури, ощущения от волны к волне сменяли друг друга — от ужаса до восторга.

Маленькие, но мужественные

Ньяса — место уникальное, и неудивительно, что сюда тянуло народы из века в век, и люди посвящали жизнь борьбе за кусочек этой свободы, и целые народы вымирали, не способные совладать с этим историческим магнитом, и по кругу перетекала энергетика: из воды в людей, из людей в землю и обратно, никуда не выходя за пределы. Начат был этот круговорот примерно в VI веке до н. э. племенами акафула.

Акафула были пигмейским народом, и их рост не превышал 150 см. Зато они славились телескопическим зрением и быстротой ног, а также упорством, инициативностью и умением обрабатывать железо. Благодаря этим качествам, они смогли довольно быстро наладить приозёрный быт: женщины и дети проводили день, грабя птичьи гнезда и пчелиные ульи, собирали дикие фрукты и раскапывали съедобные корни, а мужчины изготовляли копья, с помощью которых охотились на птиц и зверей, и активно рыбачили. Однажды один из них выдолбил в дереве глубокое отверстие и пустился на этом предмете в плавание. Так акафула открыли для себя каноэ, которые и сейчас служат здесь главным транспортным средством рыбаков.

После себя акафула оставили множество наскальных рисунков и сказаний, по которым потом восстанавливали их быт и традиции. Главной темой переживаний первых поселенцев Ньясы был их очень низкий рост. Соседние банту дали им прозвище амвандионера-кути, что означает — «откуда вы увидели меня?». По легенде, это был обычный вопрос, который задавал член племени акафула члену племени банту при встрече. Если банту отвечал: «Я увидел тебя издалека», — акафула начинал радостно танцевать и кричал: «Я большой человек!».

Акафула были очень привязаны к озеру, и поэтому, когда в I веке до н. э. с севера через свободный от цеце западный водораздел налетели новые стаи бантуязычных племен, ищущих богатые земли, карлики пришли в ужас от того, что им придётся покинуть насиженные места. Новоприбывшие (они называли себя вакатанга) были высокие, хорошо сложенные люди с плоскими длинными копьями на плечах, которых, кажется, ничего в мире не волновало больше, чем набивание желудков до отвала. Вся жизнь их проходила, как бесконечный пир — они поедали всё, что только видели на пути: быков, змей и собак, рептилий, а иногда и друг друга.

Придя на озеро, вакатанга не могли не заметить, что место уже было занято странными маленькими существами. Племена начали более или менее мирно сожительствовать, несмотря на то, что вакатанга не давал покоя маленький рост акафула: они и презирали их из-за этого, и боялись, потому что думали, что карлики потеряли свои ноги в сражениях. Трудолюбивые и предприимчивые акафула, с одной стороны, рады были, что их не съели, как рептилий, а с другой — ненавидели вакатанга за их примитивный образ жизни и из поколения в поколение искали способы выжить соседей. Но безрезультатно.

Но приход прожорливых вакатанга был лишь крошечным злом для первооткрывателей озера по сравнению с тем, что произошло дальше. В XVI веке в эти края нахлынула новая волна бантуязычных переселенцев. Они называли себя амарави. Этот народ не захотел терпеть болезни и беспорядки, начавшиеся на его родине, в Конго , и выкорчевал себя из тех земель, чтобы найти более безопасный дом. Так у берегов Ньяса амарави создали свое государство — Марави — и стали работать над его процветанием.

Амарави славились жестокостью и не собирались ни с кем тут церемониться, тем более, с карликами, поселения которых были очень привлекательны для новичков. Акафула были угнетены таким положением дел, но не стали бежать, а решили остаться вместе с озером до конца: они перебрались на болота Шипока, где умерли по-королевски, не прося ни у кого пощады и избежав смешения своей крови с кровью победителей.

Ленивых — на костёр

Амарави были лояльны по отношению к вождю, воинственны, сильны, плодовиты и любили работать. Они сажали просо и слыли талантливыми обработчиками железа. Женщины делали горшки и плели такие удивительные корзины, что их можно было использовать даже для хранения воды, а мужчины выдалбливали лёгкие и маневренные каноэ из растущих вокруг деревьев мсаса.

Но о санитарии и гигиене амарави не подумали и стали жертвой экзотической болезни — шистосомоза, переносчиками которой были улитки, жившие в пресной воде. Заражение происходило после того, как трематоды (крошечные паразитические черви) семейства Schistosomatidae проникали в кровь человека и паразитировали в его внутренних органах, вызывая анемию и непреодолимое желание спать. Доведённые до полного изнеможения амарави не могли исполнять свои сельскохозяйственные обязанности, и в результате многие члены племени начали страдать от недоедания.

Люди перестали друг другу доверять, они не могли найти логическое оправдание тому, что здоровый сильный человек сидит целыми днями на полу хижины и не идёт работать. Как часто бывало в обществах в подобных ситуациях, случилось внезапное усиление роли колдунов, которые должны были защитить людей от подобного рода неприятностей. Многие невинные члены племени были признаны нечистью и сожжены на костре около озера. В конце концов, в XVIII веке последний вождь умер от голода, и государственное объединение Марави перестало существовать.

Тёмные времена

Помимо африканских этносов в Средние века до берегов Ньясы сумели добраться и арабы. Они довольно рано освоились на восточном побережье Африки, но из-за муссонов не могли проплыть за Кабо Дельгадо — мыс в Индийском океане . Однако случайный шторм в 1147 году отнес стихийно их лодки вниз к устью Замбези. Тогда арабские купцы стали пробираться по реке вглубь страны и, вознося хвалы Аллаху за нежданную удачу, меняли у вождей ткани и бисер на слоновую кость, золото, амбру и панцири черепах.

Африканские товары в то время пользовались сумасшедшим успехом в Пекине . Спрос на эти вещи был так велик, что до 1430 года регулярные флоты китайских джонок приплывали каждый год в арабские порты Восточной Африки специально для того, чтобы забирать их. Только когда этот удалённый рынок рухнул, арабы снова переключили внимание на свой самый успешный и проверенный товар — рабов. И началась темная глава в истории озера.

У арабов-работорговцев был отличный союзник — народ малави (яо), до сих пор живущий вдоль озера. Это были воинственные люди, которые изначально занимали территории рядом с рекой Ровумой, но в середине XV века, когда на них напали многочисленные племена маква, малави родственными группами двинулись на юг, пока не уткнулись в гигантское озеро. Это была Ньяса. Тут они осели, c фантастической резвостью оcвоились и вскоре стали помогать арабам торговать рабами.

Амарави встретили их как почетных гостей, но малави не спешили отвечать благодарностью, вместо этого они напали на радушных хозяев и объявили подвластным себе, как разбойничьим вождям, весь юго-восточный берег озера вместе с местным населением. Арабы были поражены такой то ли наглостью, то ли решительностью и наняли представителей племени своими агентами. Как своих агентов они обеспечили их кремниевым оружием, порохом и тканью. Малави перешли в ислам , переняли арабский стиль одежды, научились пользоваться оружием и тут случилось самое неожиданное: они стали захватывать нанявших их арабов и продавать их самих как рабов на рынках Занзибара и Пембы. Так ловкачи разжились деньгами и начали позиционировать себя аристократами — даже сейчас малави выделяются резко среди других африканцев своими подчеркнуто белыми робами и расшитыми исламскими шапочками.

Конечно, не обошлась история Ньясы и без европейцев. Ранние португальские отряды рассматривали себя как солдат Христа , но со временем их религиозное рвение было замещено заинтересованностью в приобретении слоновой кости, драгоценных металлов и рабов. В этот регион они пришли, когда искали сокровища, оставленные, по легендам, племенами банту в Мономотапе (в настоящее время это территория Зимбабве ).

В 1616 году португалец Диего Симоиш Мадейра (Diego Simoes Madeira) напал на серебряные рудники Шиковы и с помощью грамотного использования лести и угроз убедил императора Мономотапы уступить их королю Португалии . Нахождение рудников значило, что африканская легенда относительно невиданного богатства региона вот-вот могла подтвердиться. Требовалось поскорее доставить эти новости к королевскому двору Лиссабона . И тогда Диего Мадейра обратился к своему другу — сеньору Гаспару Бокарро (Gaspar Bocarro), торговцу из Замбези, с просьбой перевезти серебро и карту рудников в Лиссабон.

Бокарро был отчаянным человеком и не побоялся один отправиться в путь через весь континент. Он вышел с серебром из Тете 16 марта 1616 года и с того дня отмечал и описывал в специальном журнале свой маршрут, по которому в случае чего можно было бы пройти еще раз. Но образцам серебра так и не суждено было достигнуть королевского двора, так как в то время арабы закрыли Красное море для португальских кораблей, но зато в результате смелой экспедиции Бокарро появилось первое письменное свидетельство об озере Ньяса.

Помимо арабов, португальцев и малави в истории озера также промелькнёт небезызвестный «вождь воинов» Чака Зулу (Shaka Zulu) — военный гений и гроза Южной Африки. Он рано начал убивать людей и потом вошёл во вкус, ему хотелось подчинять себе народы и завоёвывать новые земли. Его войско было непобедимо: солдаты пользовались короткими колющими ассегаиш (assegais) вместо громоздких копий, имели при себе щиты из бычьей кожи и были знатоками техники ближнего боя.

Они были непобедимы на своей земле и, завоевав африканский юг, двинулись покорять центр континента. Но в 1819 году один из генералов Чака — Звангендаба покинул войско и бежал с остатками своего клана ангони. Эти парни были опасны, как раненные леопарды. Они решительно пробивались через Свазиленд и Зимбабве, и одно шаткое царство за другим падали под их силой.

Оказавшись на берегах Ньясы, ангони принялись терроризировать амарави, сжигая деревни и жестоко убивая людей. Никто не выживал после их рейдов, кроме разве что детей, которые могли быть взяты в армию, и женщин, которые превращались в наложниц. Как большие хищные птицы, агони расселились рядом с озером, пировали на костях и каждый год вновь отправлялись в кровавый рейд, чтобы поджигать дома и грабить людей.

Это мы по кадрам сюжет просмотрели, но, если сложить всё в одно, станет понятно, что на протяжении столетий озеро Ньяса было эпицентром насилия, страха и жестокости. Не было счастья на берегах великой воды. Исправить положение поклялся сэр Давид Ливингстон . В утро 17 сентября 1859 года он остановился у озера, набрал полные руки песка, дал ему проскользнуть между пальцами, опустил руку в воду, поднял к небу лицо, на котором отображалась решительность, и пообещал освободить эту землю от рабства, войн и страданий.

Но этого не случилось. После того как Ливингстон рассказал о Ньясе и окрестных землях широкой публике, Британия объявила этот край своим протекторатом, и в 1891 году ей присвоили имя Ньясаленд. 6 июля 1964 года после многочисленных восстаний, арестов «борцов за свободу» и введения чрезвычайного положения Ньясаленд был провозглашен независимым государством под названием Малави в составе Британского Содружества. Но тут уже начинается другая история — политическая история одной из стран, окружающих ныне озеро, её мы расскажем в другой раз.

Магнит, но не для железных

…Вода подбегает к берегу и падает на сушу, тяжело, медленно, как империя мыслей, и её нельзя ни остановить, ни прочитать пока нельзя, хотя чувствуется, что там великое. И иногда оно прямо тут, в настоящем, вырастает, когда вдруг замысливается загадка абсолютная, в которую ты вписан, и это сложно слегка — разгадывать и быть данным.

Приехать сюда — это уже чудо. До озера звёзд путь через тернии: по Малави сутки или по Мозамбику — почти два дня при лучшем раскладе. Самые выносливые будут вознаграждены: перед путешественниками откроется гигантский водоём, царственный, харизматичный — и только, попробовав из него воду на соль, вы можете понять, что это не море.

Здесь есть на что посмотреть. Лодж Нквичи, предлагающий эко-отдых, расположен на одном из островов, и это отдельное царство. Там блестящие валуны на тропинках, там светлячковые поля, беби-буш мартышки по деревьям вьются, а вечерами постояльцы (люди из разных концов мира) с керосинными фонарями по живому лесу идут на пляж к общему костру, где рассказывают друг другу о своих судьбах, пробуют местные блюда и слушают, как шумит величавое озеро, падая на рельефные валуны тяжёлым и мощным телом.

В часе ходьбы от лоджа стоит огромный баобаб, 29 метров в диаметре, которому больше двух тысяч лет. В местной деревне до сих пор дети охотно едят плоды этого гиганта, а ещё из них делают разные игрушки. Здесь хижины уже типа суахили — прямоугольные с соломенными крышами, в некоторых хижинах есть кровати на ножках и даже кое-какие шкафы. В местной школе удалось застать восемь человек, ни один из которых не говорил ни по-английски , ни по-португальски . Зато все были в восторге от фотоаппарата, они показывали в объектив кулаки и закатывали глаза, стараясь выглядеть наиболее устрашающе, а потом долго смеялись, увидев свои портреты на экранчике камеры.

Кажется, жизнь около озера теперь течёт размеренно и плавно. Войны между людьми позади и осталась только пожизненная война с собой за выживание в условиях ежедневного контакта с природой, который может заканчиваться только двумя способами: поел, не поел. Правда, сейчас «людям озера» стараются всячески помогать, их берут на работу в лоджи и туристические комплексы, от международных организаций (в основном, английских, немецких и американских) им дарят москитные сетки, лекарства, одежду.

…И всё бы хорошо, и всё бы переложить в воспоминания с лёгкостью, а только уезжать из Ньясы совершенно не хочется, как будто это магнит из воды, интерпретация счастья иная. А всё же садимся в лодку и скользим по целлофану в сторону от заката, а справа от борта валуны рифленые остаются, а справа какая-то рябь на воде и кто-то кричит во весь рот:

— Крокодил! Крокодил!

И мы понимаем, что точно в том месте, где мы вчера ныряли с трубкой, чтобы понаблюдать цихлид, что там голова гигантская движется, и это не рыба какая, а крокодил самый настоящий. Прощальный сюрприз от Ньясы. Незабываемый.