Наперегонки с ветром Патагонии

Идея побывать в Южной Америке возникла у меня еще в юности, когда романтические ветра посредством радиоэфира стали доносить звуки легких солнечных мелодий, а примеры героев, вымышленных и реальных, побуждали на собственные подвиги.

Постепенно излишний романтизм рассеялся, и сама поездка стала лишь вопросом времени. Я непременно хотел получить концентрат опыта, общения, прочувствовать на своей коже все, что невозможно прочесть ни в одной книге. Чтобы получить этот эффект, необходимо передвигаться небыстро, при этом иметь достаточную свободу. Быть неотделимым от дороги и в то же время оставаться автономной единицей.

Дальние велосипедные путешествия уже давно перестали быть диковинными для жителей Западной Европы , но у нас их пока еще не оценили по достоинству, хотя и здесь есть свои энтузиасты. Опираясь на их удивительный опыт , я отбросил последние сомнения в выборе транспортного средства. Конечно, это велосипед . Он обеспечивает и необходимую мобильность, и тесный контакт с окружающей реальностью. Он прост настолько, что проще только ходить пешком. Он не позволит набрать слишком большую скорость, при которой что-то значительное может остаться незамеченным. И, наконец, каждый оборот колеса — это то, что ты сделал сам, своими силами.

Мое путешествие по Южной Америке начиналось в Патагонии , хотя в процессе подготовки мне хотелось повторить маршрут известного мотоциклетного путешествия молодого Эрнесто Че Гевары, весьма сильно повлиявшего на будущее этого героя. Но так получилось, что наши с Че Геварой пути пересекались лишь частично, и общими были только узловые точки. Забегая вперед, скажу, что я проехал по аргентинской и чилийской Патагонии, по пампе центра и севера Аргентины , по высокогорному Альтиплано Боливии (включая самый большой на планете солончак Уюни ), Перу и эквадорской Косте (побережью).

Первое знакомство с континентом состоялось в Буэнос-Айресе , куда я прибыл на самолете со всем своим багажом. Дорога из аэропорта в мегаполис неблизкая, многолюдная. Я не заметил, как оказался посереди шумного многополосного шоссе, причалить к берегу которого было весьма затруднительно. Дорожный полицейский остановил движение, чтобы я смог съехать на второстепенную улочку. Узнав, что я только что прибыл в страну, служитель порядка отнесся с пониманием и подробно рассказал, как быстро и безопасно добраться до центра.

Патагония расположена на юге южноамериканского континента от Рио-Колорадо и включает в себя береговую, горную и степную зоны. Степь, или, иначе говоря, пампа, занимает огромное пространство на юге Аргентины.

Полигоном для пробы сил надлежало стать пустынному полуострову Вальдес на атлантическом побережье. Неподалеку от него находится городок Пуэрто-Мадрин, куда я с велосипедом и вещами добирался на автобусе из Буэнос-Айреса. Поездка длилась одну ночь, и рассвет я встретил уже на месте, лицом к лицу с новыми реалиями. Утро было наполнено восхитительным хромированным светом, но пейзаж, который я увидел из окна автобуса, не мог не вызвать содрогания: ни одного деревца, ни травки, только метущийся песчаник и колючие кустики, насколько хватает глаз. Именно так я себе представлял инопланетный пейзаж.

Ветер выдувает влагу из почвы, поэтому все русла рек пересохшие, а воду добывают в колодцах на большой глубине. Изредка, раз за несколько десятков километров, увидишь остатки стены дома, одинокий флюгер-крутилку да какую-нибудь железяку, брошенную тут человеком. Здравствуй, Патагония, суровый, жесткий край.

Пуэрто-Мадрин — это провинциальный оазис на берегу Атлантического океана, туристический городок, существующий благодаря порту и крепким уэльским переселенцам, оживившим в свое время это побережье. Часто слышна валлийская речь, и даже может статься, что молодой уэльсец не поймет испанскую речь. А поднимешься из города на горку — снова пампа, бродят гуанако.

Отсюда отправляются многие морские экскурсии, в океане можно повстречать касаток, дельфинов , китов . На побережье Вальдеса в сезон находятся большие колонии магеллановых пингвинов .

Однако с практической точки зрения меня больше интересует сухопутная часть заповедника, расположенного на полуострове: необходимо подготовиться физически и морально к предстоящей долгой дороге, ведь потом отступать будет некуда. Первые километры давались нелегко, тело отвыкло от нагрузок, непривычный жаркий климат и ветер — ко всему этому необходимо было приспособиться.

Пустыня. Не песчаная барханная пустыня, но ровная, как стол, меловая поверхность, поросшая невысокими кустиками и колючками. Вблизи берегов растительность почти исчезает, стоит устойчивый неприятный запах распаренного известняка, разлагающихся водорослей. Пресной воды тут нет совсем, и под прожигающим солнцем местность кажется крайне унылой — заповедник, а не видно ни птиц, ни зверей. Но после прошедшего с утра дождичка всё внезапно зазеленело, в кустах что-то зачирикало, закопошилось, засвиристело. Откуда ни возьмись появились гуанако, шиншиллы, похожие на сурков зверьки туко-туко. Каково было мое удивление, когда дорогу перебежало стадо страусов !

Деревьев нет совсем. Три дерева встретились мне на пути, и каждое запало в память. Под ними стоят алтарики Difunta Correa, Мертвой Беглянке, у которых навалены пластиковые бутылки с водой. Эти алтарики любимой народом святой широко распространены по всей Аргентине. История, с ней связанная, как водится, трагична. Отчаявшаяся женщина решилась бежать с ребенком от своих преследователей через пустыню, но умерла от жажды. Когда же их обнаружили, ребенок Божьим промыслом был жив — молоко не иссякло в груди. Поэтому к алтарикам всегда приносят бутылки, чтобы и путнику в пустыне была помощь, и святая никогда не нуждалась в воде.

Ветер и солнце. Они пока так и не стали моими друзьями. В то время, как первый мешает крутить педали на дороге и совсем не помогает готовить на привале, задувает примус, второй обжигает непривычную пока к солнцу кожу. Тень на вес золота.

Однако есть в пустыне и нечто, чего нет в других местах. Это спокойствие и небо. Неба тут — от горизонта и до горизонта, оно очень красиво по глубине и цвету. Особенно к вечеру, когда ветер с океана приносит облака и радуги.

Спокойствие и небо будут сопровождать меня последующие две недели пути через патагонскую пампу. То, чего обычно так не хватает в тесных городах, заполнит собой все пространство, куда ни кинешь взгляд при свете дня. А ночами свободный ветер пампы будет продувать насквозь сны , унося из них привычные мысли и образы.

…Итак, четырехдневный бросок по Вальдесу продемонстрировал, что жить в пампе и успешно по ней перемещаться на велосипеде мне по силам. Отдохнув ночь в Пуэрто-Мадрине, я отправился чуть южнее по побережью, в сторону города Росон (кстати, это один из крупнейших палеонтологических центров), откуда начинается шоссе номер 25, пересекающее Патагонию почти по горизонтали по провинции Чубут до самых Анд.

Можно долго описывать красоты, открывающиеся со всех сторон, но всегда самым удивительным в путешествии остаются встречи и общение с людьми. Если когда-нибудь решите поехать в Южную Америку, возьмите с собой немножко испанского языка — и вам непременно воздастся. Вряд ли гид или путеводитель смогут заменить частичку душевного общения, подогретого взаимным интересом.

В один из первых дней путешествия по пампе, когда вокруг еще было довольно людно, вдруг налетела непогода. Здесь, вблизи Атлантики, дожди бывают не так редко, но сильного ненастья никогда не ждешь. Ветер меня просто остановил на месте и сдул назад. Надвигалась ночь. И деться-то некуда, вокруг всё огорожено и скотина пасется, как ни ищи — нет места для ночевки. Решил зайти к людям, попроситься палатку на участке поставить.

Деревенский дом меня сразу привлек отсутствием больших злых собак. Встретила хозяйка, сказала, что муж еще работает в поле, и надо бы его подождать. А так — она очень рада меня видеть. Я задал вопрос о палатке, а в ответ меня позвали в дом и напоили матэ. Хозяйка пригласила соседей, и, когда вернулся с поля муж, устроили большой ужин.

Самым поразительным в этом было то, что я всё время ощущал себя, как дома. Те же люди, открытые и гостеприимные. Тот же деревенский дом — штукатурка на стенах, печка, алтарик в углу... Только язык другой, но в испанский проникаешь незаметно, и вот, само собой, становится понятно совершенно всё. Это похоже на сон. Как будто снится что-то давно знакомое, только место немного другое, и еще какие-то детали отличаются. Сон наяву.

Засиделись совсем допоздна, меня уложили в комнате — о какой палатке может идти речь, когда на улице льёт как из ведра, так что свет в доме постоянно гаснет!

С утра мне дали в дорогу фруктов, варенья, молитву... Прощались, как с сыном, так и называли ласково — «сынок»: «Ты приезжай к нам, сынок, оставайся. Работы у нас хватает, вон в поселке и дом у нас есть. Да пусть дорога у тебя сложится. А если что будет не так — с деньгами ли, со здоровьем — дай знать, мы поможем. Приезжай, не стесняйся. И звони. Храни тебя Бог». Звали их Эрминда и Эктор. Честно говоря, выйдя за ограду, я не смог сдержать слез.

После этой чудесной ночевки человеческое жилье стало встречаться все реже и реже и под конец совершенно исчезло. Между населенными пунктами, отмеченными на карте, расстояния 150–200 км, и представляли они из себя чаще просто одинокую заправку со скотным двориком, иногда несколько домишек. На всем протяжении только две деревни человек на 300. На въезде в одну из них, Пасо-дель-Индьос (Индейский перевал), гордо написано на ржавом листе жести рукой какого-то шутника — «Столица третьего тысячелетия».

В каком-то смысле эта дорога стала своеобразным ретритом, интенсивной практикой медитации. С утра ты встаешь на дорогу и едешь на запад. День протянут ниточкой дороги от восхода до заката. Едешь в тишине — машин может не быть часами. Хотя тишина тут особая: всю дорогу дует ветер. Он шуршит, шепчет, шелестит, а иногда — воет, гудит и гремит. Так что тут тихо — нет ничего, кроме звука ветра.

Ветер, ветер… он был встречным всю дорогу, но с каждым днем становился всё сильнее. И когда уже казалось, что сильнее ветер быть просто не может, я убеждался в обратном.

Невероятен простор пампы. Она видна от горизонта и до горизонта, или до далеких холмов. Всё её пространство заполнено живностью — лошадьми, овцами, гуанако, грызунами, броненосцами , лисами. Птиц великое разнообразие.

Заполнено её пространство также существами странными и невидимыми. Они творят здешнюю погоду, настроение. Появляясь в одиночку в пампе, человек виден отовсюду, скрыться некуда. Своим появлением он заявляет — «вот он я, я пришел». Человек здесь, как на ладони.

Пампа — прекрасное место для того, чтобы встретиться с собой, со своими нервами и страхами. Здесь отчетливо понимаешь, насколько всё зависит исключительно от тебя самого и твоего отношения к происходящему. Иногда, когда ветер уже не дает крутить педали, а впереди перевал, останавливаешься и достаешь варган. Потому что без песни тут сойдешь с ума. И под варган рождается дорожная песня, которую поешь, когда находишь в себе силы вновь тронутся в путь. А потом она забывается, и приходит новая.

Простор этот характерен еще своим однообразием. Дорога непременно надоест, если дать однообразию хоть один шанс завладеть мыслями. Дорожная песня — мой добрый помощник, который помогает устремиться туда, за последний штормовой перевал, отделяющий патагонскую пампу от присыпанных снегом гор.

Там уже совершенно другой мир, мир гор. И природа и люди, и погода и законы, за неё отвечающие, — тут всё иное. Видя, как над вершинами гряды Ла Ситуасьон клубятся мрачные дождевые облака, понимаешь, что въезжаешь в совершенно другое царство. В их царство. Вон та гора называется Эль Кочинеро, повар. Он варит погоду для всей долины. Каждую долину курирует своё облако и не уходит из нее, несмотря на сильнейшие ветра. Облако не всегда повторяет форму долины, но его перманентность — это правило. Оно вращается, как «бочка», или как стержень со сладкой ватой. А когда облачная масса уже достаточно взбита, начинает хлестать дождь.

Леса в горах хвойные, здесь растут пихты, сосны, араукарии. Лиственные вкрапления делают их особенно прекрасными в это время, потому как уже вступила в свои права волшебная золотая осень, и заморозки по ночам укладывают узоры на листьях — совсем как дома. Поспел шиповник, и ежевика на кустах свисает гроздьями. Часто она соседствует с зарослями бамбука. В лесах изобилие привычных нам грибов, например, маслят и опят.

По этим дорогам невозможно передвигаться быстро. И не то чтобы это было как-то особенно трудно — просто красота окружающих мест не позволяет пролетать по ней галопом.

Национальный парк Лос Алерсес (Los Alerces) считается наиболее диким и неразработанным заповедником в Андах. Грунтовка, пробитая в лесистых скалах, проходит по берегам красивейших озер, а с другой стороны стоят снежные вершины. Та сторона описана как «недоступная». Но мы-то знаем, что недоступных мест на свете нет. Отсюда путь пойдет только на север, наперегонки с осенью.

Продолжение следует…