Зачем Иисус целовал Марию Магдалину

Осенняя проповедь

Мария Магдалина (Μαρία ἡ Μαγδαληνή, Maria Magdalena), без сомнения, один из самых таинственных персонажей Нового Завета. Хотя после нашумевшего бестселлера «Святая Кровь и Святой Грааль» Майкла Бейджента (Michael Baigent) и Ричарда Ли (Richard Leigh, 1943–2007) и кинофильма «Последнего искушения Христа» Мартина Скорсезе (Martin Marcantonio Luciano Scorsese) многие уверены в том, что тайна её наконец разгадана. Супруга Иисуса! Этот вывод бесспорно остроумен, но, на наш взгляд, не достаточно аргументирован, о чем мы поговорим дальше.

Однако его нельзя считать исключительно плодом воображения одиноких талантов. Возможность такой трактовки образа Марии была заложена в самом фундаменте западной цивилизации — католицизме, и возникновение подобной теории на западе христианского мира кажется вполне закономерным. Дело в том, что образ Марии Магдалины, созданный более тысячи лет назад католиками, а потом перенятый протестантами, позволял уловить в нем намеки на некую интимную близость между Христом и Марией. Мы даже точно знаем, кто был автором этого образа — папа Григорий Великий (Gregorius Magnus, ок. 540–604).

Вот слова из его проповеди, произнесенной 21 сентября 591 года в базилике святого Климента в Риме:

Вот как раз эти распущенные волосы, которыми Магдалина вытерла ноги Иисуса, и это миро, которым она умастила его голову, до сих пор не дают покоя любителям евангельской клубнички. Действительно моменты интимные, но к Магдалине никакого отношения не имеющие, как, в принципе, и все, о чем поведал пастве Григорий Великий. Образ, в который он искренне верил, представляет собой смешение нескольких евангельских сюжетов, на самом деле относящихся к разным людям.

Итак, начнем по порядку. История об умащении головы и ног Иисуса приводится во всех четырех Евангелиях. Однако имя умащавшей Иисуса женщины упоминает только Иоанн (Ин. 12:1–3). Её действительно зовут Мария. Но это Мария из Вифании, сестра Марфы и Лазаря, воскрешенного Христом. И апостол четко отличает её от Марии Магдалины, о которой упоминает только в конце своего повествования (Ин. 20:1).

Марк (Мк. 14:3) и Матфей (Мф. 26:6–7), описывая ту же сцену, что и Иоанн, не называют имени женщины, умастившей Иисуса. Но поскольку в их повествованиях речь идет тоже о Вифании, вполне можно предположить, что они имеют в виду всю ту же Марию, сестру Лазаря. Но подобный подход нельзя применить к Евангелию от Луки. В его рассказе события происходят не в Вифании, на территории Иудеи, а в городе Наин, который расположен в Галилее (Лк. 7:37–39). Тем не менее в глазах средневекового человека это противоречие было незначительным, оставляя за ним право не сомневаться, что и у Луки речь идет о женщине с именем Мария. И для нас это крайне важно, поскольку сейчас мы движемся вдоль той тоненькой ниточки, которая привела папу Григория к отождествлению Марии из Вифании с Марией Магдалиной.

Безымянную женщину, пришедшую к Христу в Наине, Лука называет грешницей, что автоматически было перенесено средневековым сознанием на образ Марии из Вифании. Это первое важное обстоятельство. Второе кроется в том, что рассказ об эпизоде в Наине Лука помещает в конец седьмой главы, а в начале восьмой говорит о женщинах, которые вместе с апостолами сопровождали Христа в его странствиях. В этом же отрывке он прямо сообщает и о той, которую звали Марией Магдалиной (Лк. 8:2).

Попутно Лука рассказывает и об изгнании Иисусом из нее семи бесов. Все эти сведения Григорий Великий выстраивает в единую цепь: Лука сначала говорит о Марии, которая была грешницей, и тут же начинает повествование о Марии Магдалине, из которой были изгнаны семь бесов, что очевидно свидетельствует о её греховности, — значит, речь идет об одном и том же человеке. В результате мы имеем дело с новым сюжетом, отсутствующем и у Марка, и у Луки, и у Матфея, и у Иоанна. Этот сюжет возник в результате слишком вольной трактовки текстов папой Григорием.

В нём есть ещё одна важная деталь. Марию Магдалину считают проституткой, хотя об том нигде ничего не говорится. Сообщается только о бесах, которые её мучили. Допустим, что одержимость — это признак греховности. Однако грех не обязательно заключается в прелюбодеянии. Может быть, Мария Магдалина не соблюдала субботу? Но для средневекового христианина грех женщины ассоциировался, в первую очередь, с половой невоздержанностью. Поэтому Марию представляли именно прелюбодейкой. А это связало её с ещё одним евангельским сюжетом, где рассказывается, как Иисус спас публичную женщину от побития камнями. Эта несчастная отождествлена с Магдалиной не только на средневековых картинах, но и в «Последнем искушении Христа», и в «Страстях Христовых» Мэла Гибсона (Mel Columcille Gerard Gibson).

Тринадцать свидетельств

Но что же на самом деле сказано в Новом Завете о женщине, именуемой Марией Магдалиной? Очень мало. Её имя упоминается в Евангелии лишь 13 раз. Мы знаем, что Иисус излечил её бесноватость, после чего она везде следовала за ним вместе с другими женщинами — Иоанной, Сусанной и Саломией. Евангелист Лука дает понять, что Магдалина жила в достатке и материально помогала апостолам. После этого она надолго пропадает из повествования и снова возникает только тогда, когда повествование доходит до крестных мук Иисуса. Она вместе со своими спутницами присутствует при казни, в то время как все апостолы в страхе разбегаются. Затем Мария принимала участие в погребении учителя, а потом была свидетелем его воскресения. Мы встречаем её в числе жен-мироносиц, которые пришли к гробнице Христа для ритуального умащения его тела. Но пещеру, куда был положен Иисус, они нашли пустой, и ангел возвестил им о воскресении Сына Божьего. Иоанн приводит другую версию: Мария пришла к гробу одна. Рядом с пещерой ей явился Христос, которого она сначала приняла за садовника, и повелел ей возвестить о своем воскресении ученикам.

Во всем Писании нет ни одного факта, который бы позволил предположить существование между Иисусом и Марией Магдалиной физической близости. Если следовать логике сторонников секс-версии, с большей вероятностью на эту роль подходит Мария из Вифании. Но вот беда, её нет среди тех, кто следовал за Христом. Часто ссылаются на то, что Иисус не мог быть холост в свои тридцать. Это якобы шло в разрез с иудейскими обычаями и обязательно привлекло бы внимание окружающих, что, в свою очередь, не могло не отразиться в Евангелиях. Впервые этот аргумент был приведен в «Святой Крови и Святом Граале» и с тех пор кочует из книги в книгу. Но на самом деле он бьет мимо цели: Иисуса воспринимали как пророка (Мк. 6:15, Мф. 21:11, Лк. 7:16, Ин. 4:19), а иудейские пророки были холостыми. Поэтому ничего странного в его поведении для окружающих не было.

Однако канонические Евангелия, не подтверждая физической близости Марии и Иисуса, говорят о некой иной, духовной близости. Ведь не случайно Магдалина была первой встретившей Христа после воскресения. Она первая узнала об истинности его учения и сообщила об этом апостолам — это слишком важные события, чтобы произойти по случайному стечению обстоятельств, как, впрочем, и присутствие Магдалины при распятии и её участие в погребении Иисуса. Но что стоит за этим — загадка. И своим молчанием Новый Завет лишает нас всякого шанса её разгадать. Поэтому за дополнительной информацией стоит обратиться к апокрифам.

Гностические откровения

О жизни Иисуса и его учеников говорится не только в канонических текстах. Помимо Евангелий от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, в первые века нашей эры существовал ещё с десяток других сочинений, также претендующих на роль благой вести о Сыне Божьем. Например, так называемые Евангелия от апостолов Фомы, Филиппа, Петра и Варнавы — их условно приписывают апостолам, а на самом деле они были написаны неизвестными авторами, жившими между II и IV веками. Есть среди этих текстов и Евангелие от Марии Магдалины, к которому мы обратимся несколько позже. Все они были признаны на первых Вселенских Соборах не богодухновенными и не вошли в состав Нового Завета, из-за чего за ними закрепилось название «апокрифы», то есть «скрытые». Одной из причин тому послужило вероисповедание их авторов. В большинстве случаев они были не христианами, а гностиками, чье учение представляло собой синтез иудео-христианства, неоплатонизма и эллинистической мистики.

Слово «гностицизм» происходит от греческого γνώσις (гносис) — «знание», поскольку его адепты полагали, что обладают истиной, доступной лишь для посвященных. Тайна гностиков была ужасна: тот, кто в Ветхом Завете называет себя Саваофом, Яхве или Адонаи, то есть Богом, на самом деле всего лишь демон, имя которому Ялдаваоф, что в переводе с арамейского значит «Сын Хаоса». Более привычно для нас звучит его второе имя — Самаэль («Слепой Бог» по-арамейски). Истинный Творец же не имеет к нашему миру никакого отношения. Когда-то он создал идеальную Вселенную, в которой не было места грубой материи. Её населяли прекрасные сущности, например Благо, Любовь и Совершенство. Среди них была и София, то есть Мудрость.

София была столь совершенна, что сама могла создавать новые сущности — правда, только с ведома Творца. Однако однажды она пренебрегла этим условием. В результате получился Ялдаваоф — мерзкий демон, сотворивший материальный мир и человека, опутанного сетями страдания и обреченного на цепь бесконечных перерождений. Мудрость, скорбя о содеянном, тайно от сына поместила в души Адама и Евы частицу нематериального божественного духа, благодаря которой люди получили возможность избавиться от материального существования и вознестись к истинному Творцу, дабы обрести вечное блаженство. София не раз пыталась раскрыть людям глаза на истинное положение вещей. Это она явилась Еве в образе Змея у Древа познания. Это она спасла Ноя, поскольку тот обладал сакральным знанием, которое надо было передать новому поколению людей. И это она упросила Христа снизойти в холодное царство Самаэля, дабы ещё раз попытаться донести до людей тайну этого мира.

Иисус должен был не только рассказать об истинном положении вещей, но и научить человека правильному поведению после смерти, когда душа временно освобождается от тела, чтобы вселиться в другое. По мнению гностиков, наш мир окружают семь небесных сфер, которыми правят архонты (духи-правители), также созданные Ялдаваофом. Для того чтобы пройти мимо них, нужно было знать, как разговаривать с каждым и какие магические формулы применять, дабы они не вернули освобожденную душу на землю. Вот о чем повествуют нам гностические Евангелия. И в них Марии Магдалине отводится куда более важная роль, чем в Новом Завете.

В первую очередь, это касается Евангелия от самой Марии, написанного в первой половине II века (это самое старое Евангелие, не вошедшее в канон). Его повествование можно тематически разделить на три части. Первая из них посвящена беседе Иисуса с апостолами, в которой речь идет о сущности гностицизма. Потом Христос покидает учеников, и они должны отправиться на проповедь. Однако вместо этого апостолы погрузились в печаль и, страшась быть убитыми, «пролили обильные слезы». Тогда слово взяла Мария Магдалина.

В этот момент к ней обращается апостол Петр (Απόστολος Πέτρος, ?–ок. 64) с поразительными словами:

Мария рассказывает о видении, в котором она наедине разговаривала с Иисусом. Её повествование — это повторное изложение гностической картины мира. В результате складывается впечатление, что Мария Магдалина была единственным учеником Христа, полностью понявшим своего наставника.

Была ли Ева святой?

Реакция апостолов на слова, сказанные Марией, неожиданна. Андрей (Απόστολος Ανδρέας) и Петр, который сам только что предложил Марии рассказать о своем видении, отказываются ей верить. Мол, все это женские фантазии. Магдалина начинает плакать, но за нее вступился Матфей (Απόστολος Ματθαίος):

После этих слов апостолы отправляются на проповедь и Евангелие на этом заканчивается.

Кроме Евангелия от Марии существует ещё довольно много апокрифических текстов, рассказывающих о Магдалине как о любимой ученице Иисуса. Например, «Диалог Спасителя», «Пистис София», Евангелие от Фомы и Евангелие от Филиппа. Все они свидетельствуют о ключевой роли Марии Магдалины в истории раннего христианства. Здесь же мы находим подтверждение вероятной причине замалчивания этого факта каноническими Евангелиями: апостолы просто не желали уступить женщине свое место рядом с Иисусом. Конечно, в этом можно видеть простое проявление мужской ревности. Однако конфликт мог быть и не столь обыденным. Христианство считало женщину существом изначально греховным, польстившимся на уговоры лукавого Змея, и апостолы никак не могли признать за ней право на обладание высшим, не доступным для них знанием.

Гностики же, напротив, считали Еву первой, кому София открыла тайну бытия, и по этой причине у них, видимо, не было никаких теологических поводов для того, чтобы оспаривать право Марии на роль любимой ученицы Христа. Хотя, вполне возможно, что гностики в своем противостоянии христианству просто перегибали палку в другую сторону. Поэтому, на наш взгляд, их тексты стоит воспринимать как свидетельства не столько исключительного положения Марии среди учеников Христа, сколько сильного занижения её роли в Новом Завете. Какова была эта роль в действительности — наверное, мы уже никогда не узнаем. Но главное — речь идет о роли духовной. В апокрифических текстах, как и в Новом Завете, нет ни одного места, которое можно было бы толковать как свидетельство о брачном союзе Марии и Иисуса. Правда, те, кому все-таки очень хочется «погулять на их свадьбе», приводят уже цитированные нами слова Левия Матфея: «Спаситель её любил больше, чем нас». На наш взгляд, вполне очевидно, что речь идет исключительно об агапэ — духовной любви. Ведь Христос и учеников любил, но разве он был содомитом?

Не ищите детей Иисуса

Правда, существуют ещё два «доказательства». Оба они из Евангелия от Филиппа. В нем, в частности, сказано, что Магдалина была спутницей Христа. Дэн Браун (Dan Brown) пишет, что на арамейском языке слово «спутница» является синонимом слова «супруга» и строит на этом свою теорию. Но Евангелие от Филиппа было написано не на арамейском, а на греческом языке.

В III веке его перевели на коптский, на котором оно и дошло до нашего времени. Манускрипт с текстом Евангелия от Филиппа был случайно найден вместе с другими гностическими рукописями рядом с египетским селением Наг-Хаммади в 1945 году. В нем встречается много слов на языке оригинала, в том числе и слово «спутница» — κοίνωνος (койнонос). Самый полный древнегреческо-русский словарь Иосифа Дворецкого (1894–1979) дает для него только следующие значения — «сообщник», «спутник», «соучастник», «сотоварищ» и «союзник». Очевидно, Дэн Браун этого не знал.

Наконец, у Филиппа есть место, где говорится, что Иисус целовал Марию. Но ведь и учеников он целовал и сейчас христиане целуются при встрече в храме. Этот поцелуй — знак обмена благодатью, который существует во многих религиях. Конечно, ни о каком браке здесь речи не идет.

Те же, кто не оставляет надежды отыскать потомков Марии и Иисуса, опираясь на гностические тексты, к сожалению, не видят изначального противоречия своего стремления: у настоящего гностика не могло быть детей в принципе — какой смысл населять этот мир новыми несчастными существами, когда главная задача заключалась в скорейшем его оставлении? В Евангелии от Египтян Христос прямо говорит, что пока женщины не перестанут рожать, жалкий и скорбный материальный мир не перестанет существовать.

Но, может быть, скажут, что отсутствие брака и детей ещё не означает отсутствия плотских отношений. На это можно привести довод от противного. Гностики двояко относились к своему телу — клетке их души. Большинство умерщвляло его аскезой, меньшинство — сознательно изнашивало в порочных удовольствиях. Среди последних были и эбиониты, которых ещё называли барбелитами или закхеями. Они не имели детей, но практиковали обрядовый секс.

Как пишет Епифаний Кипрский (Ἐπιφάνειος Κύπρου, ? –403), когда мужчина-барбелит чувствовал близость эякуляции, он выходил из своей партнерши, а выделившееся семя они вдвоем съедали со словами «сие есть Тело Христово, сие есть пасха». Дело в том, что барбелиты, как и некоторые другие восточные секты, считали, что в сперме содержится сила, укрепляющая душу. Так же они относились и к менструальной крови. У барбелитов существовал текст, называемый «Вопросы Марии» (его частично пересказывает Епифаний в своем труде «Панарион»), в котором рассказывалось об одном из видений Магдалины: ей явился Христос, когда она стояла на горе.

То есть, даже если мы допустим, что Иисус имел плотские отношения с женщинами, Магдалины среди них не было: уж кто-кто, а барбелиты наверняка не стали бы молчать об этом. Связь Марии и Иисуса была исключительно духовной. Но насколько она была глубока — мы, скорее всего, не узнаем никогда.

Απόστολος Πέτρος