Спасительный раскол среди эндемиков

Австралия отделилась от южного «суперматерика» Гондваны около пятидесяти миллионов лет назад. С тех пор и до недавнего времени она дрейфовала по земной коре почти в совершенной изоляции. Благодаря этому здесь уцелела уникальная фауна, которую на остальных материках вытеснили более поздние и «прогрессивные» виды. В первую очередь, конечно, вспоминаются сумчатые и яйцекладущие звери. Но и среди других австралийских животных (рептилии, земноводные, пресноводные рыбы, членистоногие) большинство видов не встречаются на других континентах.

Эта богатейшая фауна на протяжении миллионов лет эволюционировала по своему «особому пути» , как будто на другой планете. Первобытные люди, ухитрившиеся пробраться в Австралию, мало изменили ситуацию. Они поддержали местную тенденцию: их культура стала развиваться своим путем, в изоляции от остального мира. Всё изменилось радикально в конце XVIII века, когда в Австралии стали селиться европейцы. Не задумываясь о последствиях, они стали ввозить животных совершенно чуждых местным экосистемам, которые, не имея естественных врагов и не боясь местных паразитов, бурно размножались и наносили катастрофический ущерб окружающей среде.

Монстры и пришельцы против эндемиков

Хрестоматийный пример катастрофы — кролики . Первые европейские поселенцы завезли их как объект спортивной охоты. В отсутствие естественных врагов кролики размножились, словно оправдывая известную поговорку, и стали уничтожать все съедобное. Охотники не справлялись. Тогда люди сделали вторую большую глупость: акклиматизировали лис, чтобы они охотились на кроликов. Лисы освоились, но вместо быстроногих и осторожных кроликов принялись истреблять австралийских животных, многие из которых не выработали эффективной защиты от хищников, так как последних в Австралии практически не было до появления здесь человека (динго в их числе — его привезли «коренные» австралийцы какой-то десяток тысяч лет назад).

Бедствием становятся и чужие «полезные» животные. Американская жаба-ага (Bufo marinus) была завезена в Квинсленд для борьбы с жучком-вредителем сахарного тростника. Акклиматизация жаб прошла более чем успешно — сейчас их в Австралии около двухсот миллионов, они бурно размножаются и угрожают хрупкому равновесию экосистем, которые оккупировали. Жаба-ага стала самовоспроизводящейся «отравленной приманкой»: токсин, содержащийся в её теле, убивает животное, которое её съест.

Ещё один «прокол» получился с верблюдами , которых в середине XIX века привезли и стали разводить первые поселенцы центральных засушливых районов. Теперь Австралия — единственная страна в мире, где верблюды «наплевали» на своих хозяев и живут, как дикие животные. Сейчас по одному дромадеру (Camelus dromedarius) приходится на каждые пятнадцать австралийцев. «Корабли пустыни» без разбора уничтожают скупую пустынную растительность и конкурируют с местной фауной. К счастью, верблюдам негде спрятаться в буше, поэтому их успешно отстреливают с вертолетов. Гораздо труднее с мелкими чужаками. Кролики прячутся в норах и подкапываются под изгороди, кошки и лисы веками учились спасаться от людей и выживать вблизи жилья. С жабами-агами борются с помощью ловушек и активной «охоты».

Изолированная экосистема Австралии сталкивается с проблемами в самых неожиданных ситуациях. Оказалось, что в Австралии нет насекомых, которые бы перерабатывали коровий навоз. Засохшие на тропическом солнце нетронутые «лепешки» неделями лежат на земле, не позволяя пробиться никакому ростку. Учитывая «производительность» коров, «лепешки» становятся проблемой для восстановления растительного покрова.

Сейчас, после всех этих проблем, австралийские власти «дуют на воду». Запрещен ввоз любых животных и растений и их частей, а также любых пищевых продуктов и любых предметов, на которых могут присутствовать кусочки почвы (в почве могут быть чуждые микробы, семена, яйца насекомых…). Когда автор этих строк въезжал в Австралию, таможенник заставил его полностью распаковать палатку: проверял, нет ли частиц земли на колышках! Палатка была совершенно новая, иначе её бы забрали в долгосрочный карантин, который для обычной турпоездки равносилен конфискации.

«Ноев ковчег» австралийской фауны

Чтобы предотвратить вымирание беззащитных австралийских эндемиков, лучше всего было бы восстановить состояние до прихода европейцев — полностью уничтожить «чужие» виды. Если на всем континенте это невозможно, то хотя бы в заповедниках , отгороженных высокими заборами. Но есть место, которое не надо окружать «Великой китайской стеной» — это остров Кенгуру возле южного побережья Австралии. Остров отделился от материка около 9 тыс. лет назад и стал непотопляемым «Ноевым ковчегом» для эндемичной австралийской фауны. Через 13-километровый пролив не смогли перебраться с материка четвероногие «чужие», а двуногие пришельцы завезли только скот — не самых страшных врагов. Поэтому доверчивые животные благополучно дожили до времен, когда человек взялся за охрану природы .

Остров имеет 150 км в длину и до 57 км в ширину, площадь 4405 км². Даже сейчас на всем острове живет чуть больше 4 тыс. человек, то есть на каждого жителя приходится больше квадратного километра. До 1836 года на острове не было никакой государственной власти. Тут жили люди, для которых даже на континенте каторжников было слишком много законности и правопорядка.

Разнообразные ландшафты острова — песчаные пляжи и обрывистые скалы, эвкалиптовые леса, редколесье (буш) и песчаные дюны — дают пристанище самым разным животным, от ластоногих и пингвинов до ехидны и песчаной гоанны Розенберга (Varanus rosenbergi). Около четверти площади острова занимают национальные парки и другие охраняемые территории, но и на остальных трех четвертях диких животных не слишком притесняют — промышленности почти нет, за исключением производства эвкалиптового масла, а сельское хозяйство в основном представлено отраслями, которые мало нарушают природные экосистемы — пчеловодство и свободный выпас скота.

Как любому интересующемуся дикой природой, автору захотелось побывать в таком скопище непуганой дикой фауны. Оказалось, что из Аделаиды на Кенгуру почти каждый день отправляются экскурсии. Был июль — самый холодный и дождливый месяц Южной Австралии, который сёрферы и пляжники проводят в теплых краях, оставляя остров в полном распоряжении животных и любителей на них посмотреть. Паром перевозит наш микроавтобус через пролив, и мы оказываемся в пристанище непуганой австралийской фауны. И правда, кенгуру пасутся на лугу у самой дороги и не спешат удирать, даже когда из автобуса выходим мы — любопытные туристы с фотокамерами.

Один из самых удобных и живописных заливов — Тюлений (Seal Bay) — облюбовала колония австралийских морских львов (Neophoca cinerea), последняя на острове. Промысел (точнее, избиение) ластоногих был одним из основных занятий первых европейских поселенцев (для которых и человеческая жизнь немногого стоила, не то что тюленья…). Теперь морских львов охраняют. Кусок побережья, на котором находится колония — это заповедник, он огорожен забором, просто так не подойдешь. Но увидеть вблизи (едва ли не пощупать) морского льва можно: небольшие группы по специально проложенной дороге могут проходить в самую середину колонии. Обязательно в сопровождении штатного егеря — чтобы защитить животных от туристов . Егерь не разрешает шуметь и гладить морских львов, разлегшихся на дороге; и само собой, не позволяет кормить — фаст-фуд и батончики с арахисом только для Homines sapientes.

На западном конце острова ещё одна колония ластоногих — новозеландских морских котиков (Arctocephalus forsteri) . Тут не пологий песчаный берег, а нагромождение мокрых камней у подножия крутого скалистого берега. Колония тоже охраняется, но заборы и егери не нужны: без специальной подготовки и снаряжения по скользким камням человек передвигаться не может, в отличие от ластоногих (про которых в книгах пишут, что они на суше «неловкие» и «беспомощные»). А для людей (ловких!) над колонией построены помост и лестница с перилами.

Вечером, после захода солнца, у моря, казалось бы, делать нечего. Но мы, стараясь не шуметь, идем вдоль высокого песчаного берега. У нас в таком откосе жили бы ласточки-береговушки . Наш гид освещает его пригашенным лучом фонаря, и мы видим «береговушек» Южного полушария — малых пингвинов (Eudyptula minor), которые и вправду ростом меньше годовалого ребенка. Как подметил классик , пингвины «робко прячут» свои жирные тела, только не в утесах, а в небольших нишах песчаного склона (на норы эти укрытия «не тянут»). Они не спеша приводят в порядок себя и свои жилища — как будто люди, вернувшиеся домой с работы.

Свет фонаря птицы не замечают, а на звук шагов и негромкие разговоры не реагируют. Были бы тут хищники — не осталось бы пингвинов на этом берегу. На некоторых участках побережья, например возле местной гавани Пенншоу, турфирмы предлагают экзотическое ночное развлечение — «парад пингвинов»: на закате эти птицы, весь день кормившиеся в море, выходят на берег и целыми «отделениями» или даже «взводами» маршируют через пляж к своим убежищам выше линии прибоя.

Ночь — время охоты?

В сумерках активизируются не только пингвины, но и большинство других сухопутных обитателей острова. Ехидна (Tachyglossus aculeatus) самоуверенно и не торопясь переходит шоссе перед автобусом, как будто обычный еж — российский проселок. В июле, в сезон спаривания, можно увидеть и совсем не «ежиное» поведение ехидн — «брачные поезда». До десятка зверей целыми днями ходят плотной цепочкой одна за другой: «паровозик» — это самка, а «вагончики» — самцы, которые рассчитывают на её расположение.

На ночлег гид привозит на бывшую ферму в национальном парке «Флиндерс Чейз». Ночью выхожу из палатки, которую поставил на лужайке во дворе фермы, и в двух шагах вижу пару пасущихся валлаби (Lagostrophus fasciatus). Они зашли через открытые ворота, не испугавшись ни фонаря над крыльцом, ни запахов микроавтобуса и десятка туристов. Не пугает валлаби и мой вид. Они удаляются тяжелыми скачками сильно раскормленных кроликов, только когда понимают, что я не уступлю им дороги на своем пути к туалету.

Живущие на острове коалы тоже активны в сумерках и тоже никого не боятся (а может и боятся, но ничего не делают — лень сильнее страха). Однако плюшевых медведей даже днем трудно разглядеть высоко в кронах, а ночью — и говорить нечего.

Есть на острове и «абсолютный» эндемик, который не живет больше нигде — буквально «кенгуруостровская» сумчатая мышь (Kangaroo Island Dunnart, Sminthopsis aitkeni). Кенгуру, который дал имя острову, здесь тоже не какой-нибудь серый или рыжий, как на материке, а с местный особый вид — кенгуруостровский кенгуру (Kangaroo Island Kangaroo, Macropus fuliginosus). Среди всей плюшево-диснеевской фауны есть на острове и ядовитое животное. Это ещё один «культовый» австралиец — утконос (Ornithorhynchus anatinus). Это не шутка: у самцов ядовитые зубы , и укушенному может понадобиться медицинская помощь.

Кроме эндемичных для Австралии диких животных, на острове Кенгуру есть и уникальная порода домашнего животного: только здесь, и больше нигде в мире, сохранилась чистая раса лигурийской медоносной пчелы, которую когда-то привезли из Италии . Островитяне утверждают, что мед этих пчел гораздо вкуснее обычного, потому что пчелы на материках заражены микробами и паразитами, которые портят вкус обычного меда своими выделениями. Может быть, вкус у «кенгурийского» меда и не лучше, чем у обычного, но каждый турист считает необходимым купить баночку.

Что же делают на острове Кенгуру, чтобы сохранить уникальный животный мир? Превратить весь остров в заповедник «строгого режима» и закрыть доступ для 140 тыс. туристов в год — значило бы нанести тяжелый удар по бюджету. А ещё остров с его непуганой и охраняемой фауной — «лицо» Южной Австралии, важный компонент положительного имиджа всей страны. Поэтому Кенгуру открыт для посещения, но существуют строгие ограничения. Запрещено ввозить собак, кроликов и лис. Котов привозить «в гости» можно, но только оформив специальное письменное разрешение властей — этакую кошачью визу. Коты, которых местные жители хотят поселить у себя на острове навсегда, подлежат стерилизации и обязательному вживлению микрочипов. Если весной (то есть в сентябре) такой матроскин сбежит от хозяев, то его можно будет найти с помощью современной системы позиционирования . Кроме того, запрещен ввоз пчел, любых продуктов пчеловодства и бывшего в употреблении инвентаря: островитяне берегут свою чистую расу лигурийских пчел от скрещивания и от паразитов, которые расселились по всем материкам вместе с обычными пчелами.

Отделив остров Кенгуру от Австралии, природа дала людям шанс не повторять свои экологические ошибки , совершенные на материке в предыдущие столетия. О том, что австралийцы преуспели в защите острова от нежелательных европейских животных, свидетельствует такой эпизод. В моей беседе с гидом на острове выяснилось, что она не знает, кто такая крыса. Послушав мое описание, гид сказала: «А, поняла! Это зверь вроде обычного поссума…».