- Источник:
- ():
Устраивайся удобнее, дружок, и слушай внимательно. Я расскажу тебе сказку. Простую, как пареная репа, но древнюю, как само человечество. В этой сказке не будет поединка между добром и злом потому, что во времена её зарождения люди ещё не разделили все и вся на свет и тьму. Герои моей волшебной истории не привьют тебе понятия о чести и благородстве. Но они сделают нечто не менее ценное — заложат в твоем юном сознании основы связной речи. И в благодарность за это ты никогда не забудешь их имена. Так слушай же, я начинаю: «Жили-были дед да баба. Дед есть захотел и говорит бабе: „Испеки-ка, бабка, колобок!..”»
«Репка», «Колобок», «Теремок» — коротенькие сказки с незамысловатым сюжетом, которые принято рассказывать малышам, едва те научатся понимать и произносить первые осмысленные предложения. В качестве эти забавные небылицы известны с давних времен. В XIX веке их объединяли словосочетанием «робячьи истории», в наше время называют «первыми», или «малышовыми» сказками. В то время как ученые-фольклористы предпочитают именовать рассказы , гигантской репке, мышке-норушке, вселившейся в рукавичку (вариант — в лошадиную голову) звучным термином «реликтовые сказки».
Такое определение ко многому обязывает. Реликт — это пережиток древних эпох. Но если в применение к флоре (реликтовые сосны ) или морфологии (устаревшие формы склонения прилагательных) оно вполне понятно, то в применение к фольклору заставляет задать вопрос: разве не все народные сказки дошли до нас из прошлых веков? Разве сказка «Ивашко Медвежье Ушко» не реликт, отсылающий нас к верованиям в тотемное животное, в данном случае в медведя , «женившегося» на женщине и основавшего род людей-медведей?! Или сказка «Чудесная меленка», в которой отразилась архаичная вера в священные «рощения» (в данном случае — дуб)?! Царские или крестьянские сыновья, проходящие испытания, в которых угадываются обряды инициации , царевны, обладающие магическими знаниями и умениями, молодильные яблоки, говорящие зеркала , животные-помощники и животные-враги — разве все это не отголоски языческих верований и древнейших мифов, не пережитки давних эпох? А раз так, то почему честь именоваться реликтовыми выпала лишь нескольким сказкам? Другими словами, так ли прост колобок, как кажется? Что за сила выдернула из земли разросшуюся репку? И почему развалился теремок? На эти и другие вопросы мы постараемся ответить. Но начать придется издалека.
Сборник братьев Гримм «Детские и семейные сказки», выходивший в период с 1812 по 1815 год, не только оживил деятельность по собиранию фольклора в разных странах, но и открыл для широкой публики факт, до тех пор известный лишь узким специалистам: оказывается, сказочные сюжеты во всем мире необычайно похожи. По Европе и Африке , Азии и Америке кочуют одинаковые сказки (на сегодняшний день говорят о 75-процентном совпадении сюжетов). Стали появляться научные труды с теориями, объясняющими это явление, а также работы, в которых предпринимались попытки создать общий классификатор сказок. Для этого серьезные мужи вчитывались в «нянькины россказни» (так пренебрежительно именовали сказки европейские интеллектуалы в эпоху Просвещения ), чтобы затем разделить их на виды и подвиды.
В числе прочих трудились над этой задачей немецкий ученый Иоганн Больте (Johannes Bolte, 1858–1937) и чешский ученый Иржи Поливко (, 1858–1933). В своем труде «Наблюдения над детскими и домашними сказками братьев Гримм» они отметили существование небольших сказок и песенок, имевших особую структуру (нельзя ли выделить их в отдельный вид или подвид?). А именно: все слова и действия персонажей таких небылиц словно бы нанизывались на прямую палочку, как детали детской пирамидки — от большой к маленькой (и наоборот), либо выстраивались в цепочку — звено за звеном. Чтобы дать читателю представление, о какой именно структуре идет речь, приведем в пример несколько строк из английской народной песенки «The house that Jack built»:
This is the house that Jack built.
This is the malt That lay in the house that Jack built.
This is the rat, That ate the malt That lay in the house that Jack built .
Или, в авторском переводе Маршака:
Вот дом, который построил Джек.
А это пшеница, Которая в темном чулане хранится В доме, который построил Джек.
А это веселая птица-синица, Которая часто ворует пшеницу, Которая в темном чулане хранится В доме, который построил Джек .
Подобные песенки и сказки — с повторами — широко распространены в европейском фольклоре, и Больте и Поливко попытались дать им общее название, предложив ряд терминов на немецком и английском языках: Kettenmärchen (в переводе с немецкого — цепные, по цепочке) и accumulative stories (в переводе с английского — сказки с наращиванием). Сами ученые считали, что термины эти нуждаются в доработке, современные фольклористы с ними полностью согласны, но все же, как это часто бывает в науке, несовершенные названия закрепились, и теперь определенный вид сказок называют «цепочными» («цепевидными»), или «кумулятивными». А коль скоро фольклор всего мира в значительной степени схож, то кумулятивные истории должны быть и среди русских народных сказок. И тут на сцену вновь выходят «Репка», «Колобок», «Теремок».
«Репка», если можно так выразиться, дважды «цепочная» сказка. Во-первых, её герои выстраивают цепочку из тел: дедка-бабка-внучка-сучка (кличку Жучка собака получила от цензоров, в оригинальной версии сказки все персонажи носили имена нарицательные), и далее: кошка-мышка. Поначалу, кажется, что цепочка эта выстраивается произвольно — репка крепко сидит в земле, и те, кто пытается её вытащить, зовут все новых и новых помощников из числа членов семьи и домашних животных.
Но почему бы им не позвать, к примеру, корову — тоже домашнее животное? Не знаете? Задайте этот вопрос ребенку, и он мгновенно ответит: «Так ведь корова по росту не подходит!» Возвышаясь над бабкой, она станет неправильно поставленным звеном в собранной пирамидке, нарушит плавно сужающуюся цепочку, очень, кстати, интересную цепочку, в которой нашлось место для мужчины и женщины, зверя и человека, друга и врага. Во-вторых, сказка разворачивает перед нами цепочку из слов: «Бабка за дедку, дедка за репку — тянут-потянут…» и «Внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку — тянут-потянут…». То есть имя каждого нового персонажа словно «нанизывается» на имена уже существующих, которых сказке не скучно повторить.
- Источник:
- ():
Аналогичными повторами богат и «Колобок». Главный герой этой небылицы поет одну и ту же песенку каждому, кто пытается его съесть. К этой песенке — типичному жизнеописанию, начинающемуся от акта сотворения — добавляется лишь одна новая строка, с именем животного, от которого колобку в очередной раз удалось убежать. Кстати сказать, заявляя «я от такого-то ушел и от тебя убегу», колобок вовсе не хвастается (иллюстрируя эту сказку, художники часто придают румяному личику колобка этакое самонадеянное выражение), он продолжает ткать материю своей жизни, вплетая в нее нити счастливой судьбы или, как сказали бы сейчас, настраивает себя на успех. Не срабатывает эта магия только с лисой — та съедает колобка. Но вот что удивительно: малыши, которым читают сказку, обычно не проливают слез над главным героем. Конец небылицы не кажется им трагичным. И это важно отметить, так как цепевидные сказки часто заканчиваются крушением планов, катастрофой , но катастрофой закономерной.
Особенно хорошо это видно на примере сказки «Теремок». В небольшое пространство, выбранное в качестве жилища мышкой-норушкой, постепенно набивается так много зверей — причем каждый новый квартирант крупнее предыдущего — что слушатель подсознательно ожидает некой сокрушительной развязки. «Теремок» также позволяет обратить внимание на ещё одну характерную особенность цепевидных небылиц — они богаты рифмами (лисичка-сестричка, волчок зубами щелк) и отличаются запоминающимися оборотами, яркими образами. Достаточно вспомнить:
— Терем-теремок, кто в тереме живет?
— Я мышка-норушка; а ты кто?
— А я лягушка-квакушка.
— Ступай ко мне жить .
или
Я колобок, колобок,
я по коробу скребен,
по сусеку метен,
на сметане мешен,
да в масле пряжен .
Но наряду с замысловатой словесной тканью сюжет кумулятивных сказок довольно скуден: репка выросла — репку пытаются вытащить из земли; в теремке поселился один жилец — следом за ним спешит другой; колобок, преодолев один отрезок пути, таким же способом пытается преодолеть следующий. Очевидно, что смысл этих небылиц все-таки не в сюжете: завязка бедна («посадил дед репку»), развязка незамысловата («медведь сел на теремок и раздавил всех»), все персонажи совершают однотипные действия, подражают друг другу.
Между тем кумулятивные сказки скучными не назовешь, и приковывают они внимание слушателей своей характерной особенностью: выстраиванием цепочки. Появилось новое звено или блок (новая информация в сказке или новый персонаж), оно исследуется и связывается с предыдущим звеном или блоком. Сходным образом, нанизывая блоки информации один на другой или присоединяя к уже известному новые данные, познают окружающий мир маленькие дети. Отсутствие опыта, пока ещё не развитое абстрактное и логическое мышление заставляют их не размышлять, а действовать, подражая окружающим.
Преодолевая расстояние «аbс», они движутся короткими отрезками: от «а» до «b», от «b» до «с». Видимо, поэтому дети — идеальные потребители кумулятивных сказок. Но кто же их создатели? Подавляющее большинство ученых-фольклористов склоняется к тому, что создателями цепевидных сказок были люди с юным (детским) сознанием, то есть примитивные общества. Считается, что подобные цепевидные структуры соответствовали древнейшему типу мышления.
Присмотримся к кумулятивным историям повнимательнее. Сходно с архаическими формами мышления, все явления в таких сказках располагаются в ряд, время и пространство, как продукт абстракции, отсутствуют, эмпирическое расстояние и эмпирический отрезок времени измеряются действиями, обобщений нет. Форма мышления современного человека требует иных способов подачи информации, но кумулятивные сказки до сих пор востребованы. Они служат своего рода «золотым запасом» открытых человечеством мыслительных структур.
Вот почему «цепочные» сказки ученые называют реликтовыми: они доносят до нас не древний быт или древние верования, но древние типы мышления. А кроме того, они дают нам представление о том, каким образом формировалась связная речь: с помощью однотипных повторов путем наращивания лексического объема. Иными словами: появился новый персонаж (новое явление) — дадим ему имя (обозначим его) и прибавим к уже существующим. Подобным образом учат родной язык маленькие дети, запоминая не только отдельные слова, но и целые речевые структуры, пытаясь на их основе создавать ещё более длинные. И не случайно кумулятивные сказки изобилуют рифмами — видимо, в свое время они произносились нараспев или даже пропевались, а рифмованную песенку запомнить гораздо проще, чем аналогичный по длине не рифмованный текст.
В русском фольклоре реликтовые сказки не исчерпываются взятыми нами для примера «Репкой», «Колобком» и «Теремком». На самом деле их гораздо больше. Архаичные формы мышления прослеживаются в сказках «Зимовье зверей», «Как петушок подавился», «Война грибов» и… Ну да теперь читатель и сам может узнать цепевидную историю, листая сборник сказок перед тем, как читать ребенку.
