«Земля, на поверхности которой мы обитаем, сама по себе живой организм, обладающий кровеносной системой, дыхательными путями и нервной системой, а питается она космическим эфиром...»
Так рассуждал профессор Чэлленджер — автор эксперимента, описанного Артуром Конан Дойлом в рассказе «Когда Земля вскрикнула». Чтобы подтвердить свое предположение, профессор рискнул нанести планете укол с помощью самого современного по тем временам оборудования.
Когда острый бур вонзился в глубинную массу, обнажившуюся под каменной скорлупой, раздался ужасный крик, который из Англии докатился до Франции, а из пробитой шахты вырвался фонтан липкой темной массы — крови планеты. Нанесенная рана вскоре затянулась, но еще долго Земля не могла успокоиться. Землетрясения, извержения вулканов и бьющие из недр гейзеры свидетельствовали об этом...
Конечно, все описанное Конан Дойлом — чистой воды фантастика. Хотя, впрочем... Недавно в газете «файнэншл таймс» была помещена статья, которой, казалось бы, место скорее на страницах научно — фантастического издания. «Земля — живой организм!» — по существу, заявил в ней соотечественник профессора Чэлленджера, английский ученый Джеймс Лавлок.
Специалист с мировым именем, он был первым, кто указал на опасность распространения хлорфтористых соединений углерода, приведших, как полагают ныне многие, к образованию «озонных дыр» над полюсами планеты. Лавлок «засек» повышенное количество этих соединений с помощью самодельного газового хроматографа, участвуя в плавании от берегов Уэльса до ледников Антарктиды. Он также участвовал в опытах НАСА по выявлению жизни на Марсе и многих других фундаментальных исследованиях.
Но выводы, которые он делает, обобщая накопленные факты, порою шокируют специалистов.
— Боюсь, что порой я веду себя довольно провокационно, — признается сам Лавлок. — Но мне нравится дразнить биологов, заявляя им, что наша планета — живой организм. Правда, в ответ они резонно возражают: «Если бы она была живой, то могла бы размножаться...» Впрочем, говоря серьезно, нам нужно более точное определение живого. Если вы заглянете в толковый словарь, обнаружите: живым считается все, что не является мертвым...
Протестуя против такой неопределенности, Лавлок разработал теорию Геи, в которой рассматривает нашу планету как некий сверхорганизм — систему с саморегуляцией. Она напоминает, по мнению ученого, влажный тропический лес, который питает растения и животных, оказавшихся под его сенью. Однако и сами они — растения и животные — создают климат во влажном лесу.
Наша Земля столь разительно отличается от своих соседей, планет земной группы — Марса и Венеры, — именно потому, что существование жизни на ней в самом начале значительно смягчило климат и преобразило ее поверхность.
Конечно, такие рассуждения — только гипотеза. Но в 1992 году Лавлок и его единомышленники нашли конкретный пример воздействия земных организмов на климат. Исследователи обратили внимание, что некоторые виды океанического планктона вырабатывают диметилсульфид — газ, который, попадая в верхние слои атмосферы, превращается в мелкие частицы сульфата. Они-то и становятся центрами накопления водяных паров, способствуя образованию облаков. Причем влияние планктона на образование облачности оказалось преобладающим и более сильным, чем прочие причины.
Если такое значение могут иметь крошечные частички живого, что же тогда говорить о «венце природы» — человеке? Обитатели планеты своими действиями создают некий климат, условия жизни. Но они, эти условия, в свою очередь, влияют на самих людей, изменяя в какой-то мере даже их облик.
Подобные рассуждения звучат настолько убедительно, что многие ученые, ранее осуждавшие Лавлока за экстравагантность его идей, ныне при — знают, что в них есть зерно здравого смысла. Сам же ученый полагает, что ему в теории Геи удалось соединить биологию и геологию.
— До меня биологи и геологи работали изолированно друг от друга, — рассуждает он. — Так было, начиная с XIX века, когда появились профессионалы-биологи, которые смотрели на все с точки зрения отношения живых существ между собой, а не их отношений с окружающей средой. Такая догма господствовала довольно долго. В то же время геологи рассматривали флору и фауну как нечто целое, которое приспосабливается к среде, не воздействуя на нее, и, стало быть, Земля в роли геологического тела имела для них собственную, независимую историю.
В самом деле, биологи вам скажут, что они уже давно знали о выделении растениями углекислого газа. С другой стороны, геологи укажут на извержения вулканов как основной источник появления углекислого газа в атмосфере. В общем-то, правы и те и другие. Однако для того, чтобы понять, почему, несмотря на это, содержание углекислоты в атмосфере сравнительно невелико, нам придется разобраться в процессах, согласно которым живые организмы также извлекают углекислый газ из атмосферы и перемещают его в почву, где он затем участвует в геологической жизни Земли. Такой обобщенный взгляд стал возможен лишь в рамках теории Геи.
Эта теория может также объяснить, и как, скажем, сера попадает из океана на сушу, и почему облака возникают именно над океаном, и даже отчего периоды потепления климата на планете сменяются циклами похолодания.
Используя новый подход, Лавлок предупреждает: если человечество будет вести себя столь же неразумно, как в настоящее время, последствия могут быть фатальными. Ученый продемонстрировал это с помощью компьютерной модели, взяв за основу некую воображаемую планету «Ромашка», на которой существуют только светлые и темные цветы. На ранней стадии планета была холодной. И тогда лучшие условия жизни были для темных ромашек — они получали больше тепла. Однако их распространение темным ковром по всей планете привело к тому, что она постепенно стала разогреваться, принимая на себя все больше солнечного тепла. А в жарком климате лучше растут светлые ромашки, отражающие излишнее тепло обратно в космос, что, в свою очередь, постепенно приводит к охлаждению планеты.
Так темные и светлые цветы постоянно чередуются в своем преобладании. Но достигнутое равновесие весьма хрупкое. Если в этот процесс невзначай вмешается некая сила — например, человек изведет одну из плантаций белых ромашек, чтобы посадить картошку, — планета может перегреться.
И цветы вместе с картошкой уступят место пустыне.
То же самое может случиться с Землей на самом деле. Человек уже достаточно сильно нарушил природное равновесие: наступление всеобщего потепления в результате парникового эффекта — реальность наших дней.
— Крайне нежелательно, — говорит ученый, — добавлять углекислый газ в атмосферу, сжигая природное топливо. Через сто лет это может привести к скачкообразному переходу климата в иное устойчивое состояние. В результате от человечества останутся лишь небольшие группки, редко разбросанные по планете.
... Вот такое неожиданное продолжение получила история, описанная некогда фантастом. Реальность в очередной раз оказалась удивительнее выдумки, а выкладки ученого поражают воображение больше, чем фантазия писателя.
Правда, Джеймс Лавлок, как всякий истый ученый, чересчур увлекается в поисках доказательств, подтверждающих его концепцию. Так, например, он безоговорочно утверждает, что потепление климата вследствие парникового эффекта уже наступило. Однако можно ли судить об этом однозначно, если, по данным ученых Массачусетского университета, до сих пор еще не отработана методика определения среднегодовой температуры на планете? А стало быть, должно пройти, наверное, не одно десятилетие, пока мы наконец разберемся — теплее ли стало на Земле и чем это нам грозит?
Одно, впрочем, несомненно. Наша планета — естественный космический корабль, на котором экипаж в составе всего человечества совершает длительное путешествие сквозь космические дали, — требует к себе грамотного и чуткого отношения. Трудно представить себе космонавтов, которые бы намеренно выводили из строя систему жизнеобеспечения своего космолета. Мы же это делаем сплошь и рядом. Причем с дотошностью и постоянством, достойными лучшего применения.
Станислав Зигуненко
