Надежда на процветание
Года два назад в Лондоне вышла книжка о будущем Северного моря. На фоне нефтяных вышек с обложки улыбался пухленький младенец, символизировавший процветание недавно зародившейся североморской нефтедобывающей промышленности. А всего каких-нибудь полтора десятка лет назад один из авторитетов нефтяной геологии, отвечая на вопрос о перспективности акватории Северного моря, громогласно заявил «Я готов лично выпить всю нефть, которую там найдут». Несостоятельность заявления выяснилась очень быстро.
С тех пор как в 1969 году почти в географическом центре моря было разведано нефтяное месторождение Экуфиск, могущественные нефтяные концерны «Эксон», «Мобил», «Бритиш петролеум», «Стандард ойл», «Тексако», «Шелл» изрешетили голубую гладь карты клеточками застолбленных участков Невидимый, но прочный барьер разделил акваторию Северного моря между приморскими государствами. Три четверти площади дна Северного моря, самой перспективной, достались Великобритании и Норвегии. Нефтедобывающие компании, чтобы добиться у правительства разрешения на эксплуатацию подводных месторождений, сулили процветание «медвежьим углам» на побережье Северного моря в условиях постоянно повышающихся цен на жидкое топливо.
На севере Шотландии, по берегам залива Кромарти-Ферт зеленеют холмы Истер-Росс. Это самые скудные земли во всей Великобритании. Население немногочисленное незаметные городишки, заглохшие деревни. Когда сюда докатился нефтяной бум, в глубоководном заливе и на его берегах за пять-десять лет выросли нефтепорт и нефтехранилища, завод по переработке нефти. Появилась работа.
Похоже складывалась и судьба Лох-Кисхорна, типичного для северо-западной Шотландии «медвежьего угла». Издавна его жители, едва сводившие концы с концами на пришедших в упадок фермах, отправлялись в большие города на заработки. Местный священник Аллен Макартур вспоминает: «Каждый понедельник, еще затемно, видел я, как наши парни вереницей тянутся к автобусу. Я провожал их взглядом. Автобус уходил, и деревушка пустела до пятницы».
Но вот глубокий залив Лох-Кисхорн был выбран для строительства гигантской платформы — «Кисхорнского монстра», предназначенной для месторождения Ниниан. Сооружение шестисоттонной махины принесло в Кисхорн оживление. Улицы деревушки заполнились грузовиками. Деловая спешка взбудоражила вековую дрему одноэтажных улочек.
...Оживление охватило на первых порах и скандинавский берег «морского Техаса». Но монополии никогда не были расположены сорить миллионами во имя процветания «медвежьих углов». Прибыль, прибыль, прибыль — многократная и как можно скорее. Какой ценой? Любой. И не в деньгах выраженной.
Если учесть огромные затраты на производство и технику, можно понять, почему нефть «морского Техаса» в несколько раз дороже ближневосточной.
И все же монополисты были не внакладе, подсчитывая полученные и грядущие барыши, довольны были правительства североморских стран и некоторая часть населения, получившая квалификацию и работу. Пока не наступил «самый черный день в жизни», как назвали первую катастрофу на месторождении Экуфиск.
Черный день Экуфиска
Несчастье произошло поздним вечером 22 апреля 1977 года. На одной из эксплуатационных платформ Экуфиска — «Браво» — был допущен открытый выброс. Нефть стала просачиваться в море.
Но отвлечемся на время от технических подробностей. Работа нефтяника и на суше сложна и тяжела. А в море, где риск возрастает, где даже самые простые операции требуют повышенного внимания, где часто приходится осваивать новую технику, новые методы работы, быть первооткрывателем в своей области, — там трудности во много раз увеличиваются. Если же вспомнить, что буровикам приходится проводить долгие недели в отрыве от привычной обстановки за сотни и тысячи миль от дома и семьи, то не покажется, пожалуй, странным недостаток квалифицированных специалистов. Как на всяком «клондайке», здесь силен приток людей, склонных к приключениям и, несмотря на высокую оплату, не всегда должным образом профессионально и психологически подготовленных. Не всякой компании и не всегда удается укомплектовать экипажи буровых платформ опытными работниками. Но нужно торопиться, иначе тебя обскачут другие компании.
Считают, что на «Браво» слишком поторопились исправить оплошность. Но даже при этом они действовали небрежно. Так или иначе, а аварию быстро ликвидировать не удалось.
В. А. Робертс, вице-президент компании «Филипс», которой принадлежала аварийная платформа, вынужден был признать: «Да, мы несем ответственность за случившееся...»
А пока правительства, главы компаний, газетчики на суше искали виновных, громоздили обвинения, в море лилась нефть. Пока собрался мало-мальски эффективный флот кораблей-нефтесборщиков, североморские ветры и волны подхватили и разнесли десятки тысяч тонн нефти.
Газонефтяная смесь вырывалась на поверхность моря со скоростью 360 километров в час с глубины в два с половиной километра. Далеко разносился рев грозного фонтана. Подошедшие корабли мощными струями воды обдавали аварийную платформу. От пожара скважину уберечь удалось. Ни один из ста двадцати находившихся на платформе нефтяников не получил серьезных увечий. А вот нефтяное пятно на поверхности моря постоянно увеличивалось в размерах: 25 апреля — десять миль в длину и две в ширину, сутки спустя — двадцать миль в длину и пять в ширину.
Воздушные наблюдатели установили, что пятно движется на восток, к побережью Ютландского полуострова. Угроза гигантской экологической катастрофы нависла над наиболее богатыми районами датского рыболовства. Нефть подбиралась и к прибрежным мелководьям. Отравление угрожало камбале, треске, пикше, североморской селедке, чайкам, глупышам. Химический щит мог угрожать планктону и на долгие годы воспрепятствовать восстановлению биологического богатства моря. А ведь в этих странах немалый процент населения зарабатывает на жизнь рыболовством или обработкой рыбы. К счастью, скоро ветер переменился, и нефтяное пятно вернулось к месторождению. Прибрежные районы, самые чувствительные к нефтяному загрязнению, были спасены...
На промысле между тем пытались остановить извержение. Нефть выходила, нагретая до восьмидесяти градусов. Фонтан над «Браво» поднимался на высоту пятнадцатиэтажного дома и падал горячим нефтяным дождем.
Когда аварийная бригада предприняла первую попытку поставить заглушку, воздух был настолько насыщен нефтяными парами, что без масок работать было нельзя. Не радовали прогнозом и метеостанции — приближался шторм. Вторая попытка, третья, четвертая. Наконец отверстие скважины на платформе перекрыли предохранительным клапаном. Но... оказалось, в спешке клапан установили вверх дном. В таком положении он не смог выдержать превысившее 300 атмосфер давление в устье скважины. Фонтан действовал с прежней силой.
Компания обратилась за помощью к известному специалисту по борьбе с нефтяными катастрофами Полю Адэру, не впервой работавшему в Северном море. В 1968—1969 годах он ликвидировал здесь утечки нефти и газа и тоже на скважинах, принадлежавших компании «Филипс». Бригаде Адэра удалось закрепить болтами перевернутый клапан. Потом устье скважины было перекрыто специальным противовыбросовым устройством. А наверху, на палубе платформы, поставили вторую линию защиты — четырехтонный металлический колпак. Наконец с заякоренного поблизости от буровой судна в скважину закачали специальный раствор. Только через 181 час после выброса нефтяной фонтан удалось подавить.
А в море свидетельством катастрофы — из-за пренебрежения техникой безопасности — осталось огромное нефтяное пятно. Согласно подсчетам в море попало около двенадцати тысяч тонн нефти. За неделю было собрано всего 750 тонн. Нефтяное пятно делилось на две части более густой слой бурого цвета покрывал площадь около семисот квадратных километров, его окружала тонкая синеватая поверхностная пленка. Флот из двадцати нефтеочистительных судов непрерывно находился в районе катастрофы, но только небольшая часть загрязненной акватории была покрыта достаточно толстым слоем нефти. Вне бурого пятна нефтеочистители не могли эффективно работать. Здесь большая часть нефти испарилась или рассеялась под ударами волн.
Надежды не оправдались
Скандал на Экуфиске против воли нефтедобывающих монополий приподнял туман над прямым следствием их хищнического вторжения в неподкупную сферу экологии.
Северное море — один из самых освоенных человеком водоемов. Морское дно пересечено нитками трубопроводов. Оживленное движение царит и на морских трассах. Со всевозможных судов и платформ без оглядки выбрасывают любые отходы во все более нечистое море. Не один раз такой подарочек рвал рыбацкие сети и тралы.
Бросают традиционные занятия рыболовы и фермеры. Матросская жизнь на принадлежащих нефтяным компаниям вспомогательных судах куда доходнее нелегкой рыбацкой доли. Тот же магнит оттягивает молодежь от фермерских хозяйств, от местной промышленности.
Многим норвежцам нефть пришлась не по сердцу вовсе не по ностальгическим причинам. Характерно мнение простого горожанина, электрика с трамвайной станции в Осло: «Нефть вредит рыбе, а рыба — это питание. Нефтью-то сыт не будешь».
До открытия нефтяных залежей безработных в Норвегии было около одного процента трудоспособного населения Нефтяная лихорадка одному Ставангеру дала восемь тысяч новых рабочих мест. Столица сардин и селедки начала превращаться в центр нефтяной промышленности.
Казалось бы... Но свободные рабочие места достались в основном не местным жителям.
В норвежских фьордах появились парни из Оклахомы, Луизианы, Техаса Выросли новые районы — особый мир со специфическим укладом жизни. И приток иностранцев отнюдь не улучшил отношение прибрежных жителей к нефтедобыче.
Аналогичная картина сложилась и на британском побережье. Питерхед был когда-то маленьким рыбацким городком. Идеальная естественная гавань и близость конечных пунктов трубопроводов привлекли к нему нефтяные компании. Казалось бы, наступит эра процветания... Однако молодые шотландцы жалуются: «Никак не могу устроиться на работу», «Все хорошие места заняли приезжие». В тон им высказывается пожилая женщина в пекарне: «Мой муж и мой сын, как сотни других, по-прежнему уходят в море рыбачить. А нефть мешает рыбе. Процветание на нефти — это не для нас».
В городишке Алнесс население за десяток лет удвоилось, однако смешение новичков и «аборигенов» происходит далеко не безболезненно. Нравы «Клондайка конца XX века» захлестнули провинциальное захолустье: пьянство, драки на улицах, «ничейные» дети, разрушенные семьи.
На Шетландских островах провинциальный уклад еще держится. На маленьких фермах течет размеренная жизнь: мужчины ловят рыбу или пасут овец, женщины сажают картошку и овес, коротают вечера за вязанием да молятся за ушедших в море мужчин. На сельских праздниках островитяне еще кружатся в вихревом риле, степенно рассуждают об овцах.
Но нефтяные компании нашли, что шетландские «во» — узкие и глубокие фьордообразные заливы — как нельзя лучше подходят для дислокации здесь нефтепортов и нефтехранилищ. Совет Островов передал под порт пустовавшую военно-морскую базу в Саллом-Во, потребовав взамен ежегодную плату «за нарушение». Компании вынуждены частично возмещать убытки, причиненные строительством и эксплуатацией нефтепроводов и емкостей, возможными катастрофами танкеров. Для монополий плата невелика (от двух до шести миллионов долларов в год), но, временно пополнив скудный бюджет островов этой подачкой, нефтекомпании развязывают себе руки. И начисто снимают с себя ответственность за куда более крупные потери. Потери, которые не оценить деньгами.
Стальная гробница
В неприветливых североморских просторах, в трехстах двадцати километрах от шотландского побережья и в трехстах пятидесяти от датского, расположились рядышком две буровые платформы. Одна из них, «Эдна», как и положено, выкачивала нефть из подземного резервуара. Другая, «Александер Кьелланн», использовалась под жилое помещение, хотя и она строилась как эксплуатационная платформа. Здесь даже оставили восьмидесятиметровую буровую вышку, совершенно бесполезную для морской гостиницы «Эдна» заякорена на грунте. Полупогруженный «Кьелланн» способен автономно передвигаться. При хорошей погоде нефтяники пользовались стометровыми переходными мостками между платформами.
27 марта 1980 года море штормило. Ветер достигал скорости пятьдесят пять узлов Десятиметровой высоты валы обрушивались на металлические основания платформ «Эдне» они большого вреда не причинили, а вот «Кьелланн» в двадцать тысяч тонн вздрагивал на своих пяти полых стальных ногах, опиравшихся на глубоко погруженные понтоны.
В 18.45 по Гринвичу мощный удар подломил одну из ног, как раз ту, что находилась под буровой вышкой. Сместился центр тяжести, и платформа стала крениться. За несколько минут крен увеличился до 45 градусов. Новые толчки волн быстро докончили дело — платформа рухнула набок и перевернулась. Капитан успел дать сигнал тревоги, однако для многих он прозвучал слишком поздно.
Всего за четыре с половиной часа до катастрофы предыдущая смена закончила двухнедельную вахту и отбыла в Ставангер. Ее сменила новая команда.
Как полагают, на «Кьелланне» в тот день находилось 228 человек, в основном норвежцы. Кроме них, в экипаже были британцы, финны, португалец, испанец. В момент катастрофы около четверти экипажа находилось в кинозале. От трагической смерти спаслись только те, кому удалось в недолгие мгновения преодолеть сплетение коридоров, площадок, трапов и вырваться на палубу. Одним из спасшихся был Тони Сильвестер. Он успел добраться до шлюпки и после трехчасовой болтанки в штормовом море вместе с шестью счастливчиками был спасен вертолетчиками.
Норвежец Улаф Скоттхейм смотрел вместе с другими ковбойский фильм. «Вдруг все мы почувствовали страшный удар под днище надстройки. Палуба накренилась. Меня буквально вышвырнуло в раскрывшуюся дверь. Я было ринулся в каюту за спасательным жилетом, но железная палуба стала дыбом. Я понял, что надо прыгать... До «Эдны» неполная сотня метров, но мне показалось, что я плыл вечность»
Первыми на место катастрофы прибыли вертолеты. Летчикам открылась страшная картина: из морской кипени сиротливо вздымались к низким темно-серым тучам четыре ноги опрокинутой платформы. Вокруг плавали уцелевшие люди с «Кьелланна»: на шлюпках, на пневматических плотиках, некоторые держались на плаву благодаря спасательным жилетам. Немедленно приступили к спасательным работам. По словам одного из пилотов, горизонтальная видимость не превышала ста метров. Нижняя граница облаков проходила всего в тридцати метрах от воды. Часа через два к гесту катастрофы прибыло несколько торговых судов. Из Ставангера послали специальный медицинский отряд.
Наступила темнота и прервала спасательные работы. Ночь пережили немногие. Утром самолеты, два десятка вертолетов, 47 кораблей обыскивали с воздуха и с воды район катастрофы. В мрачно-серых североморских водах, постепенно успокаивающихся после шторма, сиротливо торчали ярко-оранжевые опорные понтоны перевернувшейся платформы да качались пустые резиновые плотики. Надежды спасателей с каждым часом таяли. В итоге удалось спасти восемьдесят девять человек и выловить тела сорока двух погибших. Восемьдесят пять буровиков пошли на дно, видимо, замурованные во внутренних помещениях надстройки.
Не в первый раз в холодных водах Северного моря обрывалась жизнь работников нефтепромыслов.
Летом 1973 года авария вертолета на трассе Ставангер — Экуфиск стоила жизни четырем буровикам.
В ноябре 1975 года вспыхнул пожар на скважине «Альфа» месторождения Экуфиск. Шестеро нефтяников погибли в спасательной шлюпке: она сорвалась с большой высоты в море
Водолазов Питера Уолша и Питера Карсона засосало в трубу при работах по прокладке нефтепровода вблизи Оркнейских островов, а Пир Скипмэс и Роберт Смит погибли, когда неожиданно всплыл на поверхность водолазный колокол.
В марте 1976 года при буксировке в штормовую погоду посадили на мель вблизи Бергена буровую платформу. Шесть членов ее экипажа утонули, пытаясь добраться до берега на шлюпках.
В октябре 1977 года во время пожара на норвежской платформе «Мэрск-Иксплоре» погиб водолаз.
В феврале 1978 года загорелась платформа на месторождении Статфьюр, пятеро рабочих погибли.
За несколько недель до гибели «Кьелланна» едва предотвратили выброс нефти на платформе «Хокон Магнус». На платформе «Весч-Венче» такелаж пришел в критическое состояние. Норвежский нефтяной директорат — высшая контрольная инстанция отрасли — узнал про два последних случая... из газет!
31 марта, пятый день после трагедии на «Александере Кьелланне», Норвегия объявила днем национального траура. Правительство обещало сделать все возможное для выяснения причин катастрофы. Это важно не только для норвежской нефтяной промышленности: ведь в одном Северном море плавбазы типа погибшей платформы дают убежище пяти тысячам нефтяников.
«Александер Кьелланн», как и десяток подобных платформ-близнецов, построен в 1976 году французской компанией КФЭМ из Дюнкерка. Представитель компании утверждает, что платформы этого типа строились с учетом жестоких североморских зимних штормов. Они могут выдерживать ярость волн двадцати-тридцатиметровой высоты.
Прежде всего подумали, что повреждена подводная часть пятой опоры в результате незарегистрированного столкновения с каким-нибудь судном. Такой удар мог сыграть роковую роль при штормовом ветре. Наутро, однако, оказалось, что эта опора плавает неповрежденная у перевернутой платформы.
Но почему платформа завалилась набок после утраты только одной опоры? Ведь строители приводят расчеты, доказывающие, что платформа теоретически вполне остойчива и на четырех ногах?
Если эти расчеты верны, то в катастрофе виновны эксплуатационники — «Филипс петролеум компани». В погоне за максимальной прибылью правление компании торопилось начать разработку месторождения. Предполагается, что еще при постановке платформы сделали ложный маневр, и в результате якорные цепи с одного борта были натянуты как струна, а с другого провисали. При резком толчке штормовой волны удерживающие цепи оборвались и платформа накренилась.
По мнению экспертов из французской компании, поставившей одиннадцать вышек такого типа на промыслы всего мира, роковую роль сыграла четырехпалубная надстройка, в которой разместился плавучий «отель». Вполне возможно, что из-за буровой вышки и надстройки сместился центр тяжести платформы. Несомненно, любопытен еще один факт. Оказывается, плавучую гостиницу собирались заменить в ближайшее время. В Ставангере уже была приготовлена к буксировке платформа «Генрик Ибсен».
Может быть, неполадка в пятой опоре уже была обнаружена? Тем не менее компания не слишком торопилась с заменой: с самой-то платформы добыча не велась, а замена должна была обойтись в 50 миллионов долларов. Либо специалисты компании уступали в профессиональной подготовке специалистам других фирм, либо правление компании осознанно игнорировало правила безопасности на буровых.
Вопросы безопасности стали предметом бурных обсуждений в норвежском стортинге. Председатель парламентской промышленной комиссии Финн Кристенсен осудил безалаберное отношение нефтяных монополий к технике безопасности: «При определении темпов развития нефтедобычи на первое место должна встать безопасность нефтяников». Немало горьких слов было высказано и другими парламентариями.
Но все это говорилось ПОСЛЕ катастрофы. Задним числом выяснили, что правительственный аппарат не в состоянии следить за многими гранями деятельности нефтедобывающих компаний, и в их числе — за обеспечением безопасности.
И уж совсем не вспоминали об экологических и социальных последствиях как бесконтрольного роста нефтедобычи на Северном море, так и катастроф, ставших здесь статистически неизбежными. Повис в воздухе запрос группы депутатов о полном закрытии североморских промыслов хотя бы до окончания расследования событий на «Кьелланне».
Мнение европейской общественности выразила коммунистическая и рабочая печать:
«Со своеволием монополий пора кончать, морские промыслы необходимо поставить под контроль государства, всего общества».
Конечно же, технический прогресс остановить нельзя. Человечеству нужны богатства морского дна, и оно будет их разрабатывать. Это насущная проблема нашей цивилизации.
Но разве может освоение осуществляться за счет природной среды и тем более оплачиваться человеческими жизнями?..
А. Москвин
