Кабинет и квартира В. И. Ленина в Кремле. В этом музее важна и значима каждая вещь, деталь обстановки, книга... Среди более чем десяти тысяч книг можно отыскать маленький томик: «Второй очередной съезд Рос. соц. дем. рабочей партии. Полный текст протоколов. Центр. Geneve, 396 стр». Самый важный экземпляр этого издания, сплошь покрытый пометками Владимира Ильича, хранится в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. В музее он заменен копией, но есть в кремлевском кабинете еще два экземпляра, на одном из которых множество пометок Н.К.Крупской. Известно, что, уезжая из эмиграции в революционную Россию, Владимир Ильич и Надежда Константиновна распродали все свое нехитрое имущество, а документы и книги оставили в женевском архиве партии, взяв только самое необходимое, самое дорогое, в том числе и эту книгу. К ней Ленин неоднократно обращался при написании важнейшего труда «Шаг вперед, два шага назад».
Перелистывая тоненькие страницы, вчитываясь в выступления депутатов исторического съезда, закрепившего создание марксистской рабочей партии в России, начинаешь ощущать бурную атмосферу тех лет.
За тысячи километров съезжались делегаты в Женеву, где к тому времени печаталась «Искра» и куда переехали Ленин и Крупская. Лишь немногие из них ехали за границу легально. Одним из таких счастливцев был Александр Васильевич Шотман, который работал в то время на чугунолитейном заводе Нобеля и был партийным организатором Выборгского района. Шотман имел паспорт гражданина Финляндии и потому получил официальное разрешение на зарубежную поездку. Александр Васильевич решил тронуться в путь сразу после проведения демонстрации 1 мая. Он уволился с завода: Е. Д. Стасова — член Петербургского комитета — дала денег, чтобы поддержать мать и брата-калеку Шотмана, жившим на его зарплату, нашли и замену в партийной работе. Получив в Выборге заграничный паспорт, необходимые инструкции — явку в Женеве, пароль,— двинулся Александр Васильевич в Европу. Ему хотелось до съезда встретиться с лидерами партии, почитать партийную литературу. Сначала в Гельсингфорс, затем на пароходе до Любека, от Любека до Гамбурга, а там уж до Женевы...
Те, кто ехал на съезд нелегально, рисковали свободой и жизнью, так как шли зачастую контрабандистскими тропами. Неукоснительно соблюдалось правило — ехать поодиночке. Так из Тулы каждый своим путем отправились двое: Юноша — Дмитрий Ильич Ульянов и Браун — Сергей Иванович Степанов, токарь Тульского оружейного завода. Им повезло — оба добрались до места назначения, а из Петербурга прибыл лишь Шотман, второй делегат — Адель (Горев-Гольдман) — был арестован при переходе границы. Дмитрий Ильич вспоминал: «Ехать легально за границу мне нечего было и думать. И вот через целую сеть явок я добрался до Кишинева, оттуда меня проводили в одно местечко, находившееся верстах в десяти от австрийской границы. ...И наконец ночью, на телеге провожатый повез меня дальше. Версты за две от границы оставили мы телегу и пошли пешком. Пробирались по кустам без дороги. Вдруг послышался топот... Мы залегли. Спустившись к речке, пошли вброд. Течение было такое быстрое, что провожатый все время держал меня за руку. За речкой начались пшеничные поля, и мы пропутешествовали по этим полям всю ночь. Наконец провожатый привел меня в какую-то хибарку вблизи железнодорожной станции и сказал, что через два часа я могу садиться на поезд. Так я очутился за границей».
К началу июля в Женеву съехались все делегаты. Маленький домик в предместье Сешерон, где жили Ульяновы, был наполнен гостями, а когда нужно было с кем-то поговорить особо, шли в соседний парк или на берег озера. Если Плеханов почти никого у себя не принимал и мало вникал в быт приезжих, то Владимир Ильич снабжал деньгами, помогал подыскать квартиры, объясниться с их хозяевами. И для тех, кто впервые встречался с руководителями русской социал-демократии, Плеханов и те, кто с ним шел, были «вождями», а Ленин — товарищем, другом. Целыми днями шли беседы, собрания, лекции, уточнялись детали повестки дня, регламента, обсуждались основные документы. Предстояла жестокая борьба...
То было время, когда решался важнейший политический вопрос: будет ли создана в России пролетарская партия нового типа, по какому пути пойдет российское рабочее движение — скатится ли оно на путь реформизма или, руководимое этой партией, пойдет по пути последовательной борьбы против самодержавия и капиталистов.
Вскоре делегаты двинулись в Брюссель, где должен был проходить съезд. Лидеры бельгийской социал-демократической партии во главе с Э. Вандервельде взяли на себя организационные хлопоты — размещение в гостиницах, питание в маленьких ресторанчиках, принадлежавших членам социал-демократической партии. Ехали маленькими группками. Те, кто не владел языками, получали в спутники знающего товарища. Билеты куплены заранее — в разные поезда, вагоны. В Брюсселе явка была для всех одна — квартира Д. Кольцова, который направлял гостей по нужным адресам. Однако этот план был разрушен квартирной хозяйкой: благопристойной брюссельской мещанке не понравились частые гости, шумные, веселые, говорящие на каком-то непонятном языке. Она заявила Кольцовым: или посещения прекращаются, или они съезжают с квартиры. И вот жена Кольцова стоит у своего дома на развилке улиц, «вылавливает» в толпе своих гостей и тут же объясняет, где им предстоит жить.
Съезд открылся 17 (30) июля на площади Дю-Тоон в помещении бывшего Мучного склада. К сожалению, это здание, где проходили первые 13 заседаний, не сохранилось. Участники этого важнейшего события не замечали или не хотели замечать бедности помещения, простых скамей, скромного помоста для президиума. Солнце посылало свои лучи сквозь огромные алые полотнища, драпировавшие окна, и наполняло зал розовым светом. Большинство делегатов были молоды, счастье наполняло и ветеранов. Их было 52 человека, но, когда они запели «Интернационал», им казалось, что вместе с ними поют все, кто послал их сюда, кто остался там, на родине...
Председателем съезда избирается Г. В. Плеханов, вице-председателями — В. И. Ульянов и П. А. Красиков. Среди двадцати вопросов повестки дня (Программа партии, Устав РСДРП, выборы ЦК и редакции Центрального органа, отношение к Бунду и группе «Русский рабочий» и др.) не было ни одного, который не был бы продуман, подготовлен Лениным и в обсуждении которого он не принял бы самого активного участия.
Первый бой разгорелся по формулировке параграфа первого Устава партии. Мартовцы предлагали широко открыть доступ в партию всем, кто пожелает. Ленин и его сторонники отстаивали принципы демократического централизма в построении партии, ведущей массы к победе революции. А для этого мало лишь сочувствия, материальной помощи, необходимо самое активное участие в ежедневной черновой работе, участие, сопряженное с риском для жизни...
Вечерами делегаты собирались в одной из гостиниц и веселились от души. Они вырвались из недр подпольной борьбы, их пьянил воздух свободы. С. И. Гусев великолепным баритоном пел арии из опер, романсы. Под окнами собиралась толпа, но брюссельские буржуа с опаской посматривали на странных приезжих.
Через несколько дней стал заметен и интерес бельгийской полиции. Некоторые делегаты обнаружили за собой слежку — «хвост». Теперь мы знаем, что бельгийская полиция заинтересовалась русскими по просьбе царской охранки, которая сообщила, что в Брюсселе проводится съезд русских анархистов. Сначала в полицейское управление вызвали Р. С. Землячку, затем С. И. Гусева и Б. М. Кнунянца — в 24 часа им было предложено покинуть Бельгию. Вандервельде, ранее гарантировавший безопасность делегатам в «свободной демократической Бельгии», посоветовал побыстрее выехать из страны всем, иначе арест и общая высылка на родину неминуемы.
Решено было переехать в Лондон. Небольшими группками, из разных портов, разными маршрутами двинулись в Англию. Владимир Ильич выехал вместе с Н. К. Крупской, Н. Э. Бауманом и М. Н. Лядовым через Остенде-Дувр.
Новый большой город встретил делегатов, многие из которых впервые увидели Лондон, туманом, сутолокой уличного движения, огромностью расстояний. М. Н. Лядов вспоминал: «В таких разговорах (и в пути говорили о том же — о съезде.— Авт.) незаметно прошло время, и мы оказались уже в английском порту. Мы сели на отходящий в Лондон поезд и через несколько часов уже въезжали в английскую столицу. Мы долго ехали по улицам Лондона, или, вернее, по туннелям под городом. Впрочем, трудно было сразу разобрать, едем ли мы по туннелю или по улице: такой стоял туман и так много было копоти и дыма. Сами улицы, с узкими, высокими, совершенно однообразными домами, производили впечатление туннеля. Мы ехали, как я после узнал, по рабочим кварталам и наконец приехали на станцию Черинг-Кросс... Ильич чувствовал себя здесь совсем как дома. Он повел нас к старому лондонскому товарищу — Алексееву. Он снимал комнату в доме, расположенном на маленьком сквере. Ильич уверенно постучал привешенным к входной двери молотком три раза. Спустившийся с третьего этажа Алексеев приветствовал нас и потащил к себе в комнату».
Владимир Ильич рисовал товарищам подробнейшие карты — как попасть от места их жительства туда, где заседает съезд, ни у кого не спрашивая дороги. Какую кропотливую работу проделывал Ленин, можно понять, если учесть еще, что заседания проходили ради конспирации в разных местах. Эти карты были для товарищей надежнейшим путеводителем.
У Ленина, занятого трудной борьбой на съезде (Владимир Ильич выступал 57 раз, редактировал решения, протоколы и разрабатывал выступления), находилась возможность в свободное от заседаний время показывать делегатам Лондон, водить их на знаменитые воскресные митинги в Гайд-парк.
А над съездом, по выражению Крупской, «сгущались тучи». Все яснее и обнаженнее становилась разница во взглядах, все горячее выступали ораторы. Если по первому параграфу Устава победили сторонники Мартова, то при выборах в центральные органы партии большинство съезда (после ухода бундовцев и рабочедельцев) пошло за Лениным. Это большинство и стало ядром боевой революционной марксистской партии русского пролетариата. «Большевизм существует, как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года»,— писал В. И. Ленин. Выдержав тяжелые бои с оппортунистами, Ленин и его сторонники отстояли Программу партии, подготовленную «Искрой». По настоянию Ленина в Программу было включено требование диктатуры пролетариата.
В своем гениальном труде «Шаг вперед, два шага назад», написанном под влиянием живых впечатлений, в результате глубокого анализа материалов, заложенных в протоколах съезда, Владимир Ильич писал: «Не могу не вспомнить по этому поводу (по поводу свершившегося раскола.— Авт.) одного разговора моего на съезде с кем-то из делегатов «центра». «Какая тяжелая атмосфера царит у нас на съезде!» — жаловался он мне.— «Эта ожесточенная борьба, эта агитация друг против друга, эта резкая полемика, это нетоварищеское отношение!»... «Какая прекрасная вещь — наш съезд!»—отвечал я ему.— «Открытая, свободная борьба. Мнения высказаны. Оттенки обрисовались. Группы наметились. Руки подняты. Решение принято. Этап пройден. Вперед! — вот это я понимаю. Это — жизнь. Это — не то, что бесконечные, нудные интеллигентские словопрения, которые кончаются не потому, что люди решили вопрос, а просто потому, что устали говорить...».
Товарищ из «центра» смотрел на меня недоумевающими глазами и пожимал плечами. Мы говорили на разных языках».
Закрытие съезда состоялось 10 (23) августа. К сожалению, лондонские адреса, где проходили заседания, неизвестны, неизвестно и здание, где закрылся съезд РСДРП, но мы знаем, что делегаты разъехались не сразу. Вновь и вновь Владимир Ильич беседует с теми, кто поедет в Россию, кому предстоит нелегкая и опасная битва за каждый рабочий кружок, за каждого члена партии — партии большевиков.
Очевидно, на другой день после закрытия съезда Ленин с друзьями посетил Хайгетское кладбище. Он не раз бывал здесь с Надеждой Константиновной, хорошо знал уголок, где под скромной плитой покоился прах Карла Маркса.
В минуты, когда небольшая группа большевиков стояла у неприметной могилы, они дали слово когда-нибудь поставить здесь памятник. Придет сюда Владимир Ильич с делегатами III съезда РСДРП в мае 1905 года, V съезд пришлет сюда делегацию с венком, а первый памятник К. Марксу Ленин заложит в Москве весной 1920 года. Будет выполнено и обещание, данное после II съезда: вопреки препятствиям, чинимым английским правительством, коммунисты поставят на Хайгетском кладбище памятник основателю научного коммунизма.
Делегаты разъезжались. Двинулись в Женеву и Ленин с Крупской. С ними ехали товарищи, у которых была работа за границей. Р. С. Землячка в своих воспоминаниях оставила живую и яркую картинку: «И вот не то по пути в Лондон или оттуда в Женеву нас настигла буря на море. Корабль качало как щепку. Мы с Надеждой Константиновной жестоко страдали от морской болезни. А Ильич, нахлобучив свою неизменную кепку, ходил в это время по палубе, ежеминутно заглядывая в каюту, чтобы осведомиться о нашем самочувствии. И он очень рассердился, когда кто-то из товарищей сказал, что он только крепится, а на самом деле должен был бы лечь... И предо мною вырисовывается крепкая фигура Ленина, борющегося с ветром и качкой...»
Л. И. Кунецкая, заведующая фондами музея «Кабинет и квартира В. И. Ленина в Кремле», лауреат премии Ленинского комсомола
