Громадный красный шар солнца поднимался над горизонтом. Перед зоологом простирались пустынные шири необъятной равнины Налларбор. Лишь кое-где в оранжевом море песков виднелись иссохшие кустарниковые заросли и редкие деревья.
Прячась за песчаным бугром, зоолог и его сын — мальчик лет десяти — с увлечением наблюдали в бинокли за стадом больших серых кенгуру. В этот ранний час животные наслаждались тишиной и покоем. Взрослые кенгуру завтракали, поднося передними лапами ко рту пучки травы, переваливались с боку на бок в «гнездах» из песка и сухой травы, облизывались, расчесывали мех на груди и боках. Кенгурята, отважившиеся покинуть уютные спасительные сумки матерей, с опаской и любопытством знакомились с миром. Те, кто постарше, не всерьез колотили друг друга передними лапами, сходясь и расходясь, как боксеры на ринге. Или, засунув головы в сумки, кормились молоком. Покой стада бдительно охранял большой сильный самец.
Зоолог, с улыбкой разглядывая кенгурят, шепотом рассказывал сыну о повадках сумчатых. Время от времени он щелкал затвором фотокамеры.
Но вдруг, словно предвещая беду, где-то неподалеку раздался протяжный вой. Унылый и злобный, он прозвучал на низкой ноте и замер, затерялся в пустыне, грубо разрушив утреннюю идиллию.
— Кто это? — спросил мальчик.
— Динго. Дикие собаки. Смотри в оба, сынок!
Отец и сын вновь припали к окулярам биноклей. Внезапный вой переполошил кенгуру. Взрослые, застыв столбиками, тревожно, по-кроличьи, подергивали носами, озирались и прислушивались. Кенгурята уже успели нырнуть в материнские сумки и выглядывали оттуда, высунув головы и передние лапы. Старших детей самки заталкивали в гущу кустарника — теперь можно будет легко спастись бегством в случае опасности, а затем вернуться за недорослями.
Громадный вожак обратился в слух. Он нервно облизывал передние лапы и все принюхивался, принюхивался, стараясь уловить малейшие запахи чужой жизни. Неужели он ошибся и выбрал недостаточно укромное место для своего стада? А может быть, опасность минует, обойдет стороной? Однако через несколько секунд вожак с силой ударил задними ногами о землю, и глухой этот звук будто отпустил туго скрученные пружины в ногах его сородичей. Охваченные паникой, кенгуру кинулись врассыпную. И было отчего — из-за песчаных складок рыжими молниями вылетели дикие собаки.
Зоолог и его сын с волнением наблюдали за кровавой драмой, которая так часто разыгрывается в австралийском буше. Стремительные динго догнали больную самку-кенгуру и прижали ее к земле. В мгновение ока она была разорвана в клочья, и тут же начался торопливый пир.
Но потом хищники получили достойный отпор. Вожак кенгуру мужественно встретил кровожадных бестий. Опершись на сильный хвост, он встал спиной к стволу акации. И когда одна из собак, распаленная охотничьим азартом, кинулась на него, чтобы вцепиться в глотку, великан обрушил на нее удары лап с острыми, как бритва, когтями. Оставив дикую собаку биться в крови, вожак громадными скачками последовал за улепетывавшим стадом.
Прятаться уже не было смысла, и зоолог поднялся из-за песчаного бугра. Он бережно уложил в футляры мощный телеобъектив и фотоаппарат.
— Пойдем поглядим, сынок!
Первым к месту схватки прибежал мальчуган и остановился в замешательстве. Вожак, защищаясь, располосовал дикой собаке брюхо чуть не до самого горла! Внутренности вывалились на песок. Глаза уже остекленели, зубы обнажились в мертвом оскале.
Зоолог долго разглядывал труп дикой собаки.
— Видимо, динго ничего не раздобыли ночью,— сказал он.— Иначе этот пес не поступил бы так опрометчиво.
Как видно из этого эпизода, динго — дикая собака, рожденная для охоты и неутомимой погони,— не всегда одерживает верх над кенгуру, обычной своей жертвой. В лапы ей попадают по большей части старые и больные животные. Убегая, сумчатые делают многочисленные ловкие «финты» и тем сбивают с толку преследователей. Затравленный кенгуру нередко входит по грудь в реку или озеро и, если динго пытаются добраться до него вплавь, топит их одну за другой — держит под водой до тех пор, пока собака не захлебнется.
Горные кенгуру тоже умеют расправляться с дикими собаками. Спасаясь от них, они становятся на краю отвесной скалы и одного за другим сваливают динго в пропасть, где те разбиваются о камни насмерть.
Динго можно встретить по всей Австралии. По своему внешнему облику это нечто среднее между волком и домашней собакой. Высота животного в холке около полуметра, но не редкость и особи высотой до 75 сантиметров. У динго большая тяжелая голова с тупым носом, прямостоящие, широкие у основания уши, пушистый хвост. Шерсть по большей части песочно-коричневого цвета с сероватым оттенком. У многих отметины на брюхе, хвосте и ногах. Встречаются, хотя редко, динго-альбиносы, а на юге-востоке Австралии обитает порода серо-белой масти. Особи с черной шерстью,— видимо, потомки от скрещивания динго с завезенными европейцами домашними собаками, скорее всего немецкими овчарками.
Долгие века динго были безраздельными хозяевами континента и близ лежащих островов. В местной фауне у них почти не было соперников, за исключением, пожалуй, сумчатого волка, или тилацина, тасманийского сумчатого дьявола, да еще, возможно, австралийского опоссума. Но тилацин, ночной хищник (из-за необычного вида его называют то сумчатым волком, то гиеной-волком, то зеброй-волком), считается уже вымершим. Редок стал и тасманийский дьявол — зверь величиной с небольшую собаку, с угольно-черными, жесткими, как проволока, усами на большой голове, громадными зубами и неистребимым отвратительный запахом. Когда тасманийский дьявол с фырканьем и злобным ворчанием атакует противника, то он способен нагнать страх на животное, втрое крупнее его по размеру. А с опоссумом никто не рискует связываться из-за его больших острых когтей. Вполне возможно, что, именно не вынеся конкуренции динго, первые два животных оказались на грани исчезновения и почти не встречаются на континенте.
Динго — преимущественно ночные животные. Основные места их обитания — границы влажных австралийских лесов, сухие эвкалиптовые заросли, засушливые полупустыни в глубине материка. Пищей им от века служат многочисленные сумчатые, пресмыкающиеся и птицы. Свои логова дикие собаки устраивают в пещерах, в ямах или среди корней больших деревьев.
После «свадеб», которые происходят обычно зимой, в весенние дни появляется на свет потомство динго. Беременность v самки длится девять недель, и она может принести до восьми-девяти щенят, которых прячет в логове и кормит молоком около двух месяцев. Молодые динго остаются с родителями еще года два, перенимая у них охотничьи приемы. Охотятся дикие собаки по большей части в одиночку или парами. Но нередки и семейные стаи по пять-шесть особей. Это, как правило, мать с выводком.
Динго — современница древнейшего человека на континенте — обитала в Австралии уже более шести тысяч лет назад. Кости ее находят в местном плейстоцене вперемешку с костями сумчатых.
Происхождение динго пока не установлено, и по этому вопросу среди ученых не утихают споры. Однако большинство склоняется к мнению, что динго не истинные дикие собаки, а потомки одичавших домашних, может быть, еще доисторической эпохи. Первые европейцы, высадившиеся в XVII веке на берегах Австралии, из плацентарных животных в местной фауне обнаружили, помимо динго, лишь летучих мышей и крыс. Объяснить их появление на континенте довольно просто. Как полагают, летучие мыши и крысы проникли в Австралию из Юго-Восточной Азии — первые прилетели, а вторые приплыли сюда на принесенных течением деревьях.
Но как объяснить факт появления на континенте динго? Согласно одной из теорий много тысяч лет назад Австралия была соединена с Азией сушей. По этому «мосту» и могли пробраться сюда дикие собаки. Но в таком случае, почему не попали в Азию сумчатые? Почему не пришли на пятый континент тем же путем другие азиатские животные? Лань, лисы, кролики, верблюды были ввезены в Австралию сравнительно недавно и нетипичны для местной фауны.
Остается предположить, что динго — эти свирепые и кровожадные хищники — потомки домашней собаки коренных племен древней Азии. Когда-то, в незапамятные времена, вместе с безвестными мореходами они попали на континент и расплодились здесь. Аргументируя эту версию, исследователи всегда указывают на большое сходство динго с бродячей азиатской собакой. Ни динго, ни бродячая собака Азии никогда не лают. Они лишь издают визг, который в ряде случаев переходит в зловещий вой. Динго всегда победно воет при приближении к своему логову. И точно так же голосит в минуту смертельной опасности — подает сигнал, пока не ответят сородичи. Вой диких собак нередко можно услышать в Австралии ночью — динго идут по следу добычи. Помимо прочего, эти «концерты» ночной порой — обычная прелюдия к свирепым братоубийственным схваткам, кончающимся смертью слабых.
Между прочим, несмотря на свою свирепость, динго никогда не нападают на людей. Не отзвук ли это тех давних времен, когда они служили древнему человеку?
С прибытием европейцев положение динго сильно изменилось. Выходцы из Англии привезли с собой овец и начали разводить их на бескрайних просторах континента, где до сих пор безраздельно хозяйничали дикие собаки. С европейцами прибыли и кролики, которые неимоверно расплодились и постепенно стали основной пищей динго.
Поначалу дикие собаки приняли овец за подарок судьбы: новая дичь была беззащитна и малоподвижна. Упиваясь легкостью охоты, они ежегодно убивали их тысячами, десятками тысяч: за одну ночь семья динго могла зарезать до двадцати и более овец. Не было спуску также крупному рогатому скоту.
И этим динго очень быстро навлекли на себя гнев колонистов. Диких собак стали бить из ружей, на них ставили капканы, травили ядами. В конце XIX века в одном лишь Новом Южном Уэльсе фермеры ежегодно расходовали на борьбу с ними несколько тонн стрихнина. Злейшими врагами динго стали и завезенные в Австралию собаки — верные стражи овечьих отар.
Этих мер, впрочем, оказалось недостаточно, и мало-помалу громадные участки овечьих пастбищ, площадью в тысячи квадратных километров, были огорожены сетчатыми заборами с тем, чтобы обезопасить скот от динго, а заодно отаву от чрезвычайно расплодившихся кроликов. На строительство этих оград были истрачены десятки миллионов австралийских долларов, но они не всегда служили эффективно. Например, во время второй мировой войны из-за нехватки рабочих рук и необходимых материалов трудно было поддерживать ограды в должном состоянии, и динго опять наводнили земли, принадлежавшие овцам.
Диким собакам вновь объявили беспощадную войну. Государственные организации и добровольные союзы скотоводов расставили на динго огромное количество ловушек. Неизвестно, сколько динго было убито в ходе этой массовой кампании в послевоенные годы. Но хотя казна по сей день платит до ста долларов за убитого динго, они не убывают в числе.
В привычках и повадках динго до сих пор многое неясно. Установлено, что они дважды в год совершают миграции к морю. В Новом Южном Уэльсе дикие собаки поднимаются в Австралийские Альпы и на хребет Нью-Ингленд в конце апреля и в конце ноября, используя горные тропы, проложенные, вероятно, тысячи лет назад их предками.
Динго — азартные охотники и неутомимые преследователи, они умеют со знанием дела окружить добычу и выбрать объект охоты. Идя по следу намеченной жертвы, дикие собаки могут часами гнаться за ней со скоростью до 55 километров в час. Вместе с тем эти хитрые и осмотрительные звери ничего не упускают из виду. Характернейшая их черта — крайняя недоверчивость ко всему новому, что и помогает им с успехом избегать ловушки и отравленные приманки.
Скрытный, ночной образ жизни динго, стремление избежать встречи с человеком способствовали тому, что о них сложились ложные представления. На австралийском слэнге «динго» — синоним труса, а также глупца, простофили, что не соответствует действительности, ибо дикой собаке в мужестве не откажешь и уж никак не назовешь ее безмозглым зверем, поскольку она постоянно выказывает большую сообразительность, ловкость vr находчивость.
Не в пример волку динго можно приручить. В полуодомашненном состоянии они живут у коренных австралийцев, которые используют их на охоте. Захваченные слепыми щенятами и вскормленные людьми, дикие собаки привязываются к хозяевам и преданно служат, защищают в случае опасности детей.
Нередко приживаются динго и на фермах скотоводов — выходцев из Европы и по примеру собак начинают даже лаять и вилять хвостом при виде хозяина. Тем не менее во всей Австралии ни один скотовод не решится оставить на ночь прирученную дикую собаку в загоне вместе с коровами и овцами. Он-то знает, что в ней может проснуться древний охотничий инстинкт, и тогда не миновать беды.
В. Крашенинников
