История эта началась поздней осенью 1760 года, когда подполковник Якутского полка Федор Христианович Плениснер не без трепета вошел в кабинет всесильного губернатора Сибири Федора Ивановича Соймонова...
В бурной судьбе губернатора как в зеркале отразился весь калейдоскоп царствований первой половины XVIII века. Карьеру начал он при Петре I, составляя карты Каспийского моря; в сорок с небольшим лет, в царствование Анны Иоанновны,— он уже обер-прокурор сената, участвует в организации Великой Северной и Камчатских экспедиций Беринга; в мрачные времена бироновщины сменяет блестящий мундир вице-президента Адмиралтейской коллегии на рубище каторжника в Охотске, а вот теперь, с воцарением Елизаветы Петровны, извлечен из забвения и назначен правителем огромного края. В нынешней должности бывший навигатор и гидрограф — надо отдать ему должное — мало походил на традиционного царского сатрапа. Улучшил управление вверенных его попечению территорий, во многом искоренил лихоимство и злоупотребления чиновников. Являясь к тому же и руководителем «Секретной и о заграничных обращениях комиссии», наметил несколько важных морских и сухопутных экспедиций, которые решил поручить своему протеже Плениснеру.
Плениснер считался способным офицером. Тридцать лет назад он приехал в Петербург попытать счастья. «За живописца капрал» (нечто вроде корабельного чертежника.— Авт.) отправился во вторую Камчатскую экспедицию Беринга и ходил с командором к берегам Америки на пакетботе «Св. Петр». После крушения судна пережил тяжелую зимовку на острове и остался служить в Сибири. И вот близка к осуществлению его честолюбивая мечта: стать командиром Анадырского острога, а значит, и хозяином всего северо-востока Азии.
— Федор Христианович, сенат утвердил ваше назначение,— от этих губернаторских слов у Плениснера даже перехватило дыхание.— Я распорядился, чтобы вы немедленно получили все необходимое и с ротой солдат из Селенгинска и Тобольска без промедления выступили. В канцелярии вам вручат инструкцию, коей надлежит в дальнейшем руководствоваться...
...Долог путь до Анадырской крепости-острога. Из Тобольска по весенней распутице не один месяц, и времени для размышлений у Плениснера было предостаточно.
Интерес к изысканиям на северовосточной окраине России все еще большой. Особенно там, в Петербурге. Говорят, сама императрица внимательно читает рапорты и донесения экспедиций.
Об островах, которые тянутся вдоль всего северного берега Азии, слухи ходят уже давно. Про этот «остров-пояс» сообщал еще в 1647 году казак Михаиле Стадухин. Разноречивые сведения непрерывно поступают и от других землепроходцев, оседают в архивах сибирских канцелярий. Во всем этом предстояло разобраться, «учинить» описание новых земель, положить их точно на карту и тем самым присовокупить к территории Российской империи.
Прибыв в Анадырский острог, Плениснер развил бурную деятельность. Чукчу Николая Дауркина направил для «проведывания неизвестных островов, около Чукотского носу лежащих, и о положении Америки», а сам с небольшой командой солдат отправился в Нижнеколымский острог. Потребовал рапорты и «скаски» промышленников и казаков. Местные власти услужливо представили ему казака Ф. Татаринова и юкагира Е. Коновалова, и те показали «по самой справедливости и присяжной должности», что в 1756 году охотились на островах «супротив устья Ковымы-реки» (Колымы.— Примеч. авт.). Видели там много медвежьих следов и «заведенную незнаемыми людьми» крепость. А к северу от островов якобы имеется еще и «большая земля, на которой и стоячего всякого лесу весьма довольно». Важные сведения требовали тщательной проверки: многое хитрые охотники могли просто присочинить.
Знающих геодезистов в этой глухомани, естественно, не оказалось. С казаками надо послать надежного человека, решил Плениснер. В его команде как раз есть такой — сержант не из дворян Степан Андреев.
— Дело это государственной важности.— Подполковник плотно прикрыл дверь и повернулся к сержанту.— С казаков взять подписки, чтобы оную секретную поездку содержали в тайне. За ними следить неусыпно, я им не доверяю. И запомни: будущность твоя зависит от твоего усердия.
В то далекое время географические открытия делались в основном людьми неучеными, но смелыми и предприимчивыми. Появлялись они так же внезапно, как и исчезали, сделав небольшое, но нужное дело. Одним из таких землепроходцев был и Степан Андреев. Не сохранилось даже его биографии. Где он родился и умер, из каких мест попал на Чукотку — об этом архивы умалчивают. Был грамотен, но не умел пользоваться компасом, копировал карты, но так и не освоил геодезической премудрости. Вот почти и все, что о нем известно.
Приказ есть приказ, и в марте 1763 года Андреев отправился в «секретный вояж» на указанные казаками острова, которые позже Плениснер назвал Медвежьими. На самом восточном из них, «взошед на верх горы», увидел «влево накосо севера в южную сторону» на горизонте «синь». Но что это было — «земля или полое место моря» — определить не смог.
В мае Андреев уже был в Нижнеколымском остроге. Немного оправился от похода, засел за донесение Плениснеру. «И за долговремянным осмотром островов и за одержимыми в море пургами весьма сделалась собачьими кормами скудность,— писал он, тщательно расставляя каждую букву,— однакож... усердно и ревнительно желал и принуждал команду ехать далее в море, токмо команда единогласно стали говорить, что далее следовать в море оставить...»
Рапорт сержанта привел Плениснера в ярость. На островах тот побывал и даже описал их, но «по незнанию наук, какое положение они имеют на карте изъяснить не мог». Нерешенным остался и главный вопрос — о «Большой земле». Победная реляция в Петербург откладывалась на неопределенное время.
В апреле следующего года Андреев с пятью казаками вновь очутился на Четырехстолбовом острове. Назван он был так потому, что стояли там кекуры — высокие природные каменные столбы. В ясный солнечный день узрели прошлогоднюю «синь» и «дались на усмотренное место». Бежали на собаках по льду с небольшими перерывами пять суток. Ночевали у «великих» торосов. А на шестые сутки, рано утром, увидели... «остров весьма немал. Гор и стоячего лесу на нем не видно, низменной, одним концом на восток, а другим — на запад, а в длину так, например, быть имеет верст восемьдесят». Направились к «западной изголовье» острова, но наехали «на незнаемых людей свежие следы», пришли в «некоторой страх» и поворотили обратно.
Свои интересы Плениснер умел блюсти с немецкой тщательностью. Разослал копии путевого журнала Андреева сразу в несколько адресов: новому губернатору Чичерину, в Академию наук и личный Кабинет императрицы Екатерины II. Не позабыл приложить и собственный рапорт — образец мудрого руководства, усердия и распорядительности. Долгожданная награда — чин полковника — не заставила себя ждать. Не обошли и Андреева: «за понесенные двугодичные труды» того произвели в подпоручики.
Новые земли Плениснер непременно хотел видеть на «своих» картах. И вот уже умчался в Петербург фельдъегерь с кипой чертежей Чукотской земли, «сочиненных» — именно так выразился сам полковник — из туманных рассказов чукчей, «скасок» промышленников и рапортов Андреева и Дауркина. На удивительных картах с непонятным масштабом впервые появились Медвежьи острова, остров Андреева, невероятные очертания «Американской матерой со стоячим лесом земли» и таинственной земли Китеген, на которой жили «оленные люди хрохай».
В столице карты произвели должное впечатление. Новоиспеченному полковнику предложили срочно снарядить большую экспедицию под командованием теперь уже подпоручика Андреева для установления контактов с «оленными людьми» и непременно включить в оную опытных геодезистов. Прошло пять лет, прежде чем прапорщики-геодезисты Леонтьев, Лысов и Пушкарев отправились в далекий путь. Отправились одни, без Андреева. С этого момента он вообще больше не упоминается в рапортах и донесениях. Однако авторы, работая недавно в Центральном государственном архиве древних актов, выяснили ранее совершенно неизвестный этап биографии сержанта Степана Андреева. Оказалось, что в 1766 году он был назначен командиром небольшой Тигильской крепости на Камчатке. В этой должности, командуя 78 солдатами, он пробыл пять лет ив 1771 году был сменен прапорщиком Петром Икангриным. Затем следы Андреева теряются. И на этот раз, кажется, навсегда.
Три года в недоумении бродили геодезисты с картами Плениснера по торосам Ледовитого океана для «отыску показанного подпоручиком Андреевым шестова острова, или матерой Американской земли». Но кругом были только бескрайние ледяные поля и бесконечные полыньи. Картографические недоразумения, помноженные на неудачи трех геодезистов, дали результат на первый взгляд неожиданный, но закономерный: спустя двадцать лет андреевский остров уже никто не вспоминал. А вот легендарная земля Китеген со временем перекочевала на другие карты и как-то незаметно превратилась в Землю Андреева, пополнив антологию географических заблуждений.
Поручение найти Землю Андреева в новом ее качестве было дано в 1785 году русской полярной экспедиции Биллингса. Спустя двадцать пять лет ее разыскивал известный исследователь Новосибирских островов Михаил Геденштром, а в 1821—1823 годах — лейтенант Фердинанд Врангель и лицейский товарищ А. С. Пушкина мичман Федор Матюшкин. Предпринимались такие поиски и в дальнейшем...
За все неудачи этих экспедиций в трудах и выводах будущих историков расплачиваться пришлось исключительно Степану Андрееву. Двести с лишним лет он являлся весьма удобной мишенью для всевозможных нападок и обвинений, большей частью несправедливых и голословных.
Первый камень бросили в него прапорщики-геодезисты. Однажды с «пристрастием» допросили они Татаринова и Коновалова, и те показали, что «де мы вышеупомянутый шестой остров, так и незнаемых людей следов не видели» и что говорить неправду их принудил Андреев, дабы «получить монаршую милость».
Лейтенант Врангель — одна из многочисленных жертв картографической иллюзии,— раздраженный бесплодными поездками по льдам, первый печатно заявил, что «андреевского открытия не существует и потому оно не заслуживает ни места на картах, ни вообще упоминания...». Но, несмотря на все уничтожающие и «окончательные» приговоры, проблема Земли Андреева осталась.
Невероятное переплетение фактов, легенд, картографических ошибок, людской зависти, честолюбий и интриг составляет неповторимую загадку Арктики.
Так, еще в 1707 году голландский капитан Джиллес заметил к северо-востоку от Шпицбергена обрывистые берега неизвестной земли. Он зарисовал ее и нанес на карту. Земля Джиллеса — это теперешний Белый остров. Впоследствии по ошибке реальный остров переместили на полтораста километров севернее и назвали Землей Джиллиса — небольшое изменение имени породило мифического двойника капитана. Остров-призрак просуществовал на многих картах до 30-х годов нашего столетия вопреки недоумению многочисленных исследователей, тщетно пытавшихся его обнаружить.
Со второй половины XIX века в Арктику хлынул поток путешественников. За каких-нибудь десять лет здесь побывало сорок экспедиций. Были открыты новые острова-призраки. Американцы Роберт Пири и Фредерик Кук — непримиримые конкуренты в битве за достижение Северного полюса — единодушно утверждали, что видели в высоких широтах Землю Крокера и Землю Бредли. В море Бофорта эскимос Такпук из канадской экспедиции Вильямура Стефанссона нашел в 1911 году остров, на который даже высаживался. Некоторое время просуществовала Земля Полярников острова Генриетта. Ее заметил в 1937 году начальник полярной станции Л. Ф. Муханов в Восточно-Сибирском море. Поиски Земли Санникова стоили жизни русскому полярному исследователю Эдуарду Толлю и трем его спутникам.
Эти земли, разбросанные по всей территории Арктики, объединяла странная особенность: обнаружить их вторично не удавалось. Причина же всех неудач крылась вовсе не в игре человеческого воображения или оптических обманах. О землях рассказывали и писали в дневниках авторитетные полярники, подозревать которых в недобросовестности или склонности к преувеличениям оснований нет. Вывод напрашивался один: загадочные острова какое-то время существовали, но затем ускользали от взоров полярных мореплавателей и путешественников в силу каких-то закономерных причин.
С начала нашего столетия началось методичное научное освоение Арктики. На смену полярным рекордсменам, вроде Роберта Пири, пришли гидрографы, гидрологи, гляциологи. Возродился интерес и к загадочным землям, но теперь уже на новом, фактологическом, уровне.
Загадочные земли Арктики
1 — эскимоса Такпука
2 — остров «Крестьянка»
3— сержанта Андреева
4 — полярников о. Генриетта
5 — Якова Санникова
6—Петермана
7 — Джиллиса
8 — Брэдли
9 — Крокера
Земли Андреева и Санникова существовали, заявил на II Всесоюзном географическом съезде в 1947 году советский ученый В. Степанов. Существовали и исчезли в недалеком прошлом. Парадоксальная на первый взгляд гипотеза основывалась на четких положениях: земли, замеченные сержантом Андреевым в 1764 году и промышленником Яковом Саннико-вым в 1811 году, состояли из ископаемых льдов. Затем они растаяли, а основания островов ныне лежат на небольшой глубине мелководного Восточно-Сибирского моря. Из таких ископаемых льдов в основном сложены Новосибирские острова. Быстрота их разрушения — лучшее подтверждение «неуловимости» многих исторических таинственных земель. Так, остров Семеновский — классический пример острова-призрака. В 1834 году, когда его обнаружили, он был длиной пятнадцать километров, а ныне исчез с поверхности моря. Другую, не менее интересную версию происхождения загадочных земель подсказали полярные авиаторы.
В 50-х годах советские летчики В. М. Перов и И. П. Мазурук, совершая полеты над центральной частью Арктического бассейна, нанесли на карты десятки ледяных островов, которые с трудом можно было отличить от настоящих. Площадь некоторых достигала почти тысячи квадратных километров. В дальнейшем выяснилось, что эти острова, получившие название дрейфующих, движутся годами по определенным, иногда замкнутым маршрутам и, подобно «Летучему голландцу», могут повстречаться в самых отдаленных уголках Арктики. Таинственные Земли Крокера, Бредли, эскимоса Такпука и Полярников острова Генриетта, по-видимому, из семейства таких арктических «бродяг», образовавшихся, как полагают, где-то в районе Канадского архипелага.
Высказывались предположения, что и Земля Андреева была ледяной. Но дрейфующие острова имеют большую «осадку», и им не так-то просто попасть в мелководное Восточно-Сибирское море. По той же самой причине и торосистые льды часто садятся здесь «на мель» и с годами создаются мощные образования, которые промышленники во времена Андреева называли «древним» льдом или «адамовщиной». Как утверждают летчики, такие ледяные острова сверху с трудом можно отличить от тундры, и на них охотно садятся птицы. И. П. Фильков, сотрудник полярной станции на острове Четырехстолбовом (отсюда отправлялся в свой поход сержант Андреев), наблюдал в 1940 году на северо-востоке далекую землю. К ней тянулись косяки перелетных птиц.
Рассказ о загадочных землях Арктики мы начали со злоключений Земли Джиллеса. На открытие голландского капитана в течение ста пятидесяти лет никто не обращал внимания, и остров перестали изображать на картах. В XIX веке даже видные географы и картографы уже не могли договориться относительно «истинного» его положения. В 1872 году английское Адмиралтейство выпустило карту с участием немецкого знатока полярных стран Августа Петермана, на которой впервые оказалось сразу две Земли Джиллеса.
Нечто подобное произошло и с островом Андреева. С той только разницей, что он-то попал на карту Плениснера. Сомнения в ее достоверности выражали уже проницательные современники полковника. Астроном Румовский считал невероятным, «чтобы земля, за Америку почитаемая, протянулась на запад даже до реки Ковыма, и в сем месте так близка была к Медвежьим островам». Пять Медвежьих островов были нанесены с ошибкой в... 400 верст, по «скаске» Татаринова и Коновалова. И это после того, как прапорщики-геодезисты сообщили полковнику точное их положение и размеры. Подобные мелочи полковника нисколько не смущали. Однако коррективы в свою карту, опубликованную в «Месяцеслове Историческом и Географическом» на 1780 год, он все же внес: изъял... остров Андреева.
Об острове Андреева вновь заговорили только в 50-х годах, когда известный полярник Константин Бадигин и историк Михаил Белов почти одновременно обнаружили в архивах копии путевого журнала последнего путешествия сержанта. Лишь теперь стало понятным недоумение прапорщиков-геодезистов: сам маршрут Андреева представлял такую же загадку, как и его остров.
Исследователи столкнулись с уникальной в истории полярных путешествий задачей: как расшифровать — другого слова просто невозможно подобрать — те записи в путевом журнале Андреева, в которых указывались направления суточных переходов. По неизвестным причинам он не воспользовался компасом. Почему-то больше доверял солнцу и опыту своих спутников — казаков. Для описания направлений употреблял понятные только ему термины, составленные из поморских и простонародных выражений. Так, «синь» с Четырехстолбового острова Андреев увидел «в полуношник в леву руку». Путь по льдам держал сначала «поворотя влево под самой север», а потом «под западной полуношник». Возвращался «смотря по сонцу и держась правой руки на полдень». На одной из стоянок во льдах заметил «в полуденной стороне вправе близь встоку» далекое азиатское побережье.
Поморский «полуношник» (ветер северо-восточной четверти) и «меж востоком и севером», «в полуденной стороне» и «в южной стороне» — у кого угодно появятся сомнения в эквивалентности этих выражений. Какой смысл вложил Андреев в странную фразу «под западной полуношник» (буквально «под западный северо-восток»)? А таких вот важных ключевых фраз набирается в путевом журнале с добрый десяток.
Разгадка маршрута Андреева лежит на вершине Четырехстолбового острова, откуда «влево, к восточной стороне», ему открылась далекая «синь». Ее-то, во всяком случае, заметил Андреев не на северо-востоке, так как стоял лицом к югу. Он отправился не на северо-восток, а на северо-запад и увидел издали остров... Новая Сибирь, открытый только в 1806 году, заявили в 1951 году профессор Н. Зубов и К. Бадигин. Книга этих исследователей так и называлась: «Разгадка тайны Земли Андреева». Однако это утверждение было, пожалуй, слишком категоричным. Обосновывалось оно хотя и остроумными, но не вполне убедительными положениями, что «влево» и «вправо» у Андреева всегда означало «к западу», «полуношник» — северо-запад, а выражение «смотря по сонцу и держась правой руки на полдень бежали» — юго-восточное направление. Остались непонятными и причины, побудившие Андреева отправиться к Новой Сибири с самого... восточного из Медвежьих островов.
Доктор Л. Старокадомский, участник экспедиции на ледокольных пароходах «Вайгач» и «Таймыр» в 1909—1915 годах, был убежден, что Андреев видел остров Врангеля на восемьдесят пять лет ранее английского капитана Келлета. Нельзя утверждать, что Андреев заметил остров Врангеля с вершины Четырехстолбового острова. Но он мог знать о его существовании. В прошлом, возможно еще в XVIII веке, остров Врангеля был обитаем. Лейтенанту Врангелю, который путешествовал в этих местах спустя всего шестьдесят лет после сержанта Андреева, чукчи рассказывали о народе онкилонов. Спасаясь от преследования кочевников-оленеводов, те вместе со своим вождем Крехаем удалились в «незнаемую землю, в ясные дни видную с мыса Якан». «Незнаемая земля» — остров Врангеля. Эту же легенду, несомненно, слышали Андреев, Дауркин и Плениснер: на своей карте полковник изобразил землю «Китеген» и заселил ее «хрохаями» — потомками вождя Крехая.
Остров Врангеля лежит на северо-северо-восток от острова Четырехстолбового. Определенные места путевого журнала Андреева, не допускающие противоречивых толкований, подтверждают, что шел он именно в этом направлении. Так, 18 апреля, на третий день своего похода, Андреев записал: «...в правую руку к востоку оказалось черни обширностью немалой и которую признали от нашей стороны земли, и надобно быть тут Шелагинскому мысу». А вот выдержка из дневника Врангеля, который оказался в этом же районе 22 апреля 1822 года: «...на южной части горизонта ясно очертились черные острые скалы Шелагского мыса, ...от нас 87 версты». Значит, можно утверждать, что Андреев и его спутники находились примерно в ста верстах от этого мыса и в 240 верстах на восток-северо-восток от Четырехстолбового острова.
Между островами Врангеля и Четырехстолбовым около шестисот километров. В сутки проезжал Андреев в среднем по 80 километров. Если нанести на карту гипотетический маршрут его похода, то утром 22 апреля, на шестые сутки пути, он мог оказаться примерно в 170 километрах от северо-западной оконечности острова Врангеля. С такого расстояния увидеть остров вполне возможно, если учесть при этом, что в ясные дни его видно с побережья почти за 160 километров. А из истории полярных путешествий известны случаи, когда земли более низменные, чем остров Врангеля, наблюдались с расстояний куда больших.
Если сравнить позднейшие описания острова Врангеля с записями в журнале сержанта, то между ними обнаруживается определенное сходство. Остров Врангеля вытянут в направлении восток — запад почти на 120 километров. «Для рассмотрения означенного острова» отряд Андреева направился к его «западной изголовье». Эта запись лишний раз подтверждает, что сержант приближался к острову с северо-запада или юго-запада и поэтому не мог оценить его ширины.
Многих озадачивают скорости передвижения отряда Андреева на собачьих упряжках. Обратный путь к Четырехстолбовому острову он проделал всего за трое суток. Но эта цифра не представляется столь уж фантастической, если ее сопоставить со скоростью передвижения экспедиций Врангеля и прапорщиков-геодезистов. «По старому следу собаки бегут охотнее»,— отмечал Врангель. «Хорошо выдержанные собаки,— утверждал Геденштром,— в случае надобности пробегают в сутки 200 верст». Отряд Врангеля в иные дни передвигался по ровным льдам со скоростью до 70 верст в сутки в тех местах, где мог проходить и путь Андреева, и это никого не удивляло. Не нужно забывать, что путешествие сержанта проходило при облегченных условиях: он не тратил время на астрономические и прочие измерения, его группа была очень небольшой, мобильной и не имела иных целей, кроме движения вперед.
Остается снять с сержанта последнее обвинение: его частенько упрекали в том, что он завышал пройденные расстояния и вообще был не в ладах с цифрами. Большие ошибки в определении Медвежьих островов якобы на его совести. А посему нельзя верить ни единому его слову. Кропотливых измерений Медвежьих островов Андреев не проводил, да и не мог провести, по очень простой причине: не было у него необходимых знаний и инструментов — подобных хотя бы простой мерной цепи, которой пользовались три прапорщика-геодезиста. Поэтому Андреев переписал размеры Медвежьих островов в свой журнал из «скаски» Татаринова и Коновалова, поверив им на слово.
Что же все-таки видел Степан Андреев? Остров Врангеля или Новая Сибирь? Дрейфующий или ископаемый остров? Скудные факты не дают однозначного ответа на все эти вопросы. Но, в сущности, это не так уж и важно. Главное то, что по следам Андреева прошли многие исследователи Арктики.
Д. Алексеев, П. Новокшонов
