Фатальное лето 1914-го: как клубок международных противоречий привел к Первой мировой войне

В августе 1914 года мир еще не знал, насколько грандиозной и катастрофической станет объявленная в первый день последнего летнего месяца война. Никому еще не было ведомо, какие неисчислимые жертвы, бедствия и потрясения принесет она человечеству и какой неизгладимый след оставит в его истории. И уж совсем никто не представлял того, что именно тем страшным четырем годам Первой мировой — как она была названа впоследствии, — было суждено, невзирая на календари, стать подлинным началом века XX.

В результате доселе невиданных по масштабам боевых действий погибли и оказались искалеченными десятки миллионов людей, закончили свое существование четыре империи — Российская, Германская, Австро-Венгерская и Османская, разрушениям подверглось немыслимое количество всего того, что было создано людьми на протяжении не одной сотни лет.

Помимо этого, мировая война стала одной из неоспоримых причин перевернувших жизнь России революций — Февральской и Октябрьской. Старая Европа, на протяжении столетий сохранявшая ведущие позиции в политической, экономической и культурной жизни, начала утрачивать лидирующее положение, уступая его нарождающемуся новому лидеру — Соединенным Штатам Америки.

Эта война по-новому поставила вопрос о дальнейшем сосуществовании различных народов и государств.

Да и в человеческом измерении цена ее оказалась небывало высока — великие державы, входившие в состав противоборствующих блоков и принявшие на себя основную тяжесть боевых действий, потеряли значительную часть своего генофонда. Историческое сознание народов оказалось настолько отравленным, что надолго отрезало пути к примирению тем из них, которые выступали в роли противников на полях сражений. Прошедших же ее горнило и выживших мировая война «наградила» пусть и загнанным внутрь, но постоянно напоминавшим о себе ожесточением. Была серьезно подорвана вера человека в надежность и разумность существовавшего миропорядка.

Охота в мировых масштабах

На рубеже XIX–XX веков соотношение сил на международной арене резко изменилось. Геополитические устремления великих держав: Великобритании, Франции и России, с одной стороны, Германии с Австро-Венгрией — с другой — привели к необычайно острому соперничеству.

В последней трети XIX века геополитическая картина мира выглядела следующим образом. США и Германия по темпам экономического роста стали опережать и, соответственно, вытеснять на мировом рынке Великобританию и Францию, одновременно претендуя на их колониальные владения. В этой связи крайне обострились отношения между Германией и Великобританией в борьбе как за колонии, так и за господство в морских акваториях.

В тот же период образовались два дружественных блока стран, окончательно размежевавших отношения между ними. Началось все с австро-германского союза, образованного в 1879 году по инициативе канцлера Отто фон Бисмарка. Впоследствии к этому альянсу присоединились Болгария и Турция. Несколько позже сложился так называемый Четверной союз, или Центральный блок, который положил начало серии международных договоров, приведших к созданию в 1891–1893 годах оппонирующего русско-французского блока.

Далее, в 1904 году Великобритания подписала три конвенции с Францией, которые означали установление англо-французского «Сердечного согласия» — «Entente cordiale» (Антантой этот блок стал называться в начале 1840-х годов, когда в противоречивых отношениях этих двух стран наметилось непродолжительное сближение). В 1907 году с целью урегулирования колониальных вопросов относительно Тибета, Афганистана и Ирана был заключен русско-английский договор, который фактически означал включение России в состав Антанты, или «Тройственного соглашения».

В нараставшем соперничестве каждая из великих держав преследовала собственные интересы.

Российская империя, осознавая необходимость сдерживания экспансии Германии и Австро-Венгрии на Балканах и упрочения там собственных позиций, рассчитывала на отвоевание у Австро-Венгрии Галиции, не исключая при этом установления контроля над находящимися во владении Турции черноморскими проливами Босфор и Дарданелы.

Британская империя ставила целью устранить главного конкурента — Германию и упрочить собственное положение ведущей державы, сохраняя господство на море. Одновременно Британия планировала ослабить и подчинить своему внешнеполитическому курсу союзников — Россию и Францию. Последняя жаждала реванша за поражение, понесенное в ходе франко-прусской войны, а главное — хотела возвратить утраченные в 1871 году провинции Эльзас и Лотарингию.

Германия намеревалась нанести поражение Великобритании, чтобы захватить у нее богатые сырьевыми ресурсами колонии, разгромить Францию и закрепить за собой пограничные провинции Эльзас и Лотарингию. Кроме того, Германия стремилась овладеть обширными колониями, принадлежавшими Бельгии и Голландии, на востоке ее геополитические интересы простирались к владениям России — Польше, Украине и Прибалтике, а еще она рассчитывала подчинить своему влиянию Османскую империю (Турцию) и Болгарию, после чего совместно с Австро-Венгрией установить контроль на Балканах.

Нацелившись на скорейшее достижение своих целей, германское руководство всячески искало повод для развязывания военных действий, и он в конечном итоге нашелся в Сараево…

Пролог к драме

В течение десятилетий ведется дискуссия об ответственности за развязывание Первой мировой войны. Конечно, можно поставить вопрос так: августовская драма 1914 года разразилась в условиях невероятно сложного переплетения обстоятельств, событий, причудливого сочетания конкретных волевых решений главных «действующих лиц» европейской политики и дипломатии. Все эти факторы вступали между собой в непримиримое противоречие, и разрубить возникший «гордиев узел» было возможно, лишь прибегнув к крайним мерам, а именно — к развязыванию вооруженного конфликта мирового масштаба. Наиболее опытные политики сразу поняли, что попытки ограничить молниеносно разросшийся конфликт некими рамками совершенно безнадежны.

Было ясно, что Россия не могла допустить уничтожения Сербии Австро-Венгрией. Летом 1914-го в дипломатических кругах стран Антанты высказывалось мнение: если Вена провоцирует войну против Белграда, то это может привести к общеевропейской войне. Однако соображения и высказывания (даже наиболее верные и глубокие), принадлежавшие отдельным лицам, колебавшимся относительно принятия решения о начале войны или опасавшимся ее развязывания, не смогли предотвратить глобальной катастрофы. Поэтому встает более общий вопрос: кто с позиций длительной перспективы виноват в развязывании Первой мировой войны?

В целом ответственность падает на всех ее активных участников — как на страны Центрального блока, так и на государства Антанты. Но если говорить о вине за провоцирование Первой мировой войны именно в августе 1914 года, то она ложится главным образом на руководство Германской и Австро-Венгерской империй. Для доказательства этого тезиса следует вспомнить события, предшествовавшие возникновению боевых действий в Европе, и попытаться объяснить мотивы действий представителей политической, военной и дипломатической элиты противоборствующих блоков.

Военная эйфория

Сам факт сараевского убийства давал Австро-Венгрии и Германии благоприятную возможность использовать эту трагедию в качестве удобного повода к войне. И они сумели перехватить инициативу, начав активную дипломатическую деятельность, направленную не на локализацию, а на эскалацию конфликта. Никаких серьезных оснований для того, чтобы связать официальные круги Сербского государства с организацией покушения на наследника австро-венгерского престола, у Австро-Венгрии не нашлось. Но в Вене усмотрели наличие широких контактов славян, проживавших в империи Габсбургов, с теми славянами, которые находились за ее рубежами.

В этом имперскому руководству виделась реальная угроза самому существованию Австро-Венгрии. Политическая элита, включая австрийского премьера графа Карла фон Штюргка, была уверена, что подобные «опасные связи» можно порвать лишь посредством войны.

Сам император Австро-Венгрии Франц Иосиф не являлся ярым врагом Сербии и даже возражал против аннексирования ее территории. Но — правила геополитической борьбы за сферы влияния на Балканах диктовали свое — здесь сталкивались интересы России и Австро-Венгрии. Последняя, естественно, не могла потерпеть усиления «русского влияния» в непосредственной близости от своих границ, которое проявилось прежде всего в открытой поддержке Сербии Российской империей.

Кроме того, руководство Австро-Венгрии всячески стремилось доказать, что, несмотря на распространявшиеся за ее пределами слухи о слабости Габсбургской монархии (особенно умножившиеся в кризисный для Вены период Балканских войн), она остается вполне жизнестойкой и достаточно сильной. Главным аргументом в этой жесткой полемике с окружающим миром, по мнению австро-венгерского руководства, являлись активные действия на международной арене. И в этой связи Вена, чтобы доказать свое право быть сильной, была готова на крайние меры, даже на военный конфликт с Сербией и ее союзниками.

С момента сараевских событий до принятия Австро-Венгрией решения о предъявлении ультиматума Сербии прошло две недели. И именно эти 14 дней во многом предопределили столь драматичное (не только для сербов, но и для других европейских народов, а в конечном счете и для всего мира) решение австро-сербского конфликта.

Следует заметить, что адекватный ответ на действия сербских террористов в Вене смогли подобрать не сразу. Начальник Генштаба австро-венгерской армии генерал Конрад фон Хётцендорф, трактовавший убийство наследника габсбургского престола как прямое объявление войны Сербии, требовал адекватных действий — проведения всеобщей мобилизации и объявления войны Белграду. Той же позиции придерживался и министр иностранных дел Австро-Венгрии Леопольд фон Берхтольд (к его мнению престарелый император Франц Иосиф прислушивался больше всего).

В ситуации военного психоза, уже начавшего распространяться среди австро-венгерского руководства, единственной, пусть и хрупкой, надеждой оставался премьер-министр Австро-Венгрии, венгр по происхождению граф Иштван Тиса. Его позиция состояла в том, что большая война (при любом раскладе) никак не могла пойти на пользу Габсбургской империи: победа в ней могла привести к усилению централизации монархии, а значит, и к ослаблению позиций Венгрии, а поражение — к угрозе целостности всей империи. Еще в начале июля 1914 года в специальном докладе Францу Иосифу он делился своей тревогой по поводу радикальных настроений, воцарившихся в умах представителей военной и политической элиты Империи. В нем премьер четко педалировал собственную позицию — он категорически возражал против войны.

Твердо придерживаться этой позиции (даже несмотря на сильное давление со стороны венгерского парламента, требовавшего энергичных действий против Сербии, открыто обвиняя ее в попустительстве терроризму) Тиса продолжал вплоть до середины июля, понимая, что вооруженный конфликт с Сербией может повлечь за собой втягивание Австро-Венгрии в войну против России. Но уже к середине июля и он вынужден был сдаться…

Поступиться принципами Тису вынудил целый ряд обстоятельств. С одной стороны, влияние на него оказали итоги миссии начальника канцелярии МИДа Австро-Венгрии графа Александра фон Хойоса (с 4 по 7 июля 1914 года) и обмен мнениями по этому поводу между императором Францем Иосифом и германским послом в Вене Гюнтера фон Чиршки. Посол заявил о полном одобрении Германией намерения Вены воевать против Сербии и всесторонней ее поддержке вплоть до прямого объявления войны.

Осознавая неготовность к войне союзной Сербии России, германское руководство тем не менее считало, что со временем российская военно-морская мощь могла значительно усилиться, а потому всячески побуждало австро-венгров к активным действиям в расчете на то, что в нынешней ситуации Россия неизбежно потерпит поражение.

С другой стороны, Тиса не исключал, что в случае объявления войны к Центральному блоку присоединятся Болгария (и он оказался прав), а также Румыния, что исключало удар румынских сил по Трансильвании, в тыл Австро-Венгрии (хотя в действительности Румыния в грядущей войне выступила на стороне Антанты). К тому же Тиса получил личное послание от императора Франца Иосифа с просьбой устранить различия во взглядах на австро-сербский конфликт. Венгерскому премьеру, не скрывавшему своего уважения к монарху, не оставалось ничего другого, как встать в этом вопросе на позиции военной партии.

Дело оставалось за малым. В МИДе Австро-Венгрии наиболее радикально настроенными по отношению к Сербии политиками и дипломатами был составлен адресованный Белграду ультиматум. И Тиса фактически стал соавтором этого беспрецедентного по своему содержанию дипломатического документа.

Демарш Австро-Венгрии застал Сербию врасплох. В условиях летнего времени большинство министров разъехались из столицы. Премьер Никола Пашич гостил в деревне, где не было телефона, и поэтому сообщение об ультиматуме Вены получил с опозданием. В конечном итоге министры сербского правительства съехались в Белград и составили ответную ноту. И хотя выдержана она была в архивежливом тоне, австро-венгерский посланник в Белграде барон Владимир Гизль, обнаруживший после ее прочтения, что требования его правительства не приняты «буква в букву», заявил лично привезшему сербский ответ Пашичу о разрыве дипломатических отношений. 28 июля 1914 года Австро-Венгрия по телеграфу объявила Сербии войну.

В день начала боевых действий император Франц Иосиф обнародовал манифест, в котором в числе прочего содержалась знаменитая фраза: «Я все взвесил, я все обдумал»…

Ответные шаги

Ознакомившись 24 июля с содержанием ультиматума Австро-Венгрии, российский министр иностранных дел Сергей Сазонов прямо заявил, что европейская война теперь неизбежна. Во время беседы с австрийским дипломатическим представителем графом Фридрихом Сапари он был настолько возбужден, что присутствовавший при этом французский посол в России Жорж Морис Палеолог даже напомнил главе российского внешнеполитического ведомства о необходимости вести себя более сдержанно.

В тот же день состоялось заседание российского Совета министров. Военное руководство страны считало необходимым провести всеобщую мобилизацию, призвав в армию 5,5 млн человек. Военный министр Владимир Сухомлинов и начальник Генерального штаба Николай Янушкевич настаивали на этом в надежде на быстротечную (продолжительностью 4—6 месяцев) войну.

Представители же российского МИДа, не желавшие давать немцам предлога для обвинения России в агрессии, были убеждены в необходимости лишь частичной мобилизации (1,1 млн человек).

Император Николай II, проявив нерешительность, сначала подписал оба указа — как о частичной, так и о полной мобилизации в стране, — а затем все же склонился ко второму варианту. Но вечером 29 июля, когда начальник мобилизационного управления генерал Сергей Добровольский уже приготовился передать по телеграфу приказ о всеобщей мобилизации, был дан отбой. Получив телеграмму от германского императора Вильгельма II, обещавшего предпринять все усилия для предотвращения разрастания сербско-австрийского конфликта, Николай II заколебался и отменил приказ, заменив всеобщую мобилизацию частичной. Но уже 31 июля приказ о всеобщей мобилизации был им подписан.

Германия предъявила России ультиматум с требованием всеобщей демобилизации в течение 12 часов — до 12.00 1 августа 1914 года.

Вечером означенного дня германский посланник Фридрих фон Пурталес прибыл в российский МИД. Услышав в ответ на вопрос — прекратит ли Россия всеобщую мобилизацию — категорическое «нет», Пурталес вручил главе российского внешнеполитического ведомства Сазонову официальную ноту об объявлении войны.

Дальнейшие события развивались стремительно и неотвратимо. 2 августа Германия вступила в войну с Бельгией, 3 августа — с Францией, а 4 августа в Берлине было получено официальное уведомление о начале военных действий против нее Великобританией. Таким образом, дипломатические баталии в Европе сменились кровавыми сражениями.

Сила против силы

Можно предположить, что высшее руководство Германии и Австро-Венгрии не представляло себе, к каким катастрофическим последствиям приведут их действия, но именно политическая недальновидность Берлина и Вены сделала возможным столь роковое развитие событий. В условиях, когда еще оставалась возможность разрешения кризиса мирным путем, ни в Германии, ни в Австро-Венгрии не нашлось ни одного политика, который бы выступил с подобной инициативой.

Можно предположить и то, что между Германией и Россией к началу XX столетия не было таких непреодолимых противоречий, которые неизбежно должны были перерасти в столь масштабное военное противоборство.

Однако трудно игнорировать очевидное стремление Германской империи к европейскому и мировому господству. Схожими амбициями руководствовалась и Габсбургская империя. В условиях усиления их военно-политической мощи ни Россия, ни Франция, ни тем более Великобритания не могли позволить себе оказаться на вторых ролях. Как заметил по этому поводу российский министр иностранных дел Сергей Сазонов, в случае бездействия пришлось бы «не только отказаться от вековой роли России как защитницы балканских народов, но и признать, что воля Австрии и стоящей за ее спиной Германии является законом для Европы».

Борьба идеологий

К началу августа 1914 года перспектива «большой европейской войны» была налицо. Главные державы противоборствующих союзов — Антанты и Центрального блока — начали приводить свои вооруженные силы в боевую готовность. Миллионные армии выходили на исходные боевые позиции, а их военное командование уже предвкушало скорую победу. Тогда мало кто мог предположить, насколько она недостижима…

Во Франции парламент в первых же числах августа, без всяких обсуждений, принял серию законов, обеспечивавших интересы национальной безопасности: о приостановлении свободы печати и собраний, о введении цензуры и других ограничений на политическую деятельность и распространение информации. В сложившейся обстановке совершенно неожиданно повели себя французские анархо-синдикалисты и революционные социалисты. Даже самые ярые из них «антимилитаристы» поддержали курс на войну. Таким образом, в руках военного командования Франции сосредоточилась огромная власть. Но, как оказалось, большинство граждан страны и членов политических партий готовы были принять подобного рода «диктатуру» ради одной цели — достижения скорой победы над противником.

В свою очередь в странах Центрального блока, и прежде всего в самой Германии, развернулась контрпропагандистская кампания. Мощный ура-патриотический подъем охватил все слои немецкого общества. Ведущие деятели крупнейшей в рейхстаге Социал-демократической партии Германии (СДПГ), традиционно считавшейся «национально неблагонадежной», в военном вопросе целиком встали на сторону правительства. В немецких документах, датированных августом 1914 года, говорилось о начале «войны духа» и об отождествлении немецкого государства Гёте и Канта с Германской империей Бисмарка и Гинденбурга.

Словно в ответ на это на страницах российской периодической печати активно проводилась мысль о том, что в войне с Германией отразилось историческое столкновение славянства с германизмом, высокой русской духовности и добросердечия — с тевтонским варварством и агрессивностью.

Фатальный август

И всё же главным фактором, оказавшим кардинальное влияние на общую ситуацию, сложившуюся в Европе к исходу августа 1914-го, было непредвиденное изменение самого характера боевых действий. Согласно сложившимся стереотипам и правилам войн XVIII и особенно XIX веков враждующие стороны рассчитывали одним генеральным сражением определить исход всей войны. С этой целью с обеих сторон были задуманы широкомасштабные стратегические наступательные операции, способные в самое короткое время разгромить основные силы противника.

Операции русских на Юго-Западном фронте, также начавшиеся во второй половине августа, были более успешными. Продолжавшаяся свыше месяца Галицийская битва, в которой русские одержали победу над Австро-Венгрией, имела колоссальное значение. И хотя наши войска понесли огромные потери (230 тыс. человек, из них 40 тыс. пленными), исход этого сражения позволил русским войскам не только упрочить стратегическое положение на Юго-Западном фронте, но и оказать большую помощь Великобритании и Франции. В критический для австро-венгров момент русского наступления немцы не смогли оказать своим союзникам существенной помощи. Между Берлином и Веной впервые сложилось непонимание относительно общего военного замысла.

Согласно планам высшего военного командования Антанты и Германии стратегические задачи развернувшейся войны должны были решиться во второй половине августа в так называемом Пограничном сражении между англо-французскими и немецкими силами. Однако битва эта, пришедшаяся на 21—25 августа, также не оправдала возлагаемых на нее надежд. Ее итогом явилось не только стратегическое отступление всей северной группировки англо-французских войск, но и фиаско Германии. Немецкое командование так и не смогло достичь поставленной перед своими войсками цели — охвата и разгрома главных сил противника. Таким образом, задача быстрого достижения успешных результатов, положенная в основу германского плана ведения войны, оказалась невыполненной.

В новых условиях генеральные штабы как Германии, так и Антанты должны были коренным образом пересмотреть прежние планы, а это повлекло за собой необходимость накапливания и новых людских резервов, и материальных сил для продолжения дальнейшего вооруженного противоборства.

В целом развернувшиеся в Европе в августе 1914 года события продемонстрировали неспособность тогдашнего политического и военного руководства удержать ситуацию под контролем и предотвратить сползание мира к глобальной катастрофе. Характер боевых действий на основных фронтах уже в первый месяц войны наглядно показал, что локализовать разразившийся конфликт уже не удастся. Кратковременный маневренный этап закончился, наступил длительный период позиционной войны.

Эпилог

…В общей сложности Первая мировая война продолжалась 1 568 дней. В ней участвовали 38 государств, в которых проживало 70% населения земного шара. Вооруженная борьба велась на фронтах общим протяжением 2 500—4 000 км. В этой войне впервые в истории всех войн нашли широкое применение танки, самолеты, подводные лодки, зенитные и противотанковые орудия, минометы, гранатометы, бомбометы, огнеметы, сверхтяжелая артиллерия, ручные гранаты, химические и дымовые снаряды, отравляющие вещества.

Общие потери всех воевавших стран составили порядка 9,5 млн человек убитыми и 20 млн человек ранеными.

В результате Первой мировой войны Германия потерпела полное поражение и была вынуждена капитулировать. Однако, несмотря на продолжительность боевых действий, а также существенные материальные и людские потери стран, участвовавших в ней, в результате так и не удалось разрешить те противоречия, которые привели к ее развязыванию. Наоборот, антагонизмы в международных отношениях лишь углубились, что создавало объективные предпосылки для возникновения новых кризисных явлений в послевоенном мире.

Победа стран Антанты в Первой мировой войне была закреплена дипломатическим путем. Победители навязали побежденным странам Центрального блока неравноправные мирные договоры (Версальский, 28 июня 1919 года, Сен-Жерменский, 10 сентября 1919 года). На Парижской мирной конференции 1919–1920 годов была учреждена Лига Наций. В результате распада Австро-Венгерской и Российской империй на карте Европы появились новые независимые государства: Австрия, Венгрия, Чехословакия, Польша, Югославия, Финляндия.

При всем трагизме произошедшего Первая мировая война послужила отправной точкой для кардинальных изменений в политике, экономике и общественной жизни целых континентов.

_{Автор: Владимир Невежин, доктор исторических наук}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 8, август 2004, частично обновлен в декабре 2023}