Колдовство. Часть II

Продолжение. Начало см. в № 3/1991

Древние страхи

С видетельства фольклорного и исторического характера подтверждают: до тех пор, пока мы будем бояться смерти и пока нам придется приспосабливаться к этому страху, в обществе всегда найдется место для колдуна и священника, соперничество которых уже давно стало менее острым благодаря тому, что они сошлись в презрении и ненависти к общему врагу — ведьме. Сомнения в возможности изгнать преследующих и обуревающих нас демонов живы и до сих пор, и вполне возможно, что они — порождение подсознательных кошмаров доисторического человека.

Страх человека перед черной магией воплотился в одном из самых первых известных нам законодательств. Например, по законам царя древнего Вавилона Хаммурапи, принятых более чем за 1900 лет до рождения Христа, запрещалось заниматься колдовством с изображениями. Подобно примитивным людям из родоплеменного общества, мужчины и женщины античности продолжали цепляться за орды экзорцистов и колдунов, изгонявших демонов из психически больных людей — в болезни видели признак одержимости бесами. Для людей ранних цивилизаций природа казалась населенной демонами и духами — добрыми и злыми, которых надо было умиротворять кровавыми обрядами. В местах, где закладывался дом или ворота нового города, приносились человеческие жертвы, часто это было сожжение заживо. Кстати, есть предположение, что парфюмерия ведет свою историю от фимиама, который курили в древних храмах, чтобы скрыть неприятный запах, возникавший при сжигании жертв.

Римские амулеты

Римский поэт Овидий так описывает страх перед черной магией: «Неужели мое тело чахнет из-за того, что меня опоили тессалоникийским дурманом? Может, чары или пряные травы убивают меня, о горе мне? Или ведьма нацарапала мое имя на пуническом воске или вонзила тонкие иглы прямо мне в печень?» Тех, кто занимался магией с изображениями людей, а также тех, кто просил совета у демонов и мертвецов, обычно изгоняли из городов, но как только борьба с ведьмами затихала, они возвращались обратно. В канонах религии Римской империи магия официально не запрещалась, но языческие жрецы и вслед за ними христиане первыми стали осуждать ведьм и черную магию.

Однако, несмотря на страх перед ведьмами, римляне никоим образом не желали умерить свою сексуальность, подхлестываемую афродизиаками (Афродизиак — средство, усиливающее половое влечение. — Прим. пер.), которые готовили и «прописывали» все те же ведьмы. И не только одного лишь Апулея обвиняли в том, что он добился расположения богатой женщины с помощью колдовства и приворотного зелья.

Еда имела в магии большое значение. В качестве «любовного блюда» высоко котировалась рыба, поскольку большое количество икринок — «рыбьих яиц» — наводило римлян на мысль о возможности столь же впечатляющего воспроизведения потомства. С той же целью ели мясо куропатки — среди римлян за куропаткой закрепилась репутация «сексуального атлета». Однако самым хорошим средством восстановления полового влечения, а также лекарственным препаратом от бесплодия считался корень мандрагоры. Когда вырывали корень, он покрывался каплями и начинал съеживаться — легенда гласила, что любой, кто оказался на расстоянии человеческого крика от такого корня, погибает. Амулетам, изготовленным из корня мандрагоры, приписывалась большая сила: они защищали их владельцев, словно непроницаемый экран, что присуще всем сексуальным символам. Плиний Старший писал: «Если найдешь корень мандрагоры в форме мужского полового органа, тебе гарантированы успехи в плотской любви». Вооруженные такой полезной и выгодной басней, ведьмы принялись добывать корень мандрагоры, которому они ножами придавали необходимую форму. Среди других знаменитых компонентов фармакологии ведьм Древнего Рима был сатирикон — так называлось растение с раздвоенным корнем, которое якобы придавало «потребителю» огромную половую силу.

Предсказатели судьбы

В свое время классические ведьмы античности даже вызывали восхищение. Их ценили за лекарское искусство, уважали за умение готовить смертоносные яды. Им воздавали должное за способность проникать в природу вещей, за таланты в предсказании будущего. В V веке до нашей эры в Афинах для предсказаний пользовались металлическим блюдом, отшлифованным при помощи масла до зеркального блеска,— для греческого прорицателя оно было тем же, чем является хрустальный шар для современной предсказательницы.

Среди известных способов предсказания будущего особой популярностью пользовалась алектриомансия, для которой в Древней Греции требовались петух и мешочек с зерном. Вначале на земле очерчивали круг и разбивали его на 24 равных сектора. В верхней части каждого сектора колдун писал одну из букв алфавита и клал на букву зернышко. После того как петух склевывал часть зерен, начиналось тщательное изучение круга. Буквы, соответствовавшие склеванным зернам, складывались в ответ на заданный вопрос.

Не все знают, что игра в кости первоначально возникла как одна из форм предсказания будущего у народов, стоявших на низкой ступени развития, — позже такого рода гадание прижилось среди священников-колдунов Греции, которые утверждали, что по падению кубика могут определять будущее.

Колдуны часто практиковали сайомантию и некромантию — искусство вызова мантий (душ) умерших. Таким образом колдуны пытались получить информацию, недоступную живым. В Библии описывается Эндорская ведьма, которая воспользовалась сайомантией: она вызвала душу Самуила, чтобы предсказать Саулу исход сражения — в Библии эта ведьма характеризуется как «та, которая умела вселяться в животных».

Возможно, наиболее ценным даром было ясновидение. Как писал Платон, философ Сократ неизменно «получал указания» от «внутреннего голоса», который не давал ему совершать глупые или опасные поступки. Тогда, как и сейчас, самой популярной формой общения с миром духов был онирокритицизм, то есть послания, получаемые во сне, — следовательно, толкование снов было широко распространено в древнем мире. Мудрецы Египта и Вавилона предсказывали будущее по «картинам», увиденным во сне, а сам сон рассматривался как такое психическое состояние, при котором душа способна войти в будущее. Однако поскольку странствующая душа путешествовала в разных временных измерениях, считалось, что она может передавать лишь перевернутое изображение того, что видит,— отсюда старая поговорка «Во сне все наоборот».

Друидическая религия кельтов включала в себя самые последние в то время достижения магии — похоже, кельтские священники были гораздо более прогрессивными, чем может показаться. Стремление к власти было в друидизме весьма сильным, что, вероятно, чрезвычайно раздражало власти светские. Считалось, что друиды могут становиться невидимыми, что их чары смертельны; верили также, что они управляют стихиями, а именно — четырьмя ветрами. Как и ведьмам из более поздней истории, им подчинялись гром и молнии. Друидическая религия была и очень жестокой: в своих воспоминаниях Юлий Цезарь писал об огромных, сплетенных из прутьев изображениях богов, внутрь которых загоняли мужчин, женщин и животных, а затем предавали их священному огню.

К концу дохристианской эры в пучину магии и колдовства погрузилось все человечество. Повсюду мерещились отряды злых духов, для умиротворения которых требовались человеческие жертвы. Духи подкарауливали тех, кто не был защищен средствами магии.

И все же, несмотря на свое, с нашей точки зрения, варварство, люди древности прекрасно знали о гармонии, существующей в природе. По-видимому, они инстинктивно понимали не только взаимозависимость всего живого в природе, но и религиозный характер самой жизни.

Летающие ведьмы

На территориях, где проживали народы романо-германской языковой группы, куда входят и Британские острова, существовали весьма прочные традиции летающих ведьм; некоторые из них, как полагают, восходят к эпохе каннибализма. Где-то в 906 году нашей эры появилось значительное богословское произведение под названием «Епископские заветы», в котором говорилось, в частности, о женщинах, «соблазненных иллюзиями и фантазиями демонов — под их влиянием женщины убедили себя в том, что могут летать, оседлав животных, а в полетах их сопровождает Диана, богиня язычников. Бесчисленное множество этих женщин летят в глухой ночи над разными городами и странами, а в специально условленные ночи Диана призывает их на свою службу. Те, кто ослеплен этой фальшивкой, принимают все за чистую монету и отходят от истинной веры, полагая, что, помимо Бога, единого и истинного, существуют иные божественные и могущественные силы». Из приведенного отрывка становится ясно, что полеты человека расценивались как иллюзия, порожденная дьяволом. «Сатана (который превращается в Ангела Света), однажды овладевший разумом женщины, сделав это путем ее неверности и обращения в ложную веру и подчинив ее своей власти, начинает принимать обличия прорицателей и обманывает своих последователей во сне, потому жертва верит в то, что испытывает только лишь ее дух, и считает, что то же происходит и с ее телом». Снисходительное отношение к полетам ведьм как к иллюзиям не могло продолжаться вечно, и вскоре начался настоящий крестовый поход против колдовства и магии. Церковники единым фронтом, хотя и не очень успешно, выступали против тех, кто скатывался в язычество.

В раннем фольклоре Западной Европы существует множество любопытных легенд о женщинах-вампирах, летающих ночами в поисках новорожденных, из которых они пили кровь. В XII веке в Херефорде, по преданию, только что погребенный колдун вставал из могилы и называл вслух несколько имен соседей, которые затем в течение трех дней умирали. По приказу епископа тело колдуна обезглавили, окропили святой водой и вновь захоронили — после этого акта экзорцизма колдун уже не тревожил округу.

Обнаруженный недавно на кладбище монастыря Кланиэк (город Приттлвелл, графство Эссекс) обезглавленный скелет свидетельствует о том, что приведенный выше случай отнюдь не был единичным. Череп находился рядом, но был повернут лицевой стороной вниз, то есть по направлению к Аду.

Вероятно, самой страшной фигурой среди всех демонов средних веков был Одержимый Охотник — мчащийся по грозовому небу на коне призрак, которого сопровождала стая гончих; он уничтожал все живое, встречавшееся на его пути. Полагали, что родом привидение из Франции или Германии, англичане же считали его родиной Виндзорский лес и называли этот зловещий рогатый фантом Охотником Херном. Шекспир в своей пьесе «Виндзорские проказницы» описывал, как Херн «страшно гремел» своей цепью. Под влиянием христианства Охотник потерял черты скандинавского бога смерти и трансформировался в библейского Сатану, который со стаями адских безглавых гончих заполонил ночи ужасными криками и воплями — снова и снова он мчится в своей вечной погоне за душами, особенно за душами некрещеных младенцев.

Жанна д'Арк

Первые следствия Святой инквизиции по делам ведьм во Франции часто имели политическую окраску, в частности, дела Жанны д'Арк и Жиля де Рэ, в которых существуют противоречия, неразрешенные и по сей день. Жанна обвинялась в ереси, но обвинения в «еретическом ведьмовстве», как полагают некоторые исследователи, против нее не выдвигались. Пленив Жанну при осаде Орлеана, инквизиция сочла возможным выдвинуть против девы «весьма сильные подозрения в нескольких заблуждениях, имеющих привкус колдовства». С самого момента пленения ее подвергали всяческим унижениям — публично выставляли в клетке, где она с трудом могла выпрямиться. Вопрос о колдовстве Жанны должен был бы решиться раз и навсегда, и решиться в ее пользу: выяснилось, что она девственница, а это означало, что она не могла участвовать в ритуальном совокуплении, которое, как считалось, практиковали все ведьмы. Однако это важнейшее доказательство невиновности во время следствия тщательно и искусно скрывали. Все дело Жанны вращалось вокруг вопроса об источнике голосов, которые, как утверждала дева, она слышит и которые ее направляют. Были ли это святые голоса, как настаивала она, или, как полагала церковь, дьявольские? Жанне пришлось отвечать на хитрые вопросы, которыми в совершенстве владели инквизиторы. На вопрос, считает ли она, что Господь по-прежнему благоволит ей, Жанна ответила: «Если нет, то, может быть, Господу будет приятно вернуть мне свое расположение; а если да, то, может быть, ему будет приятно не покидать меня». Ответь она «нет», и ее обвинили бы в провозглашении ереси. С другой стороны, если бы ответ был утвердительным, своим невежеством она сама подписала бы себе приговор.

По мере развития дела суд постепенно убеждался, что Жанна не колдунья и не ведьма. Но вдруг она неожиданно сдалась и созналась, что ее взгляды — ошибочные. На основании обвинения в ношении мужской одежды и отрицании церкви ее приговорили к пожизненному заключению и вернули в камеру. Однако враги сумели обмануть свою жертву и придумали, как добиться ее смерти: они сделали так, что тюремщики забрали одежду Жанны, оставив взамен мужское платье. Облаченную вновь в мужскую одежду Жанну путем юридических и церковных софизмов обвинили в закоснелой ереси. Затем Жанна отказалась от своего прежнего признания, и 30 мая. 1431 года, после торжественного отлучения от церкви, эту героическую крестьянскую девушку подвесили за одну руку, а бейлиф отдал приказ о ее казни. Ее сожгли на медленном огне на рыночной площади в Руане — на Жанне была митра со словами «Закоренелая еретичка, вероотступница, идолопоклонница».

Ужасы Сейлема

Но даже когда жители Европы начали избавляться от страха перед колдовством, обитатели далекой Новой Англии только готовились к террору. В тихой массачусетской деревушке Сейлем — на родине преподобного Сэмюеля Перриса, фанатичного протестанта и ненавистника ведьм, как и большинство жителей деревни,— жила его рабыня-негритянка по имени Титуба, которая развлекала местных девушек красочными описаниями негритянской магии и рассказами о привидениях. Как-то вечером во время одного из таких «представлений» у нескольких девушек началась истерика. Одна из них совершила невероятное преступление: швырнула на пол Библию. Пронзительные крики и припадки барышень подталкивали к знакомой мысли об «одержимости» — вскоре девицы заявили, что их околдовали рабыня Титуба и две другие женщины, белые нищенки Сара Гуд и Сара Осборн. Девицы утверждали, что сеилемские колдуньи нападали на них, приняв вид призраков, в то время как их реальные оболочки находились в совершенно другом месте.

Титуба созналась, что в ее распоряжении есть призраки, однако попыталась спасти свою жизнь, свалив вину на двух белых женщин, которые, как она говорила, против желания заставили ее стать ведьмой. Вероятно, чтобы придать этой и без того взрывоопасной ситуации дополнительный драматизм, она заявила, что в Сейлеме есть еще девять тайных ведьм. Суровая длань правосудия поднялась, и начались повальные аресты.

Следствие по делу Сары Гуд началось в 1692 году. Когда узницу предъявили ее обвинительницам, с «околдованными» девушками случилась истерика, и они в один голос начали уверять суд, что подверглись нападению духа Сары Гуд, всем остальным невидимого. Затем, как и следовало ожидать, начались обычные в таких случаях взаимные обвинения и разоблачения. Гуд заявила, что во всем виновата Осборн, и их обеих вместе с Титубой бросили в тюрьму. На следующей стадии следствия «околдованные» девы были под конвоем доставлены в суд округа, где от них потребовали назвать тех, кого они считают ведьмами. Вскоре стало ясно, что только те, кто готов признать свое участие в этой истории и выдать сообщниц, могут рассчитывать на снисхождение. Те же, кто имел наглость протестовать и настаивать на невиновности, обнаружили, что попали в приготовленную для них ловушку.

Ребекку Нерс, женщину 70 лет с безупречной репутацией, суд поначалу признал невиновной, однако затем вердикт был изменен на диаметрально противоположный, и ее приговорили к смерти. Общество было настолько поражено и напугано «ведьмовским шабашем», что даже священника, преподобного Джорджа Берроуза, казнили как колдуна. По мере того как черная лихорадка страха разъедала сознание людей, в тюрьмы бросали все новые и новые жертвы.

Страна погружалась во мрак, но в конце концов «стервы ведьмы», как их мягко называли, набрались смелости и обвинили представителей высшего истеблишмента, в том числе и жену губернатора, которая имела мужество выступить в поддержку одной из обвиняемых. Начиная с этого момента кампания репрессий официальных властей пошла на убыль и закончилась столь же внезапно, как и началась.

Двери тюрем распахнулись, и Сейлем начал подсчитывать, во что ему обошлась оргия ненависти: 90 мужчин и женщин нашли смерть на виселице, а одного человека «раздавили насмерть» (разновидность санкционированной законом пытки) за отказ признать себя виновным. Чтобы выбить признание, пытки применялись еще к двум мужчинам, но, как оказалось, эти пытки были противозаконными.

Лукавый народец

Смягченные законы Британии и других стран Западной Европы против колдовства отражали скорее взгляды просвещенного аристократического меньшинства, нежели точку зрения сельских жителей, составлявших основную массу населения. Суеверный бедняк, когда ему казалось, что возникла опасность со стороны злых духов, всякий раз обращался за помощью к белым ведьмам или «лукавому народцу».

Эти хитрецы, которые и во времена строгостей закона продолжали совершенно открыто действовать на Британских островах, обычно были седьмыми сыновьями или седьмыми дочерьми, что означало, что их способности, как тогда считалось, достались по наследству. Они не только «раскидывали чары», но, подобно своим англосаксонским предкам, лечили травами и, как утверждали, умели заклинаниями выгонять болезни из животных.

Вплоть до середины XVIII века эта публика имела значительное влияние в сельской жизни, часто к ним относились даже с большим уважением, чем к священникам. В Восточной Англии они порой были единственно действенными лекарями, особенно в те годы, когда официальная медицина была слишком дорогой. В Девоне и Корнуэлле с ними советовались не только бедные, но и все остальные — в народе их называли «магами». В Уэльсе седьмые сыновья седьмых сыновей готовили и прописывали лекарства, рецепты которых создавались еще в средние века.

Сохранился рассказ об одной такой мудрой деревенской женщине. Она обычно принимала посетителей, сидя за столом в затемненной комнате, лицо скрыто капюшоном, и в магическом кристалле читала будущее своего «клиента». Самым известным «хитрецом» был человек по имени Джеймс Маррелл из Эссекса — седьмой сын седьмого сына, который читал будущее в крохотном зеркальце, а для пущего эффекта декорировал свод! «консультационный кабинет» пожелтевшими от времени черепами. По большей части его доход обеспечивали фермеры, считавшие себя жертвами семи ведьм из соседней деревни Кеньюдон.

В Шотландии спа-уайф (как там называли предсказательниц) могла создать себе репутацию пророчицы одним лишь тем, что она — седьмая дочь седьмой дочери.

Франция тоже славилась подобными целителями, одним из самых известных был Марко Орлеанский, который лечил болезни своим дыханием. В XVIII веке в некоторых германских княжествах правители становились «спонсорами» седьмых сыновей седьмых сыновей.

«Хитрецы» частенько занимались своим делом бесплатно, полагая, что предоставление услуг на коммерческой основе равносильно отказу от профессиональной этики и ведет к ухудшению «волшебных» способностей. Поэтому они полагались на добровольные пожертвования пациентов — в виде продуктов, товаров или денег.

Но поскольку такие деревенские прорицатели одновременно выступали и как ловцы ведьм, их социальная роль была, увы, весьма сомнительной: те несчастные, кого они обвиняли в болезнях своих пациентов, часто становились жертвами соседей и порой лишались из-за таких обвинений жизни.

Магия и жестокость

Любой, кто полагал, что испытывает воздействие ведьмовских чар, и искал помощи у белой ведьмы, получал консультацию по мерам магической самозащиты. Его учили, например, втыкать гвоздь в след ведьмы на пыльной дороге — считалось, что тем самым наносится рана ведьме; или человек мог расцарапать ведьме лоб над самой бровью: с появлением крови чары нейтрализовывались. Было также принято прибивать к входной двери дома подкову или же подвешивать к ключам от амбара или хлева освященный камень (хэг-стоун): таким образом защищали животных. Аналогичную защиту обеспечивали и ножницы, спрятанные под половик. Для того чтобы побороть сглаз, на подоконник ставили стеклянный шар, наполненный цветными камешками, — такой шар называли «ведьмовским». В Корнуэлле в дымоход на ночь помещали длинные стеклянные трубки, тоже с цветными камешками.

Вера в силу дурного глаза оставалась весьма стойкой и после отмены закона против колдовства, что привело к целому ряду жестоких убийств. В апреле 1751 года в Хертфордшире разгневанная толпа, заподозрившая пожилую пару по фамилии Осборн в том, что они заколдовали стадо коров, раздели стариков донага, привязали друг к другу, бросили предварительно в реку, а потом, выудив их оттуда, забили насмерть. Казнь зачинщика этого убийства Томаса Колли, состоявшаяся в августе 1752 года, вызвала негодование его соседей: они считали Колли чуть ли не мучеником.

В XVIII веке было множество попыток реанимировать старинную, к тому времени запрещенную, процедуру проверки на виновность водой. Самое страшное дело такого рода произошло в 1863 году в городе Сибл-Хедингхем, графство Эссекс: на старика по прозвищу Чучело напала толпа крестьян. Они не только бросили его в реку, но и подвергли «пытке ходьбой» — беднягу заставили длительное время шагать в сопровождении двух крепких мужчин, чтобы он снял чары с якобы заколдованной им жены хозяина местной гостиницы. В результате этой «обработки» старик умер, а виновных посадили в тюрьму.

Многовековой страх перед привидениями, казалось, повлиял на все слои общества и привел в конце концов к тому, что люди стали верить даже в самые невероятные истории на эту тему. В Пембури, графство Кент, покойник вылез из своей могилы и принялся шататься по деревне. Привидение леди Браун из Рейнхем-Хауза, графство Норфолк, пристрелил морской офицер. В Придди, графство Сомерсет, по дорогам шлялся призрак местной ведьмы, а в Кроглене, графство Кэмберленд, вампир напал на девушку. Дьяволизм того или иного вида всегда был мил сердцам британцев.

Однако нет никаких сомнений, что самый примечательный случай дьяволизма произошел сравнительно недавно — это убийство Клонмельской ведьмы в 1894 году, отголоски которого прокатились по всей Европе. И хотя городок Эмеральд-Айл оказался в стороне от былых шумных процессов по делам о колдовстве, о чародействе там были осведомлены хорошо. Например, в одном доме нашли соломенное чучело, утыканное булавками, около другого дома такое чучело похоронили: считалось, что после того, как солома сгниет, человека, олицетворявшего чучело, постигнет та же участь.

В марте 1894 года в городке Болли-редли, графство Типперери, бесследно пропала некая Бриджит Клири. Поползли слухи, что ее убили. Вскоре после этого арестовали ее мужа Майкла Клири и нескольких родственников — их всех обвинили в посягательстве на жизнь Бриджит и жестоком с ней обращении. В результате интенсивных поисков в ближнем болоте обнаружили ее полуобгоревший труп. Стало очевидно, что муж, уверенный в том, что делит ложе с феей, «окрестил» ее мочой и куриным пометом, а потом облил лампадным маслом и поджег. При этом присутствовали по меньшей мере тринадцать человек, в задачу которых входило, как они заявили в суде, «прогонять всех ведьм и фей». Суд установил их вину и приговорил к тюремному заключению. После этого прискорбного случая многие ирландцы стали напевать весьма мрачную песенку:

Видно, ведьма ты иль фея, коль
нашла покой в могиле,
Может быть, так случилось, что
жена ты Майкла Клири?

В 1836 году польские крестьяне из города Хела, близ Гданьска, до мельчайших деталей «воспроизвели» убийство ведьмы по имени Тринг, которое произошло в Англии почти за сто лет до того: пожилую женщину бросили в море, а когда она выплыла, насмерть забили камнями.

В конце XIX века французский писатель Шарль Сенио очень подробно описал Нэа — известную белую ведьму из Рошфор-антре, что в Бретани. Она протягивала руки к небу и вызывала подчиняющийся ей дух по имени Гнами — во всяком случае, жестикуляция производила на клиентуру неизгладимое впечатление.

В самом начале нынешнего века любопытный случай произошел на юго-западе Франции, в местечке Нерак: белая ведьма сказала мадам Делиа, что ту околдовал ее собственный муж, местный крестьянин. Она вместе с детьми ушла из дома, и в ее отсутствие отец и друзья семьи «разобрались» с колдуном: убили его в подвале и бросили тело в реку.

Почти за каждым таким убийством чувствовалось влияние местного «хитреца» или белой ведьмы — они продолжали заниматься своей древней профессией, поскольку люди нуждались в их услугах. В 1927 году в Германии колдун настроил крестьянина против жены: она якобы заколдовала стадо. На протяжении двух недель муж регулярно избивал несчастную женщину, чтобы выгнать из ее тела злых духов, в конце концов она умерла от побоев.

В середине 20-х годов Джейбеза Фью из Виллингхема, графство Кембриджшир, соседи обвинили в том, что он подбросил в спальню одной женщины белую мышь, в результате чего женщина была заколдована. «Дьявольская» мышь с такой яростью набросилась на кошку, что бедное животное было вынуждено спасаться бегством.

В 1928 году привлек к себе внимание всего мира американский штат Пенсильвания: когда человек по имени Ремайер, изобличенный как колдун, отказался дать прядь своих волос для того, чтобы повернуть чары, которые он якобы наложил на одного из жителей, соседи убили его.

Подобные события, о которых сообщали из разных частей света, способствовали стабильному страху перед черной магией и злыми духами. Например, в 1923 году в городе Эстремадура, в Испании, нашли в поле тело хорошенькой молодой пастушки. Она была жестоко истерзана, некоторые части тела отрезаны, полностью выпущена кровь. Мнение, что она стала жертвой вампиризма, подкреплялось доказательством: на горле девушки обнаружили крохотную ранку.

В феврале 1960 года один каменщик из Аргентины сознался, что проникал в спальни женщин, которым перекусывал горло и пил их кровь.

В периоды охоты на ведьм подобные убийцы считались сатанистами или вампирами, хотя сейчас нам совершенно ясно, что все они были жертвами того или иного психического или эмоционального расстройства, нуждающимися в медицинской, а отнюдь не оккультной помощи.

Однако вовсе не психические заболевания обусловили многовековую живучесть легенд о потусторонних силах и злых чарах, все объясняется намного проще и прозаичнее: дело в самом банальном страхе перед неведомым и непонятным, который испытывали простодушные люди, жившие в небольших, изолированных деревнях. Когда им казалось, что их жизни что-то угрожает (а во многих случаях для подобного мнения достаточно было одного косого взгляда соседа), ими овладевало агрессивное желание напасть самим. Сделав это — естественно, эффект был вполне впечатляющим, — они как бы ликвидировали воздействие непонятных сил, и ощущение подавленности проходило. В чрезвычайных случаях этого можно было добиться лишь уничтожением противника.

И хотя такие воззрения и условия жизни, их питавшие, сегодня постепенно исчезают, они тем не менее все еще существуют во многих районах Европы и Америки. Более того, в примитивных общественных устройствах они продолжают играть весьма важную роль, об этом мы узнаем из следующей главы, в которой рассказывается о пережитках прошлого.

Окончание следует

Эрик Мэпл | Перевел с английского С. Кастальский