Обретенная легенда: как Джон Толкин создал «Властелина колец»

Писать о Толкине — дело неблагодарное. Толкинистам угодить невозможно, у каждого из них свое представление о Средиземье и его обитателях, и любые попытки непосвященных вторгнуться в мир избранных воспринимаются в штыки. С другой стороны, отношение нетолкинистской публики к произведениям Толкина можно охарактеризовать, скорее, как скептическое — сдержанное или активное, в зависимости от характера и ознакомленности читателя с предметом. Остается надеяться, что между толкинистами и «антитолкинистами» существует прослойка населения, которая знакома с трудами английского писателя, но при этом может слышать его имя, не впадая ни в восторженный экстаз, ни в слепую ярость.

Несмотря на большое разнообразие клубов, обществ и сайтов поклонников Толкина в России, в нашей стране ощущается явный недостаток профессионального литературоведческого, лингвистического и философского внимания к писателю, давно считающемуся классиком английской литературы как в Великобритании, так и в США. И если в западной исследовательской литературе уже никого не удивляют статьи, прослеживающие неоплатонические корни толкинизма или анализирующие его труды по схеме архетипов Проппа, то в России изучение его творчества до последнего времени (речь про 2002 год. — Прим. Vokrugsveta.ru) все больше сводилось к критике существующих переводов и к использованию имен персонажей (не всегда по назначению). Сейчас, правда, появляется все больше статей, авторами которых являются люди, хорошо знакомые не только с текстами самого Толкина, но и с германской литературой и филологией в целом, хотя большая их часть доступна только в интернете.

К сожалению, серьезные англоязычные литературоведческие исследования жизни и творчества Толкина до сих пор не переведены (за прошедшие с момента публикации годы ситуация заметно изменилась к лучшему. — Прим. Vokrugsveta.ru). Поэтому нередко даже верные последователи Гэндальфа и Арагорна несколько туманно представляют себе, откуда эти самые Гэндальф и Арагорн взялись и каковы, так сказать, три источника толкинизма.

О кельтах, англах и прочих саксах

В восприятие Толкина некоторую путаницу вносит появившаяся в России одновременно с толкиноманией мода на кельтскую культуру. Начавшись с ирландских пабов, любовь ко всему ирландско-шотландскому распространилась также и на музыку, а сугубо ирландский день святого Патрика стал у нас практически национальным праздником (к середине 2010-х годов популярность этого праздника в России существенно снизилась. — Прим. Vokrugsveta.ru). В сознании многих из нас два явления, пришедшие с Британских островов и сопровождавшиеся потоком слов на непонятных языках и эстетикой воинов, мечей, красивых шрифтов и орнаментов, слились в одно.

Германские племена, изначально выходцы со Скандинавского полуострова, уже в I тысячелетии до н. э. распространились в Северной и Центральной Европе. Начавшееся после падения Римской империи великое переселение народов привело англов и саксов на Британские острова, где они встретились с яростным сопротивлением заселявших их кельтских племен — бриттов (отсюда название «Британия») во главе с легендарным королем Артуром и его рыцарями. Кельты также не были коренными жителями этих мест — они обосновались там около VIII века до н. э., вытеснив местное население, о котором нам практически ничего неизвестно, кроме нескольких оставленных им памятников, самым знаменитым из которых является все тот же Стоунхендж.

Происхождение кельтских племен обсуждается в специальной литературе давно и горячо, и обычно ученые ведут их корни с обширной территории юго-восточной Европы. После нашествия германцев остатки кельтских племен были вытеснены на периферию островов, на территории современного Уэльса, Шотландии и Ирландии, а страна стала именоваться Англией, в честь новых обитателей.

По иронии судьбы, история сохранила больше сказаний о деяниях побежденных, чем победителей. Кто же не знает о рыцарях короля Артура и об их доблестных подвигах? Легенды же англосаксов известны только узкому кругу специалистов. В XIX веке проснувшийся интерес к эпосу и фольклору отправил многих филологов, да и просто любителей древностей, собирать народные песни, сказки и легенды: братья Гримм — в Германии, Элиас Лёнрот — в Финляндии, Александр Афанасьев и многие другие — в России. Они оставили нам прекрасные коллекции народной литературы. Странно, но именно в Англии не нашлось собирателей местного англосаксонского эпоса. Таким образом, английский язык оказался лишенным своего эпоса, а точнее, связанным с эпосом кельтским, имеющим к английской культуре в целом весьма косвенное отношение.

Причину подобной несправедливости Толкин видел в норманнском завоевании и латинизации английской культуры. Сравнивая Англию с Древним Римом, изначальная культура которого растворилась в греческой, воспринимаемой правящими классами как превосходящей ее по развитию, можно сказать, что англосаксонская культура исчезла, после того как в результате победы Вильгельма Завоевателя в 1066 году при Гастингсе власть в стране перешла к норманнам, расценивавшим принесенную ими цивилизацию как стоящую на ступень выше.

Таким образом, в культурной традиции Британских островов больше заметен вклад предшественников и наследников англосаксов, чем их самих, составляющих этническое большинство населения! Дополнительную путаницу вносит тот факт, что норманны по своему происхождению были племенами германскими, пришедшими на территорию современной Франции со Скандинавского полуострова, но под влиянием романской культуры и латинского языка уже практически полностью к тому времени утратившими свои культурные корни.

В поисках корней

Задача, поставленная перед собой Толкином, заключалась в возрождении в Британии англосаксонской традиции. Много лет он работал над комментариями к «Беовульфу» — самому раннему и известному эпосу, дошедшему до нас от англов и саксов. Рассказ о герое, жившем около VI века, сохранился в одном-единственном экземпляре, датируемом концом X века.

Под редакцией Толкина было опубликовано другое замечательное произведение — «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь». Причем с этой поэмой ситуация достаточно парадоксальна — сэр Гавейн был одним из рыцарей Круглого стола, однако его приключения дошли до нас на староанглийском языке, что позволяет считать рыцаря-бритта частью англосаксонской культуры!

Также среди произведений, вдохновивших Толкина, следует отметить и циклы исландских саг, известных под названием «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда». Эти саги, записанные в XIII веке, состоят из отдельных поэм, рассказывающих о подвигах богов и героев германских народов, а также об истории создания мира, включающего в себя множество разнообразных существ, таких как великаны или гномы.

Именно из «Старшей Эдды» Толкин позаимствовал для «Хоббита» имена гномов, принимавших участие в путешествии к Одинокой горе вместе с Бильбо, а также их прародителей. Предводительствуемые Дьюрином (в других переводах Дарином или Дурином) Бомбур, Нори, Торин, Трор, Трейн, Фили, Кили, а также Гэндальф упоминаются в «Прорицании вёльвы»! Как и у Толкина, гномы называются народом Дьюрина. У древних исландцев и скандинавов Толкин позаимствовал руническую письменность, столь украсившую его произведения.

Правда, следует оговориться, что любовь Толкина к германскому наследию не означает, что он игнорировал кельтское наследие на Британских островах. Напротив, он был прекрасно знаком с кельтским эпосом, хорошо знал древний валлийский язык (язык Уэльса) и использовал его во многих именах собственных в своих произведениях. Именно валлийский язык послужил основой для одного из эльфийских языков — синдарийского (Sindarin) — языка лесных эльфов Белерианда.

Мифотворчество

Как же представлена у Толкина его любимая Англия? Сам писатель всячески открещивался от навязываемых критиками параллелей, однако очевидно, что англичан в Средиземье олицетворяют хоббиты. Они представляют собой сельскую, традиционную Англию, центром которой является несколько графств, в том числе и Оксфордшир, где жил Толкин, объединенных под названием Котсвольд. Однако, несмотря на их очевидную английскость, хоббиты у Толкина — не единственное воплощение англичан. Можно сразу заметить, что еще один из народов Средиземья также очень напоминает древних англов и саксов. Речь идет о всадниках Рохана (Ристании — в другом переводе).

Не случайно во «Властелине Колец» содержится много намеков на общее происхождение хоббитов и всадников Рохана, и особенно их языков. Все имена собственные в Рохане взяты из староанглийского, например имена королей Теоден, Тенгел, Эорл являются англосаксонскими эпитетами слова «король». Кроме того, этические принципы, этикет и обычаи заимствованы всадниками у германских племен. Многие сцены, например разговор между охранником Теодена Хамой и Арагорном, Гимли, Леголасом и Гэндальфом в точности воспроизводят подобные же сцены, описанные в «Беовульфе».

Единственным принципиальным различием является любовь жителей Рохана к лошадям, которая англосаксам была совершенно несвойственна. Возможно, Толкин посчитал, что перенос любви современных англичан к этим благородным животным на их предков вполне оправдан.

Вообще же проследить все мотивы германского эпоса в произведениях Толкина — задача неохватная. Для этого надо быть вторым Толкином — прекрасным специалистом по древнеанглийской и древнескандинавской литературе и знатоком всех соответствующих языков. В эпопею вплетены отдельные сюжеты конкретных произведений, а еще чаще какие-то общие, повторяющиеся в них темы. Другим источником вдохновения послужили для него малоизученные лингвистами и литературоведами финская культура и карельский эпос. Толкин был очарован как финским языком, так и песнями и сказаниями, собранными Элиасом Лёнротом и опубликованными в 1830-е годы под названием «Калевала». Ради этого Толкин учил финский язык и именно на его базе создал высокий язык эльфов — Квэнья.

Некоторые сюжеты «Сильмариллиона» очень близки финским легендам. Например, история Турина и его несчастной судьбы — одна из наиболее драматических в древней истории Средиземья, практически полностью повторяет историю финского воина, принесшего несчастье своей семье, вплоть до самоубийства сестры. А Том Бомбадил, постоянно что-то напевающий и говорящий полупрозой-полустихами, недалек от финских волшебников, общающихся с миром только с помощью песен. Кроме того, Толкина привлекал этнический и культурный резонанс «Калевалы». Именно с опубликования эпоса началось становление финского народа как самостоятельного, независимого и культурно, и политически.

Однако изучения и популяризации староанглийских литературных памятников Толкину было недостаточно. Ведь если английский эпос утерян в веках и малоизвестен, то выход мог быть только один — создать его самому! Именно с этой целью Толкин взялся за написание обширной мифологии, опубликованной как «Сильмариллион», правда, только в 1977 году, после его смерти. В самых ранних ее версиях Толкин даже прямо говорит, что легенды о таинственном Валиноре и его обитателях пришли к нам через одного англичанина, жившего в глубокой древности среди эльфов и услышавшего их от них самих. Кроме того, немало времени и сил Толкин потратил на написание «Анналов Белерианда» (Средиземье древних эпох) и «Анналов Валинора» (края богов и перворожденных эльфов) на староанглийском, дабы придать им аутентичность.

Трудно сказать, насколько Толкин преуспел в своем благом начинании. Потратив многие годы на написание мифов древней истории Средиземья, он, считая их своей самой глубокой и важной работой, при любой возможности предлагал для публикации. Однако делать этого, ввиду сложности их восприятия, бесконечного количества персонажей и запутанности сюжетов, никто не торопился. А вот «Хоббит» и «Властелин Колец», в отличие от толкиновских же вариаций на тему германской мифологии, распродавались миллионными тиражами. Так что истинного возрождения англосаксонской мифологии Толкину увидеть не довелось, зато удалось создать свою мифологию, которая нашла столько поклонников, сколько он и ожидать не мог.

Феномен реальности

При написании «Властелина Колец» задача автора осложнялась тем, что он стремился не просто создать новый занимательный роман. Он был намерен интегрировать в него историю «Хоббита» и всех его персонажей, а также дать более глубокое объяснение всем происходящим событиям и в свою очередь включить «Властелина Колец» в общее полотно истории Средиземья, представленной в «Сильмариллионе».

Волшебное колечко, милый Элронд, веселый Гэндальф, странная компания порой смешных, порой жадных гномов совершенно преображаются и оказываются непосредственными участниками событий, гораздо более значимых, чем поход за сокровищем дракона. Но если посмотреть на эпопею колец с высоты «Сильмариллиона», то окажется, что эти события представляют собой лишь очередной эпизод, пусть и весьма драматичный, в долгой и бурной истории Средиземья, свидетелями которой являются Гэндальф, Галадриэль и Элронд.

Однако для создания мифологии Средиземья «Сильмариллион» совершенно необходим. Без него не было бы ни «Хоббита», ни «Властелина Колец». Именно огромный корпус легенд, как выдуманных Толкином, так и настоящих, дает «Властелину Колец» ту глубину и достоверность, которая разительно отличает этот роман от всех ему подобных. Здесь постоянно встречаются упоминания различных персонажей ранней истории Средиземья, как, например, Берен, Эарендил или Дьюрин, за именами которых стоят целые эпопеи. Когда Сэм, Арагорн или Гимли приводят отрывки из поэм, посвященных подвигам этих героев, у читателя создается впечатление полной реальности происходящего.

Картину достоверности усиливают некоторые детали, упоминаемые автором или персонажами, но вопреки законам жанра нигде больше не всплывающие. Например, в трактире «Гарцующий пони» в Бри (или Пригорье, в другом переводе) Арагорн говорит, что ее хозяин и не подозревает, какие жуткие создания живут в одном дне ходьбы от его дома. Тот же Арагорн при неудачной попытке перевалить через гору Карадрас упоминает о том, что в мире живет множество злых и опасных существ, не имеющих отношения к Саурону. Таких примеров можно привести множество, и объединяет их одно — читатель так никогда и не узнает, на каких таких страшных существ намекают персонажи.

Всё наоборот

Как ни покажется странным, но «Властелин Колец» был написан практически без плана. То есть, как говорил сам Толкин, изначально, особенно в первой книге «Хранителей», его герои просто шли вперед, причем ни сами они, ни автор не знали куда. В отличие от большинства авторов, вначале задумывающих основной сюжет произведения, а потом нанизывающих на него отдельные детали, Толкин поступал с точностью до наоборот. Небольшие детали (удачно «подвернувшееся» имя или название) влекли за собой кардинальные повороты сюжета. Сам Толкин неоднократно повторял, что именно лингвистические изыскания, такие как создание языков Средиземья, являлись главной движущей силой его трудов.

Толкин сначала подбирал имя персонажу (свидетельство тому сохранившиеся черновики со списками похожих по звучанию имен), а потом придумывал как включить его в сюжет. Самым же ярким примером отсутствия какого-либо плана может служит Кольцо, найденное Бильбо в «Хоббите». Сколь ни удивительно, но, начиная писать «Властелина Колец», Толкин даже не подозревал, какую роль в эпопее будут играть кольца, и особенно то, что было найдено Бильбо.

Персонаж, ставший впоследствии Арагорном, долгое время существовал как хоббит-путешественник по имени Троттер (от англ. «to trot» — идти рысью, бежать). Имя это так нравилось Толкину, что он долгое время не хотел от него отказываться. Даже когда хранители уже стояли перед воротами Мории, существование Лотлориена (Лориена) и Рохана было неведомо самому автору. Не этим ли объясняется некоторая медлительность, свойственная развитию сюжета первой книги «Хранителей» (другой вариант «Братство Кольца»). Удивительно также, что, дойдя до половины второй книги «Хранителей» (которая в окончательном варианте является первой частью трилогии «Властелин Колец»), Толкин считал, что его работа выполнена на три четверти, и планировал закончить эпопею там, где сейчас заканчивается первая ее часть или вторая из шести книг!

Именно появление всадников Рохана коренным образом изменило ситуацию. Вместе с ними преобразовались энты, изначально задуманные как злые существа, захватившие в плен Гэндальфа, возник Саруман, ранее нигде не упоминавшийся, и в результате эпопея расширилась и приобрела свой окончательный вид. Из переплетения древнегерманского эпоса, разбавленного кельтским и финским, современной Англии и богатой фантазии Толкина возник мир Средиземья — одновременно удивительно реальный и прекрасно нереальный, и настолько привлекательный для поклонников, что, вероятно, немалая их часть предпочла бы его миру, окружающему нас.

_{Мария Перепелкина, кандидат философских наук}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 12, декабрь 2002, частично обновлен в ноябре 2023}