В 1887 году «родился» человек, который, по образному выражению режиссера Орсона Уэллса, «никогда не жил, но никогда и не умрет». Его имя — Шерлок Холмс. Именно тогда в «Битонском рождественском ежегоднике» была опубликована повесть «Этюд в багровых тонах», где впервые появился этот блистательный частный детектив с Бейкер-стрит. Холмс — самый популярный герой ХХ века. По крайней мере, ему принадлежит абсолютный рекорд по числу появлений на киноэкране. Он опередил не только графа Дракулу, но и Наполеона, и даже Иисуса Христа. 75 актеров, включая чернокожего Сэма Робинсона, сыграли его в 211 фильмах. 120 лет назад в мир пришел великий детектив, для которого не было ничего невозможного. Соблазн пройтись по его стопам, открыв для себя Англию Шерлока Холмса, не изжит по сей день…
Сэр Артур Конан Дойл (1859—1930), создатель легендарного Шерлока Холмса (1854—1930)
— Элементарно, мой дорогой Ватсон! — воскликнул я на вопрос собеседника о том, что привело нас в туманный Альбион. — В Англию мы приехали писать статью о Шерлоке Холмсе для русского журнала «Вокруг света».
Мы, то есть авторы журнала Григорий Козлов и Ольга Кириенко, сидели в пабе «Шерлок Холмс» в двух шагах от Трафальгарской площади. А обращался я к представительному седовласому джентльмену, расположившемуся напротив нас за столиком. Нет, мы не были спиритами и не вызывали дух биографа и соратника Холмса доктора Джона Ватсона (да простят меня современные переводчики, но выговорить, а тем более написать «Уотсон» я просто не могу). Нашим собеседником из плоти и крови был мой давний друг и коллега, артдетектив и писатель Питер Ватсон. Ко всему прочему разоблачитель махинаций аукционного дома «Сотбис» в молодости работал врачом-психиатром, и на его визитке до сих пор значится: «Доктор Ватсон».
— Фраза «Элементарно, Ватсон» преследует меня со школьной скамьи, — улыбнулся он. — Кстати, мало кто знает, что в тексте Конан Дойла ее нет, эти слова придумали авторы радиопьес о Холмсе в 1930-е годы.
— А при чем здесь, собственно, Конан Дойл? — атаковала нашего Ватсона Ольга Кириенко. — Он всего лишь помог доктору Джону Ватсону опубликовать записки о приключениях своего друга Шерлока Холмса.
Джентльмен Ватсон в ответ на выпад дамы только внимательно посмотрел на нее «докторским» взглядом:
— Вы, вероятно, относитесь к тем «шерлокианцам», которые считают, что детектив жил на самом деле?
Я поспешил разрядить ситуацию:
— Ольга — романтик, она допускает, что существовали некие прототипы и что в тексте зашифрованы реальные события. Я же скептик и придерживаюсь точки зрения, что Холмс — плод воображения Артура Конан Дойла .
— В «Энциклопедии Шерлокианы» американца Дика Трейси сказано, что Конан Дойл— всего лишь литературный агент доктора Ватсона, — не унималась Ольга.
— Дорогой доктор, — тут уж я решил сменить тему разговора, — расскажите, как живется в Англии с вашей фамилией, да еще не просто врачу, как «настоящий» Ватсон, но и специалисту по раскрытию загадок, как Холмс?
— Тяжеловато, но спасает чувство юмора. Кстати, об отношении американцев к Ватсону и Холмсу, — снова «докторский» взгляд на Ольгу. — Как-то раз в Нью-Йорке я заехал за журналисткой Нэнси Холмс. Дверь дома открыл портье, я протянул визитку и сказал, к кому пришел. Тот прочитал имя на карточке, удивленно приподнял бровь и молча провел меня в лифт. Где-то на 10-м этаже вышколенный служака без тени улыбки сказал: «Заехали проведать жену босса, доктор Ватсон?» На что я ответил: «Ничего личного, только бизнес». А если серьезно, то во время расследования приходится пользоваться псевдонимом — Ватсон слишком запоминается. Но все свои книги я подписал собственным именем. Издатели сначала настаивали на псевдониме. Они боялись, что в противном случае реальные события, описанные мной, будут восприняты как вымышленные по аналогии с историями Конан Дойла. Извините, Ольга, не хотел задеть ваших чувств.
В ответ на эту реплику последовала тирада о реальности мира Холмса и Ватсона, а как пример — история места, где мы вели разговор. Всезнающая Ольга поведала, что «Шерлок Холмс» стал пабом только полвека назад. Раньше здесь располагалась гостиница «Нортумберленд». Та самая, где остановился сэр Генри Баскервиль и где зловредный Стэплтон украл у него башмак, чтобы дать понюхать своей чудовищной собаке.
Явно несогласная с такой оценкой, со стены паба на нас укоризненно смотрела превращенная в чучело голова совсем не страшного бладхаунда. Вообще-то собака Баскервилей, согласно повести, была помесью бладхаунда и мастифа, но, видимо, таковой не нашлось, когда готовилась выставка «Мир Шерлока Холмса» для фестиваля «Британия» в 1951 году. Шесть лет спустя ее экспонаты выкупила «для антуража» пивная компания «Уайтбред», устроившая в «Нортумберленде» паб. Он и стал первым «мемориалом» знаменитому сыщику. И вот теперь мы угощаемся здесь супом «от миссис Хадсон», по видеомагнитофону крутят телесериал с Джереми Бреттом в роли Холмса, а посетители фотографируются у восковой статуи мастера дедуктивного метода.
— Правда, — вновь вступил в разговор Питер Ватсон, — славные дни, когда весь Лондон ломился сюда на пинту эля «Шерлок Холмс», давно миновали.
Расцвет шерлокомании пришелся на 1950— 60-е годы. Британская империя разваливалась на глазах, и вечный победитель Холмс в компании с твердо знающим, что хорошо и что плохо, Ватсоном помогал растерявшимся англичанам старшего и среднего поколений пережить это смутное время. Тогда же в наркомане с Бейкерстрит своего человека увидела и хиппующая молодежь. Ведь Холмс не только трижды в день колол себе морфий или кокаин, но в рассказе «Знак четырех» разразился панегириком наркотикам, «проясняющим сознание» и взрывающим «унылое течение жизни». Да и музыку великий детектив любил играть не классическую, а авангардную. Помните, как Ватсон страдал от дисгармонических звуков скрипичных сочинений Холмса, предвосхитивших композиции Шенберга и Кейджа?.. Теперь мода на этих героев сошла на нет, и верный признак этого — отсутствие современной телеверсии Шерлокианы: последний раз Кристофер Пламмер сыграл Холмса в «Серебряном» 30 лет назад.
— Иностранцы придумали клише про Англию, в котором любовь к Шерлоку Холмсу сосуществует с любовью к овсянке. Но ведь русские обижаются, когда им твердят про балалайку и Достоевского? Вот и нам поднадоели разговоры о чародее с Бейкер-стрит.
— Но неужели, Ватсон, в британской душе больше нет места такому явлению, как мир Холмса?
— Конечно, есть, но это не фальшивая Бейкер-стрит, 221б (в викторианскую эпоху улица заканчивалась номером 80, и тамошний музей-квартира Холмса — не более чем недавно созданная декорация), а дух викторианской и эдвардианской Англии. Это улицы, окутанные смогом, которого в Лондоне нет уже полвека. Это миф о старой доброй Англии, миф о рыцаре-защитнике среднего класса.
— А разве центр этого мифического мира не квартира, пусть и вымышленная, на Бейкер-стрит, 221б?
— Тут вы, пожалуй, правы: для иностранцев это нечто большее, чем туристический аттракцион, так что глупо отговаривать вас от визита туда.
Сумасшедшие с Бейкер-стрит
Бронзовый Холмс с неизменной трубкой невозмутимо взирает на лондонскую толпу, бурлящую у входа на станцию метро «Бейкерстрит». Памятник установлен в 1999 году
Расставшись с Ватсоном, мы, уже в компании фотографа Констинтина Кокошкина — отныне нашего неизменного третьего спутника, — сели в метро и отправились на Бейкер-стрит.
Спуск в лондонскую подземку — лучший способ сразу «уехать» на полтора столетия назад. Представьте вместо электропоезда паровоз — и вы в 1863 году, когда открылась «внутренняя окружная линия», одной из станций которой была и «Бейкер-стрит»: туннели и рельсы с тех пор изменились мало. От Трафальгарской площади, где мы сидели в баре с Ватсоном (станция метро Чаринг-кросс), досюда идет прямая ветка, так что уже через 10 минут перед нами замелькал знаменитый орлиный профиль с трубкой в зубах — орнамент, украшающий стены станции.
Мой друг Ватсон был прав: более туристического места представить себе невозможно. Сразу перед входом на станцию возвышается бронзовый Холмс с той же неизменной трубкой, одетый в «крылатку» и клетчатую шапку с двумя козырьками. «Ну что за идиотизм обряжать Холмса в Лондоне в «диэрсталкер кэп», который носят только в сельской глуши», — огорчилась Ольга. Так я узнал, что по-английски легендарный головной убор детектива называется «шапка преследователя оленей». А заодно лишился очередной иллюзии: в нее обрядил великого Шерлока на рубеже веков иллюстратор журнала «Стрэнд» . Согласно «Энциклопедии Шерлокианы» в «каноне», как называют все 57 рассказов и 4 повести о виртуозе дедуктивного метода, «диэрсталкер» не упоминается. Не носил он в Лондоне и знаменитую «крылатку».
Лондонский журнал «Стрэнд» с 1891 года периодически печатал истории о Холмсе, снабженные знаменитыми иллюстрациями Сиднея Паже
В городе его одеждой № 1 был прозаический твидовый костюм и сюртук, а единственной неизменной «деталью» к ним — белоснежный воротничок и бабочка. Обогащенный этими знаниями, я уже снисходительно смотрел на «ряженного» под Холмса сотрудника музея, рядом с которым фотографировались дети.
Внутри самого музея нас ждал сюрприз — одну треть его посетителей составляли русские, вторую — японцы, а среди оставшегося «смешения народов» преобладали американцы. Всю эту странную толпу с улыбкой встречал старичок в сюртуке, который на мой вопрос, как его зовут, грустно отвечал: «Доктор Ватсон». Мы с Ольгой так оторопели от неожиданности, что позволили усадить себя в кресло перед камином в знаменитой гостиной: я взял в руки трубку, она надела «диэрсталкер»… Потом мы разглядывали скрипку Холмса, револьвер Ватсона, передник миссис Хадсон, любовались вензелем королевы Виктории , составленным из пулевых пробоин, потом — забыв обо всем на свете, с упоением играли с детьми в механическую игру «Собака Баскервилей» и корчили рожи восковой фигуре профессора Мориарти. И только спустившись по знаменитым 17 ступеням вниз, в прихожую, где на вешалке висят котелок, цилиндр и почему-то шлем констебля, мы опомнились. «Что это было?» — спросила моя спутница. «В детстве начитались Конан Дойла», — твердо поставил я диагноз всеобщему сумасшествию.
Но настоящего сумасшедшего мы увидели, а точнее услышали, в магазине «Шерлок Холмс Меморабилиа К°» на противоположной стороне Бейкер-стрит. И уже не удивились, что продавщицей там оказалась русская девушка. Удивилась она, когда я спросил, можно ли купить «Битонский рождественский ежегодник» за 1887 год, где впервые на свет появились Холмс и Ватсон. Последовал звонок владельцу магазина, и вот я уже слышал в трубке энергичный голос: «Триста тысяч фунтов, и он ваш». Я решил, что ослышался или меня приняли за Абрамовича. Однако собеседник повторил цифры, и я положил трубку. «Что вы, — стала уверять меня продавщица, — это еще дешево, ведь в мире всего 28 экземпляров ежегодника. Даже в Библиотеке Британского музея его нет, погиб во время бомбежки Лондона немцами». (Все так, но потом я выяснил, что в 2004 году этот самый дорогой в мире журнал был продан на аукционе «Сотбис» за 153 000 долларов, и, следовательно, меня все-таки приняли за русского олигарха, швыряющего деньгами…)
Во времена Холмса (вверху) эта улица выглядела почти так же, однако заканчивалась на №80 (№ 221б был выдуман писателем). Нынешний Музей Холмса располагается в доме № 239 и создан в 1990 году
На выходе из магазина нас ожидал странный субъект в помятом плаще: «Не желаете увидеть подлинную Бейкер-стрит, 221б? Присоединяйтесь к нам, всего по 8 фунтов с человека». На груди у гида имелся значок, на котором красовался Холмс с громадным револьвером в руках, а поверху шла надпись: «Пешеходный тур «Шерлокиана». Только по субботам». Неподалеку, ощетинившись зонтиками, под дождем мокла группка туристов. «Что вы имеете в виду?» — спросил я.
Но Ольга уже тащила меня вниз по улице, подальше от эпицентра шерлокианского турбизнеса: «Музей, где мы были, располагается в доме номер 239, а не 221б по Бейкер-стрит. Он создан в 1990 году предпринимателем Джоном Айдиниянтцем. Адреса же Бейкер-стрит, 221б, не существует в принципе, есть только адрес Бейкер-стрит, 215–229, где располагается комплекс зданий Abbey National Building Society. Именно на деньги этой фирмы в 1999 году был установлен памятник Холмсу. А человек, напрашивавшийся к нам в гиды, скорее всего, имел в виду дом номер 109, который больше всего подходит под описание дома миссис Хадсон». Но, оказывается, и его не считают аутентичным истинные почитатели Холмса. Точным местом, описанным в «каноне», признан участок по адресу Бейкер-стрит, 19–35, где сейчас строится торгово-развлекательный комплекс. Напротив него по-прежнему стоит «Пустой дом» (№ 32), из которого полковник Моран целился в окно гостиной Холмса и Ватсона из своего смертоносного духового ружья.
У меня пошла кругом голова: «Существует ли в природе хоть кто-нибудь, кто способен сориентироваться во всей этой неразберихе?»
По следам Шерлока Холмса
...«Куратор Шерлокианской коллекции Кэтрин Кук, на встречу с которой мы направляемся», — был ответ Ольги. Член Лондонского общества Шерлока Холмса встретила нас на первом этаже Вестминстерской библиотеки, расположенной неподалеку от пересечения Бейкер-стрит с Мерилебон-роуд. В 1951 году именно это учреждение стало центром подготовки крупной выставки, посвященной Шерлоку Холмсу. После ее закрытия вся «предметная часть» экспозиции оказалась в уже знакомом нам пабе «Шерлок Холмс», а архивы и книги так и остались в библиотеке. Кэтрин Кук уже четверть века руководит этим сложным хозяйством. «Люди, создавшие общество и архив, приняли особые условия игры. Мистер Холмс и доктор Ватсон считаются реальными людьми, а рассказы и повести об их приключениях — правдивыми записями настоящих дел, которые они расследовали». Ольга бросила торжествующий взгляд в мою сторону.
— А что же делать с Конан Дойлом? — пытался сопротивляться я.
— Но ведь это интеллектуальная литературная игра! Конечно, мы воздаем должное автору: в архиве из 9 разделов треть посвящена ему. А вообще все парадоксы мышления холмсианцев объясняют знаменитые слова великого детектива, взятые как девиз общества: «Игра началась!»
С этим напутствием и под уверенным руководством миссис Кук мы погрузились в мир Шерлокианы. «Театрализованные места»: квартира и памятник на Бейкер-стрит, а также паб «Шерлок Холмс» на Нортумберлендстрит — лишь вершина айсберга. Другие дома и улицы, ставшие невольными свидетелями подвигов великого сыщика, не отмечены памятными знаками. Их и выискивают, сверяясь с «каноном», шерлокианцы.
Доктор Ватсон (слева) и Шерлок Холмс в купе поезда. Иллюстрация Сиднея Паже к «Тайне Боскомской долины»
Мы долго листали первые издания приключений Холмса и его друга, восхищались иллюстрациями Паже в «Стрэнде», разглядывали старые карты Лондона и Англии, сравнивали фотографии XIX века с современными снимками мест, упомянутых в «каноне». И перед нами постепенно стали проступать черты geographia sherlockiana.
Центром этой великой страны, безусловно, была гостиная на Бейкер-стрит, с ее холостяцким уютом, сдобренным завтраками и обедами миссис Хадсон. Но уже на противоположной стороне улицы сгущался зловещий смог, куда уходили наши герои, чтобы бороться со злом. Если судить по «канону», то окружавший их город был страшноватым местом, где у Лондонского моста процветали опиумные притоны, а в районе Оксфорд-стрит на голову вам мог запросто упасть кирпич. Или — из тумана выскочить грозящий раздавить насмерть фургон. Не случайно Холмс говорил Ватсону о Лондоне: «Мы разведчики в неприятельском лагере». Не менее враждебной была и провинциальная Англия. Чего стоит одно описание кошмарных Дартмурских болот! А дальше — безбрежное пространство Британской империи, дыхание которого все время ощущается на Бейкерстрит. Из Канады является Генри Баскервиль, с каторжниками на борту уплывает в Австралию «Глория Скотт», из Индии тянется кровавый след сокровищ Агры .
Обогащенные новыми знаниями, на следующий день мы рискнули совершить первую вылазку в «ушедший в Лету» викторианский Лондон, о котором нам говорил Питер Ватсон.
Великий сыщик и великая королева
Уголок кабинета Холмса, воссозданный в Музее на Бейкер-стрит. На первом плане — знаменитая скрипка
С детства мы помнили слова самого детектива: «Изучение Лондона — моя страсть». Однако понимали: для того, чтобы досконально изучить город Шерлока Холмса, понадобится не один месяц. А поскольку впереди нас ждала еще и «одноименная» провинция, мы вынуждены были проложить по городу лишь несколько самых важных маршрутов.
Вылазка 1. На следующий день, пройдя по Мерилебон-роуд на восток от Бейкер-стрит, мы свернули направо, на Девоншир-стрит. Здесь, на маленькой Девоншир-плейс, отыскали дом под номером 2. В 1891 году в его стенах размещалась приемная молодого доктора Конан Дойла, который, скучая в ожидании редких пациентов, прямо в кабинете писал рассказы вроде «Скандала в Богемии» и «Союза рыжих». Хорошо зная эти места, он часто описывал прогулки своих героев по близлежащим улицам. От его дома направляемся на Харлей-стрит и идем на юг до пересечения с Куин-Энн-стрит, где в доме под номером 9 проживал уже доктор Ватсон, когда съехал с Бейкер-стрит. Тогда это был «район врачей». Он упоминается в «Голубом карбункуле», «Постоянном пациенте», «Долине ужаса». От дома Ватсона наш путь лежал по Портланд-плейс, ведущей к отелю «Лэнгхэм». В этой роскошной викторианской гостинице останавливались король Богемии («Скандал в Богемии»), капитан Морстен («Знак четырех») и сам Дойл. Cегодня пятизвездочный «Лэнгхэм Хилтон» — столь же престижное место, как и сто лет назад. Роскошный многокомнатный номер «Конан Дойл» обойдется посетителю примерно в 700 фунтов за ночь. От отеля рукой подать до заполненных толпой Оксфорди Риджент-стрит, викторианская архитектура которых дожила до наших дней и отлично передает дух эпохи Холмса и Ватсона. Эти улицы неоднократно видели наших героев, когда те пешком совершали вечерний моцион от Бейкер-стрит и обратно или мчались в кэбе «на дело». Если спуститься по Риджент-стрит до Пиккадилли-Серкус, то будет рукой подать до Трафальгарской площади.
«А не пора ли нам сделать привал?» — спросил я свою команду и предложил отведать fish and chips в баре «Кларенс» на улице Уайтхолл. Выбрал я место не случайно. После привала именно отсюда мы начали следующий марш-бросок.
Набережная Темзы в районе Вестминстера — в 1890 году (вверху) и сегодня. Река по-прежнему закована в гранит, и гордо возносится ввысь обелиск «Игла Клеопатры», неподалеку от которого находится Новый Скотленд-Ярд, построенный как раз в 1890 году
Вылазка 2. В районе паба «Кларенс» немало памятных мест, связанных с Холмсом. Первая штаб-квартира прославленной лондонской полиции, откуда к Холмсу являлся за помощью Лестрейд, располагалась не на самой правительственной улице Лондона Уайтхолл, а в переулке за «Кларенсом». В конце 1880-х годов бомба ирландских террористов, убившая множество посетителей паба, сильно повредила старое здание. «Кларенс» отстроили заново, а вот полицейские переехали в 1890 году в Новый Скотленд-Ярд — здание на набережной Темзы недалеко от парламента. Так что известие о смерти профессора Мориарти и Холмса на Рейхенбахском водопаде Лестрейд и его «товарищи» получили как раз на новоселье.
Выйдя из бара «Кларенс», мы прошли вниз по Уайтхолл, сразу за помпезным зданием банкетного зала Министерства обороны свернули направо — и оказались на набережной Королевы Виктории. Здание Нового Скотленд-Ярда — классическую красно-белую викторианскую постройку — отсюда видно сразу. Правда, сорок лет назад полицейские покинули и его: «Отдел расследований преступлений» (Criminal Investigation Department) переселился в новое, современное строение. Однако в старинном доме на набережной по-прежнему размещается знаменитый «Черный музей» орудий преступлений. Кстати, именно там хранится скрипка убийцы Чарльза Писа, которого Холмс называл «мой старый приятель». По набережной Темзы мы достигаем железнодорожного моста, через который проходят поезда на вокзал Чаринг-кросс. Здание вокзала, построенное в 1864 году, нас интересовало как «пункт отбытия» Холмса и Ватсона на ряд расследований («Убийство в Эбби-Грейндж», «Пенсне в золотой оправе» и другие).
Сегодня, как и 120 лет назад ( вверху), Стрэнд — это район театров, ресторанов, роскошных магазинов. Викторианский отель «Чаринг-кросс» — лишь одно из многочисленных зданий на Стрэнде, связанных с Холмсом
На вокзальной же площади находится и здание одноименного отеля «Чаринг-кросс», в фойе которого Холмс разоблачил опасного шпиона Гуго Оберштейна («Чертежи Брюса-Партингтона»). Слева от здания вокзала мы свернули в маленький переулок Крейвен-пассаж и постояли перед входом в здание, где раньше располагались Турецкие бани. Там Холмс со своим другом любили понежиться в парилке («Знатный клиент»). Правда, сохранился лишь вход в женское отделение, а тот, которым следовали наши герои, давно сломали. Затем мы вышли на Стрэнд — одну из самых знаменитых улиц лондонского центра. Многие дома на ней связаны с Шерлокианой. В обувном магазине, располагавшемся в доме номер 418, покупал ботинки Генри Баскервиль, в номере 100 располагается ресторан «Симпсон на Стрэнде», завсегдатаями которого были Холмс и Ватсон («Знатный клиент», «Шерлок Холмс при смерти»). От Стрэнда по Веллингтон-стрит поднялись к зданию Королевской оперы, где Холмс любил слушать Вагнера. Здесь же на площади находится местное отделение полиции на Бау-стрит (Bow Street Police Court), где Холмс разоблачил мошенничество Невилла Сент-Клера («Человек с рассеченной губой»).
Холмс и Ватсон любили пройтись от Пиккадилли вниз до Стрэнда и гулять по самому Стрэнду в сумерках, когда зажигаются фонари, кэбы выгружают седоков, а зрители спешат на вечерние представления в многочисленные театры, расположенные в этом районе. К сожалению, мы не смогли дождаться сумерек, чтобы почувствовать атмосферу места. Нам пришлось поспешить еще на одну прогулку — по лондонскому Сити, которым хотелось завершить свой последний день в Лондоне Шерлока Холмса.
Вылазка 3. Если спуститься по Стрэнду, то попадаешь на Флит-стрит, ведущую в финансовый и деловой центр города — Сити. Пожалуй, ни один район Терра шерлокианы не изменился так радикально, как этот. Судя по тексту «Союза рыжих», раньше здесь находились тихие тенистые дворики и переулочки, в одном из которых и проживал рыжеволосый Джабез Уилсон. Из дома этого простофили злодей Джон Клей вел подкоп в банк, расположенный на соседней большой улице. Найти ее не составило труда — это Фарингтон-стрит, пронизывающая Сити с севера на юг. Банков на ней предостаточно и сейчас, а вот вместо викторианских домов нас встретила громада современных стильных офисных зданий, никак не вяжущихся с легендами старого Лондона. Не меньшее разочарование мы испытали и когда, спустившись по Фарингтон-стрит до набережной Темзы, прошли вдоль реки до Лондонского моста. Слева от него, в переулке Свон-Лэйн, находился в холмсовские времена страшный опиумный притон «Золотой самородок», описанный в «Человеке с рассеченной губой». Сейчас переулок застроен современными зданиями, а единственным кандидатом в притоны здесь служит безобидный паб, где мы выпили английского эля.
Последним пунктом программы в Сити стал визит в госпиталь Святого Варфоломея, где состоялась первая встреча наших героев. Смертельно устав от многочасовой ходьбы пешком, туда мы уже отправились на метро. Вышли на станции «Сент-Пол» и, следуя указателям, добрались до госпиталя, расположенного на тихой старинной улице напротив Смитфилдовского мясного рынка. Поначалу нас ждало некоторое потрясение: чернокожий привратник госпиталя вообще не знал, кто такой Шерлок Холмс. Но появившийся менеджер рассыпался в извинениях и отвел нас в химическую лабораторию, где на стене висит бронзовая мемориальная доска. «В день Нового 1881 года на этом месте были произнесены бессмертные слова: «Я вижу, вы жили в Афганистане », — которыми мистер Шерлок Холмс приветствовал доктора Ватсона во время их первой встречи».
Тут же вспомнился рассказ одного знакомого киномана, который клялся, что в 1979 году на просмотре первого фильма телесериала о Шерлоке Холмсе в Московском Доме кино он видел сцену, где Ливанов произносил эти «бессмертные слова». Их вырезали, когда Советская Армия вошла в Афганистан.
Открытие викторианского Лондона вообще парадоксальным образом заставляло нас вспоминать брежневскую Москву . Ведь тогда приключения Шерлока Холмса и Ватсона были чем-то большим, нежели просто хорошее развлекательное чтение. Мир Бейкер-стрит привлекал не только отсутствием лжи и политики, он был прочной нормальной системой координат в перевернутом с ног на голову советском духовном пространстве. Это была идеализированная модель «свободного мира», где частный детектив учит государственную полицию, а профессионализм и порядочность являются высшими добродетелями.
Но пришло время расстаться с Лондоном, хотя мы не исчерпали и сотой доли «шерлокианских» мест: настолько этот город связан с великой сагой о Холмсе и Ватсоне. Нас тем временем ждет Англия Холмса...
Кембридж + Оксфорд = Кемфорд
Мы сели в поезд, как это делали Холмс и Ватсон, — помните окончание классической телеграммы из «Тайны Боскомской долины»: «Выезжайте Паддингтона 11.15» — и отправились расширять горизонты изучаемой нами Шерлокианы. С чего начинается Англия вне Лондона? Тут вышел спор. Я считал, что с небольшой деревушки, окруженной фермами. Костя отдавал предпочтение «дворянскому гнезду» — старинному поместью. Но верх одержала Ольга — конечно, с университета, где формируется элита страны. Не случайно каждое шестое дело Холмса так или иначе связано с «кузницей кадров» Британской империи. И каких кадров! Самые опасные противники Холмса: «искуснейший вор в стране» Джон Клей («Союз рыжих») и правая рука «Наполеона преступного мира» профессора Мориарти, полковник Себастьян Моран («Пустой дом»), учились в Оксфорде. Сам Мориарти «получил прекрасное образование», судя по всему, либо там же, либо в Кембридже . Да и Холмс, хотя студентом пробыл всего два года и остался без диплома, выдающиеся способности детектива обнаружил именно в университетские времена («Обряд дома Месгрейвов»).
Правда, где именно учился будущий сыщик, из «канона» неясно. За право числить Холмса в своих рядах борются оба старейших университета страны. Оксфордцы, ссылаясь на то, что Холмс называл двор колледжа принятым у них словечком quadrangle, уверяют: он слушал лекции в местном Christ Church College. Кембриджцы возражают: чаще сыщик говорил не quadrangle, а court, что типично как раз для них, и «зачисляют» его в свой Caius College. Есть у них аргумент и посерьезнее. Известная писательница детективов и шерлокианка Доротея Сайерс нашла в «каноне» упоминание Холмса о том, как около университетской капеллы его укусила собака приятеля. В XIX веке в колледжах Оксфорда собаки были запрещены, и Сайерс, сама окончившая этот университет, делает страшный для альма-матер вывод: Холмс учился у конкурентов в Кембридже. «Платон мне друг, но истина дороже».
Но проблема «умолчания» — не единственная в борьбе «голубых» и «синих» (цвета гербов соответственно Кембриджа и Оксфорда). Дело в том, что «один из наших прославленных университетских городов», о котором обычно пишет Ватсон, имеет у него название — Кемфорд. Классические дела «Человек на четвереньках» о таинственном поведении профессора Пресбери и «Три студента», где Холмс ищет похитителя экзаменационного текста, происходят в этом вымышленном (с моей точки зрения) или зашифрованном (по мнению Ольги) месте. Любопытно, что сегодня в рейтингах лучших университетов Англии используют словечко «задом наперед» — «Оксбридж». То есть «Оксфорд + Кембридж», а не «Кембридж + Оксфорд», как у Ватсона.
Для того чтобы обнаружить следы Холмса в Кемфорде, нам пришлось посетить оба города-соперника. Днем мы обошли Кембридж: колледжи из красного кирпича на берегу реки Кейм с ее знаменитыми мостами и лодками, луга и рощи вокруг, туристы (учебный год еще не начался, и студенты в альма-матер еще не успели съехаться). К вечеру же отправились в Оксфорд, причем уже не по железной дороге, а на взятом напрокат автомобиле. Уговорить Ольгу изменить «викторианскому» поезду удалось лишь после того, как я торжественно зачитал эпизод из «Его последнего поклона»: Ватсон везет Холмса к немецкому шпиону фон Борку на американском «Форде» с английским правым рулем.
Два часа приключений на дорогах, когда с непривычки к левостороннему движению все время норовишь выехать на встречную полосу — и перед нами величественный Оксфорд: Бодлерианская библиотека, собор, белый камень церквей, колледжей, театров, площадей... и те же туристы вместо студентов.
Мы же приехали не гулять, а работать, и задача перед нами, учитывая «проблему раздвоения», стояла не из легких. И Оксфорд, и Кембридж выдвинули по своей «кандидатуре» на каждое место, упомянутое в кемфордских делах. Следовательно, в каждом нам предстояло найти по колледжу, где произошла кража в «Трех студентах», и по дому профессора, героя «Человека на четвереньках». Признаемся, что до нас это уже пытались сделать многие шерлокианцы. Но хотя опыт предшественников — вещь важная, главное для детектива — личные впечатления.
Нас вдохновлял пример маэстро дедуктивного метода, который всегда сам подробно осматривал место преступления. Ольга то и дело сверялась с текстом «канона», я допрашивал местных жителей, а Костя методично фотографировал все этапы поиска. А кроме того, как уже повелось в нашей команде, «литературные детективы» бесконечно спорили между собой и только после этого выносили «приговор»: возможно ли, чтобы именно в этом доме произошла студенческая кража или драма профессора Пресбери?
Итак, исходные данные из «Трех студентов»: к Холмсу обратился преподаватель колледжа Св. Луки с просьбой раскрыть таинственное похищение «секретного» экзаменационного текста на древнегреческом языке. Совершить кражу мог один из студентов, живших в трех комнатах, расположенных одна над другой над жилищем экзаменатора. Холмс решал головоломку: кто из троих — вор, а новоиспеченные «литдетективы» — какой колледж имелся в виду. Искомый объект — «здание с готическими окнами, со свинцовыми переплетами и дубовыми дверями, дворик порос лишайником...» Конечно, реального колледжа Св. Луки ни в одном из городов не существует, но самыми вероятными его прототипами по степени совпадения деталей и общей атмосферы считаются Trinity Hall College в Кембридже и Oriel College в Оксфорде.
Чтобы попасть внутрь обоих «объектов», пришлось объясняться с привратниками — осанистыми пожилыми джентльменами в безукоризненно белых рубашках, больше похожими на профессоров. Колледжи древние, но не из модных, расположены в стороне от «туристской тропы» и поэтому обычно закрыты для публики, а уж в каникулы и подавно. Но узнав, что мы «по делу Холмса», суровые стражи светлели лицами и, побросав посты, вели нас показывать внутренние дворы, аудитории и жилые корпуса. О связи своих колледжей с Шерлокианой они не знали и слушали нас с интересом и даже почтением.
Кембриджский кандидат Trinity Hall — камерный, теряющийся в тени соседнего знаменитого Кингс-колледжа, по архитектурным деталям и genius loci полностью совпадал с «каноном». Четырехэтажное кирпичное неоготическое здание, в котором по сей день вместе живут студенты и преподаватели, так и просится в декорации фильма о Холмсе.
Oriel Cоllege в Оксфорде вроде бы ничем не уступает конкуренту. За него, кстати, особенно ратует видный член Общества Холмса в Лондоне Маргарет Берд, автор книги «Этюд в синих тонах. Шерлок Холмс в Оксфорде». Но все же заглянуть в окно первого этажа, как это сделал студент-похититель Гилкрист, увидевший на столе преподавателя текст будущего экзаменационного перевода, здесь не сможет даже двухметровый гигант. А без этой случайности не было бы и дела «Трех студентов». Поэтому мы единогласно голосуем за Кембридж.
Не менее интригующими стали для нас и поиски коттеджа «сумасшедшего» профессора физиологии Пресбери из «Человека на четвереньках». Знаменитый ученый вдруг по ночам стал карабкаться по плющу, обвивающему дом, пугать своих домашних и сводить с ума верного пса Роя. И только гений Холмса помог понять, что всему виной любовь к юной особе, которую старик решил завоевать, принимая «эликсир молодости» из сыворотки мозга обезьяны.
Согласно «канону», дом Пресбери должен иметь не меньше трех этажей, эркерные окна и стоять в саду. Кандидатом от Кембриджа стал так называемый Torrisdale Cottage, расположенный на улице Lady Margaret Road в северной части города. Решающим доводом в его пользу было то, что здесь в 1903 году, когда происходят события «Человека на четвереньках», жил профессор анатомии Александер Макалистер. Из «Отчета об экспедиции Общества Холмса в Кембридж в 1989 году», изученного нами в Вестминстерской библиотеке в Лондоне, мы знали, что знаменитый анатом из-за своих странностей был притчей во языцех в академической среде. Словом, точная копия «грозы студентов» Пресбери.
Но уже знакомая нам оксфордианка Маргарет Берд подыскала на роль прототипа для героя «Человека на четвереньках» другого экстравагантного профессора медицины сэра Вильяма Остлера, проживавшего по адресу Norham Gardens, 13, в Оксфорде. Дом этот, в отличие от его кембриджского конкурента, мы нашли без труда. Не пришлось ни петлять по переулкам, ни парковаться на частных газонах. Norham Gardens — настоящая «профессорская улица», здесь атмосфера царит солидная и даже торжественная.
Впечатляющая архитектура дома номер 13, старый сад — все это убеждает в правоте Маргарет Берд. Что же касается личности профессора Остлера, то вот как описывает его краевед Джилберт Хайет: «В нем угадывалось что-то шизофреническое, он сам говорил о раздвоении своей личности. Помимо доктора Остлера он называл себя одновременно и Эгертоном Дэвисом, рассказывая друзьям эпизоды из жизни и путешествий этого человека». Вклад хозяина Ostler House в науку увековечила мемориальная доска. И вот она — главная улика! Доктор Остлер жил в этом доме с 1907 по 1919 год! «А расследование случая «Человек на четвереньках» произошло на 3 года раньше, поэтому голосую за Кембридж», — категорически заявила Ольга. Итак, 2:0 в пользу Кембриджа.
Еще одна достопримечательность Кемфорда стала предметом наших поисков. В «Человеке на четвереньках» описана старинная гостиница Сheсkers — «Шахматная доска», где останавливались Холмс и Ватсон. Как сказал великий детектив: «В гостинице «Шахматная доска», если мне память не изменяет, очень недурен портвейн (эти слова музыкой звучали для «поколения дворников и сторожей», утешением которого служил портвейн «777». — Ред.), а постельное белье выше всяких похвал. Право же, Ватсон, наша судьба на ближайшие несколько дней складывается куда как завидно».
«Шахматную доску» мы нашли в Оксфорде по адресу Highstreet, 131а: на ветру раскачивалась вывеска в виде бронзового поля битвы для пешек и слонов. Но убедиться в качестве постельного белья нам не довелось: вот уже полвека постояльцы здесь не живут. Теперь «Шахматная доска» — просто ресторанчик средней руки. В старинной зале с прокопченными потолочными балками молодежь, потягивая пиво, гоняет шары на бильярде. Мы сели за столик в маленьком уютном садике и заказали портвейн. «Не держим, у нас пивной ресторан», — равнодушно ответил официант. Но мы начали с ностальгией говорить ему о холмсовских временах, и через три минуты к нам уже подсел хозяин заведения. Холмс! Ватсон! Как интересно, жаль, что ему никто ничего не сказал раньше, ведь это отличная реклама. В общем, мы покинули «Шахматную доску» с полной уверенностью, что теперь портвейн там вскоре польется рекой. Кстати, эту последнюю партию в битве за памятные места Шерлокианы Кембридж проиграл вчистую, там нет ничего похожего на оксфордскую «Шахматную доску». Но общий счет 2:1 в пользу «голубых», и, отправляясь дальше в глубины Англии Шерлока Холмса, мы присвоили звание Кемфорда Кембриджу.
«Корнуоллский ужас»
Дальше наш путь лежал в Корнуолл. Точнее, к полуострову Лизард на юго-западной оконечности Великобритании . Скоростную автостраду сменили дороги местного значения с бесконечными «кругами», на которых машина теряет скорость и тащится, словно допотопный кэб. Потом в разгар ясного осеннего дня наполз вдруг туман, видимость резко упала, и водители, осторожничая, и сами уже тащились еле-еле. Поэтому, когда увидели берег океана, где в 1897 году разыгралась трагедия, которую пресса окрестила «корнуоллским ужасом», а «канон» увековечил как дело о «дьяволовой ноге», показалось, что мы попали совсем в другое время года, а пожалуй, и в другую эпоху... Что же заставило самого мастера дедукции весной 1897 года отправиться из Лондона в эти Богом забытые места? Как повествует Ватсон, «железное здоровье Холмса несколько пошатнулось от тяжелой и напряженной работы, и доктор Мур Эгер с Харлей-стрит категорически заявил, что знаменитому сыщику необходимо временно оставить всякую работу и как следует отдохнуть, если он не хочет его подорвать». Но не успел «отпускник» на пару с Ватсоном поселиться в одиноком белом коттедже на берегу залива Маунт-Бей, как оказался вовлечен в расследование драмы в семье Тридженнис: сестра умерла «от страха», а два брата сошли с ума.
Причиной оказались вовсе не козни сатаны, а дым от камина, в котором горел ядовитый африканский корень, прозванный «дьяволовой ногой». Эксперимент, доказавший это, Холмс поставил на себе, что едва не стоило ему рассудка или даже жизни. Только выдержка Ватсона, крепкую голову которого не брали никакие наркотики, позволила ему вытащить друга из-под паров «африканца» на свежий воздух.
Основательность и здравый смысл доктора, детально описавшего «театр боевых действий» в Корнуолле, помогли и нам. В течение буквально нескольких часов мы нашли все места, упомянутые в «Дьяволовой ноге». Не помешал даже штормовой ветер, много веков бросавший на здешние зловещие скалы несчастные корабли. Бухта Полду, где стоял коттедж Холмса, едва не ставший для него могилой, — одно из самых гиблых мест в округе.
Путешествие по «шерлокианским» местам пролегает дорогами сельской Англии: оно ведет к старинным университетам и бывшим усадьбам, включает в себя сотни километров национальных природных парков, петляет мимо берегов океана и скалистых вершин Дартмура…
На северной стороне бухты действительно белеет одинокий домик. Но, судя по описанию Ватсона, они с Холмсом жили на южной скале: там возвышается солидное здание, похожее на отель. Все разъяснилось в разговоре с директором этого заведения, которое оказалось фешенебельным домом для престарелых дам. Коттедж Холмса снес в 1901 году изобретатель беспроволочного телеграфа Гульельмо Маркони. На его месте он построил первую в мире радиостанцию. Именно отсюда 12 декабря 1901 года был послан сигнал, принятый самим изобретателем на острове Ньюфаундленд, на противоположном берегу океана. Сигнал, с которого началась эра современных телекоммуникаций. Но этого мало. В 1910 году станция Полду приняла радиограмму с парохода в Атлантике, адресованную Скотленд-Ярду. Это был ответ на первую в мире радиосводку с приметами разыскиваемого преступника. По ней капитан опознал доктора Криппена, который, убив жену, отплыл в Америку и уже считал себя в безопасности. Впервые радио помогло полиции, а к тому же появился прецедент, приведший позже к созданию Интерпола.
Вдохновленные этой символической историей, мы уже к вечеру добрались до дома, где, собственно, произошел «корнуоллский ужас». Сегодня в небольшой усадьбе Придэннэк-Мэнор живет семья простого фермера, а не богатых владельцев оловянных шахт. Но парадная, садовая сторона дома по-прежнему украшена псевдоготическими окнами, в одно из которых преступник, вероятно, наблюдал, как сходят с ума и умирают его родственники. А окрестности фермы, где мы бродили уже в сумерках, так же унылы и зловещи, как в рассказе Ватсона. И мы были даже рады оказаться к вечеру в соседнем городе Фалмуте, где нас ждали комнаты в гостинице, а сам город ярко освещался и бурлил жизнью. Фалмут тоже связан с делами великого сыщика. Его гавань считается третьей по глубине в мире после Сиднея и Рио-де-Жанейро. Именно отсюда в 1855 году вышла в плавание шхуна «Глория Скотт», трагическая история которой описана в одноименном рассказе. Нам же в дальние моря отправляться рановато. Впереди ждет «география» «Собаки Баскервилей», расследование которой происходило на знаменитых Дартмурских болотах.
Загадка «Баскервиль-холла»: Уэльс или Дартмур?
«Верх (холла. — Ред.) был обведен галереей с перилами, на которую вела двухпролетная лестница. Оттуда тянулись два длинных коридора, куда выходили все спальни...» («Собака Баскервилей»). Гостиница «Баскервильхолл». Южный Уэльс
Еще в Вестминстерской библиотеке в Лондоне мы поняли, что путь в соседний с Корнуоллом Дартмур лежит... через Уэльс. И причина этого в местоположении «Баскервиль-холла» — родовой усадьбы, где разворачивались события знаменитой повести. Вроде бы, что может быть проще, поезжай в Дартмурский национальный парк, расположенный в графстве Девон, и ищи это типичное английское загородное поместье там. Однако выяснилось, что основной кандидат на роль «Баскервиль-холла» находится в Южном Уэльсе, около городка Хей-он-уай, и мы решили сделать «крюк», чтобы разобраться на месте.
Гостиница «Баскервиль-холл» — массивное серое каменное здание, окруженное парком с красивой подъездной аллеей, — ожиданий не обманула. Внутри — роскошное фойе с широкой лестницей, камином, где горит цельное бревно, со старинными украшениями стен и потолка. Кроме нас, гостей почти нет — не сезон. Хозяин, узнав, что мы приехали «по следам» Холмса, выдал ключи от роскошных будуаров в бельэтаже и тут же снабдил «пресс-папкой» с материалами об истории здания. Сам он свято верит, что имеет честь владеть историческим «Баскервиль-холлом», вдохновившим Конан Дойла. Едва осмотревшись в гигантских спальнях, мы пошли бродить по скрипучим лестницам, а потом гуляли в темноте вокруг дома... Утром был завтрак в столовой, обшитой темными дубовыми панелями, половину которой занимал огромный камин. Все как в романе... Но, наслаждаясь комфортом старинного дома, мы не забывали о деле и «работали с документами». Выяснилось, что «Баскервильхолл» в Уэльсе был перестроен в 1839 году Томасом Баскервилем-младшим для его супруги Элизабет как летняя усадьба и дом приемов. Артур Конан Дойл дружил с Баскервилями и останавливался в усадьбе в 1900 году. Здесь он якобы и услышал местную легенду о собаке, преследовавшей этот старинный род. В гербе уэльских Баскервилей, который украшает фасады дома, есть голова собаки, держащей в зубах палку, с которой стекает кровь.
Помимо Истории убедительна и Топография места, что признала даже Ольга, для которой «Баскервиль-холл» не в Дартмуре — нонсенс. И общая композиция здания, и передняя с камином, и галерея, куда выходят двери спален второго этажа, и аллея с вековыми деревьями, ведущая к дому, — все как в повести. Не хватало только... ужасного и мрачного болота. Здесь, в уэльской усадьбе, с холма которой открывались роскошные виды на зеленые луга и сады, им, что называется, и не пахнет. Согласившись считать данную усадьбу «подлинной» пока условно, мы поспешили к топям Дартмура, чтобы погрузиться в атмосферу повести.
Топи в литературе и жизни
В «Собаке Баскервилей» эта местность описана самым мрачным образом.
Картины уже подготавливают восприятие к будущим ужасным событиям. Можно сказать, что в них талант автора достигает высот большой литературы.
Чтобы создать такой образ, он явно должен был пожить в здешних местах. Известно, что в 1901 году Конан Дойл писал «повесть о собаке» в гостинице The Duchy Hotel, в городке Принстаун в Дартмуре. В письмах к матери он сообщал, что проходит в день по 14 миль пешком, собирает материал и напряженно работает над повестью в жанре real shocker («настоящего ужаса»).
Если же принять точку зрения Ольги и других радикальных шерлокианцев, то писатель Ватсон испытал «прелесть» Дартмура на своей собственной шкуре, когда собирал сведения о смерти сэра Чарльза Баскервиля для своих отчетов «оставшемуся в Лондоне» Холмсу. В таком случае возникает вопрос о «Баскервиль-холле», который должен находиться вовсе не в Уэльсе, а здесь, на месте. Что в Дартмуре может претендовать на усадьбу-прообраз?
Прежде чем начинать поиск, мы решили проконсультироваться в местном туристическом центре, расположенном, по иронии судьбы, в здании бывшего The Duchy Hotel, где жил Дойл. Едва войдя внутрь, мы поняли, что «бренд» Шерлокианы принстаунские жители раскручивают серьезно. В фойе центра нас встретила восковая фигура Холмса, одетого в дорожный костюм. За спиной у него маячил то ли Ватсон, то ли сам автор. Коренастый крепыш с бэджиком «Генри» на груди с убедительностью сэра Генри Баскервиля рассказал нам о «преследовавших семейство ужасах», показал на карте, где что происходило, и был в восторге, что люди приехали аж из самой Москвы, чтобы все увидеть своими глазами. Но стоило мне заикнуться о нашем визите в Уэльс, как его лицо окаменело. «Сэр, и вы верите этим шарлатанам?» — печально спросил он.
Гостей Информационного центра Дартмурского парка в Принстауне встречает восковой Холмс
Я виновато потупился, и Генри приступил к «контрпропаганде». «Баскервиль-холл» — это усадьба Брук-Мэнор в Дартмуре. Прообразом Хьюго Баскервиля был местный эсквайр сэр Ричард Кэбелл, живший там в XVII веке и прославившийся своими безобразиями. Жизнь он закончил, растерзанный собаками во время охоты на болотах. Его призрак так тревожил жителей, что они завалили могилу тяжеленной каменной плитой, а сверху выстроили еще и мавзолей с кованой решеткой. А имя Генри Баскервиль Конан Дойл услышал на пути в Принстаун. Так звали кучера кэба, который вез писателя в гостиницу.
Вот видите, воспрянула духом Ольга, нам необходимо посетить местный «Баскервиль-холл» и могилу Ричарда Кэбелла! Вероятно, сторонники «дартмурской теории» правы, и все, что описано в «Собаке Баскервилей», можно найти здесь! Слишком много случайностей, заметил я. Маловероятно, что Конан Дойл ехал в Дартмур наобум, не зная истории о собаке и имен своих героев. Есть даже версия, что легенду, известную в Норфолке, на западе Англии, ему поведал приятель, журналист Бертрам Робинсон. Вдохновленный его рассказом, писатель приехал к Робинсону в Девоншир, а тот для «колорита» повез его на болота. Не случайно Дойл даже хотел обозначить журналиста на обложке как соавтора. Похоже, общий замысел уже существовал в воображении писателя до приезда в Принстаун, и, как в случае с Кемфордом, он смешал несколько важных составляющих: валлийскую усадьбу, норфолкскую легенду и дартмурский природный колорит. Спор прервал Костя Кокошкин — давайте, мол, двигаться, а то зайдет солнце.
Решили продолжить дискуссию на «объектах». Начали с тех, которые не вызывали сомнения, поскольку были красочно описаны в повести. В самом центре городка находится знаменитая Принстаунская тюрьма, устроенная здесь еще в начале XIX века для содержания пленных наполеоновских солдат. До сих пор там сидят шесть сотен самых опасных зеков Англии. Откуда бы вы ни подъезжали к центру Принстауна, вам не миновать вида на огромные серые корпуса, окруженные мощными стенами с рядами колючей проволоки. Именно отсюда сбежал убийца Селден, доставивший Ватсону и Генри Баскервилю столько хлопот на болотах. Что же касается самих топей, а именно зловещей Гримпенской трясины, где гибнет все живое и где нашел свой конец злодей Стэплтон, — она просто придумана автором. Название он взял от неолитической деревни Гримспаунд. Находится она на вершине одного из холмов, на котором приветливые зеленые лужайки уступают место вересковым пустошам, сухим травам, камням и скалам. Тут путешественник может, наконец, почувствовать настроение, владевшее героями повести. В такой же деревне, в круге из гигантских камней, сложенном первобытными людьми, искал пристанища Селден. А что же трясина? Единственное топкое место (по английски mire или bog, в отличие от moor, означающего торфяные пустоши, откуда идет и общее название «Dartmoor»), куда сегодня местные жители не советуют заходить туристам и которого ловко избегают козы и овцы, мы нашли в десятке километров от Гримспаунда, на востоке Дартмура, в районе Фокс-майлс. Место действительно не из веселых.
Да, получается, что автор как скульптор лепил свою повесть из различных кусочков действительности, сдабривая ее своим воображением. Наше же воображение больше всего поразили скалистые вершины некоторых холмов, так называемые Tors. Кажется, будто природа специально надела на их зеленые головы серые каменные шапки, а ветры придали им самые причудливые очертания. Именно на такой скале стоял Холмс, когда луна предательски осветила его со спины, и силуэт сыщика увидел Ватсон. «Собачья вершина» (Hound Tor) действительно напоминает голову гигантской собаки.
Путешествуя по Дартмуру в течение двух дней, мы увидели и одинокие коттеджи на пустошах, которые в воображении писателя могли стать прообразом обиталища Стэплтонов — Меррипит-хауса, и неолитические камни — менгиры, и знаменитых дартмурских пони — диких лошадок, с незапамятных времен пасущихся в местных высокогорьях. Названия здесь тоже заставляли вспомнить «Собаку Баскервилей». Городок Кумб-Трэси, где жила небезызвестная Лaура Лайонс, в жизни называется Бови-Трэси, старинный замок Дрого с его двумя башнями на фасаде вновь напомнил описания «Баскервиль-холла», а на кладбище в деревне Эшбертон мы увидели надгробия и кучера Генри Баскервиля, и учителя местной школы Джеймса Мортимера (точно так же звали одного из главных героев книги — семейного врача). В итоге мы так прониклись здешней атмосферой, что в какой-то момент стало уже не очень важно, где в повести вымысел граничит с реальностью и даже кто ее написал. «Гений» Дартмура оказался сильнее точной топографии и законов литературной игры…
Вместо эпилога
...Еще не зная точного маршрута путешествия по Терра Шерлокиане, мы были уверены, что в финале окажемся в Виндзоре. Старинный королевский замок, где хранятся реликвии викторианской эпохи вроде золотого трона индийского раджи или африканских масок, — идеальное место для расставания с Англией Шерлока Холмса. Перед замком стоит бронзовая Виктория во всех регалиях. Интересно, в тот день, когда королева удостоила великого сыщика аудиенции в Виндзоре и пожаловала изумрудную булавку для галстука за решение головоломки с «чертежами Брюса-Партингтона», она была «при параде» или встретила его «без протокола»? Неплохая тема для очередного заседания Общества Шерлока Холмса. Надо будет подбросить эту идею Кэтрин Кук.
Григорий Козлов, Ольга Кириенко / Фото Константина Кокошкина
