Имен у нашей героини множество. В Западном полушарии, где только и водится пума, нет другого млекопитающего с таким обширным ареалом: от юга Канады до Огненной Земли. Пума чувствует себя дома во влажных тропических лесах и в сухих полупустынях, среди болот и высоко в горах. В Мексике ее зовут американским львом. В США, наоборот,— мексиканским львом. А еще горным львом, пантерой, североамериканской рысью, оленьим тигром, красным тигром и даже, что в переводе несообразно длинно, кошкой цвета сухой травы, крупной кошкой цвета песчаника. Есть у хищника и такое имя, как кугуар. Это название родилось два с лишним века назад по принципу испорченного телефона: так французский естествоиспытатель Бюффон расправился с громоздким словом «кугуакуарана», которое вычитал в записках некоего португальца, а тот, в свою очередь, переиначил одно из индейских названий. И все-таки самое популярное имя — пума. Так звали хищника индейцы кечуа. Пума — зверь осторожный. Веками она ускользала от дотошных исследователей. Только в последние годы биологи начали раскрывать секреты ее жизни и поведения.
Наша героиня многолика. Ученые насчитывают до тридцати подвидов пумы, отличающихся друг от друга окраской и размерами. Горные кошки порой вдвое меньше своих равнинных родичей. Оттенки шерсти меняются от песочно-коричневого до серого в зависимости от места обитания. На груди, горле и брюхе зверя — белесые подпалины. Особые приметы: темные полоски над верхней губой, уши тоже темные, кончик хвоста — совсем черный.
Жить в горах или на равнине для конкретной пумы — вопрос непринципиальный: где больше дичи и есть свободная территория, там она и гуляет, разумеется, сама по себе. Охотиться ей днем или ночью — тоже зависит от обстоятельств.
Пумы — звери-одиночки. Они сходятся парами очень ненадолго — исключительно ради продолжения рода. Звери искусно прячутся, избегают встреч с людьми, поэтому научное наблюдение за пумами — сущее наказание.
Серьезное изучение этих хищников началось в американском штате Айдахо — на берегах пересыхающей речки Биг-Крик — двадцать лет назад. Тогда, пытаясь выяснить маршруты пум, ученые отслеживали зверей, усыпляли и клеймили. Стало известно, как пумы разграничивают свои владения. Территория одной особи простирается порой на десятки квадратных километров. Границы владений нерушимы, причем кровавые территориальные распри случаются редко — соседи чтут чужие права.
Среди пум есть и бродяги — на языке ученых «транзитные особи». Это либо возмужавший и пока безземельный молодняк, либо взрослые особи, согнанные с насиженных мест людьми. Транзитные пумы норовят побыстрее миновать чужие пределы и осесть на свободной территории. Путь бывает неблизкий. Например, вайомингских пум находили за полтысячи километров — в Колорадо.
Пума на редкость терпелива. Попав в капкан, она не безумствует, как тигр или ягуар, а после нескольких молчаливых попыток освободиться впадает в меланхолию и может сидеть неподвижно несколько суток.
Путешественники-дилетанты упрямо твердят, что в Западном полушарии нет животного, вопящего страшнее пумы. Кровь, дескать, стынет от ее демонического крика. В прошлом веке старожилы американского штата Нью-Мексико до того привыкли относить любые странные звуки на счет пумы, что приписывали ей... гудки первых паровозов. Что касается знатоков-натуралистов, они называют пуму лирическим сопрано в хоре хищников. Ни зоологи, ни служители зоопарков не могут похвастаться, что слышали какие-то необычные звуки, издаваемые пумами. Озлобленный зверь и впрямь может «возвысить голос» до мощного рычания, но привычнее ему издавать все же мяукающие звуки, а также урчать, фыркать и шипеть — словом, делать все то же, что делает и домашняя кошка. А всякие неожиданности пума встречает молча.
В открытой схватке крупную дичь — быка или лося — пума одолевает с трудом. Она предпочитает нападать из засады. Тем более что бегать этот зверь не любит — быстро выдыхается. Это компенсируют бесшумное подкрадывание и фантастическая прыгучесть. Пума может подскочить вверх на три метра. Безбоязненно спрыгивает с высоты шестиэтажного дома. При необходимости лазает по деревьям. В юго-западных пустынях США, спасаясь от собак, пума способна забраться и на гигантский кактус. Плавает она хорошо, но без малейшего удовольствия. И конечно, как все кошки, аккуратистка — часами вылизывает себя.
Главная добыча пум — олени. Если в округе пумы истреблены — поголовье копытных резко увеличивается. Но лишь на время. Эпизоотии вскоре заставят вспомнить об исчезновении клыкастого санитара.
Если не подворачиваются копытные, не беда: пума непривередлива. Пищей ей могут служить койоты, муравьеды, луговые собачки, сурки, куропатки, утки, гуси, птичьи яйца. Пума ухитряется разбить панцирь броненосца, съесть дикобраза или вонючего скунса, не побрезгует и змеей. В отличие от практичного ягуара пума часто не в силах удержаться от разбоя: как лиса в курятнике, она порой убивает дичи намного больше, чем может съесть. Остатки туш закапывает или забрасывает листьями. Но, добыв свежатину, к тайнику не возвращается. Племена индейцев, обитавшие на юге Калифорнии, пользовались этим: следили за охотящимся зверем и подбирали за ним слегка объеденные, а то и вовсе не тронутые туши.
Испанцы, которые в конце XVI века обосновались в тех краях, приходили в отчаяние: пумы почем зря резали крупный рогатый скот, а индейцы не давали истреблять хищников. Не помогали даже вознаграждения — целый бык за убитую пуму. Впрочем, испанцы подорвали-таки уважение к зверю: индейцы перестали пользоваться объедками с его стола, набрались смелости отгонять пуму от свежеубитой дичи. Однако долго еще сохранялся обычай вешать когти зверя в вигваме: они, мол, отгоняют злых духов.
Правда, не все индейцы дружили с пумами.
Были племена, которые методично воевали с ними: отравляли припрятанные хищником туши, рыли ямы-ловушки. Не всякая стрела возьмет пуму — даже собака не в силах прокусить толстую кожу кошки (в Чили некогда из кожи пумы шили обувь). Для ловли хищника в Южной Америке использовали бола — метательное оружие, состоявшее из связки ремней, к концам которых привязаны камни, обернутые кожей. В Центральной Америке индейцы изготавливали манки, имитирующие крик раненого животного или писк детеныша. Ночью на этот звук подманивали кугуара и, выставив факел или фонарь, из засады выискивали отблеск света в глазах бесшумно ступающего зверя. Кое-где мясо пумы употребляли в пищу. Великий Дарвин, будучи в Южной Америке, дегустировал его и сравнивал с телятиной.
Нетерпимее всего к горным львам относились в государстве инков, где царил культ охоты. Места, обильные дичью, были объявлены царскими угодьями, где раз в три года происходила грандиозная охота. В ней принимало участие до тридцати тысяч ловцов во главе с самим верховным Инкой. Добыча исчислялась десятками тысяч гуанако и викуний. Из сорока-пятидесяти тысяч животных для пиров отбирали наихудших, а самых красивых и сильных отпускали на волю. Животных с красивой шерстью стригли и тоже отпускали. А вот пум уничтожали: для хищников не оставалось места в краю столь пышных охот! Санитарную функцию брали на себя сами охотники.
Тем не менее инки ценили пуму за силу, ловкость, хитрость. Во время ежегодных празднеств в Куско в торжественной процессии были священнослужители в шкурах пум, причем уши, зубы и когти зверя делали из золота.
В Аргентине и сегодня почитают пуму, зовут ее «другом человека», несмотря на урон, который она наносит животноводству. Причину этого тоже следует искать в прошлом.
В 1536 году индейцы обложили крепость Буэнос-Айрес. Осада повлекла за собой голод — из двух тысяч испанцев выжило две сотни. Покойников просто выбрасывали за частокол. Тогда крепость оцепили хищники, их кольцо оказалось ужаснее индейского. Но отчаяние гнало осажденных на вылазки за съестным: в этих походах участвовали и женщины. Случилось так, что одна из них, сеньора Мальдонада, пропала в лесу, и только через несколько месяцев она была выкуплена у индейцев, когда те уже сняли осаду. В ее похищение колонисты не поверили, признали перебежчицей и с характерным для того времени человеколюбием привязали сеньориту к дереву в лесу. Каково же было удивление солдат, когда через два дня они нашли ее невредимой! Поблизости от привязанной возлежала пума, которая два дня и две ночи отгоняла от Мальдонады ягуаров и койотов. Священники всячески раздули эту историю и внедрили образ миролюбивой пумы в сознание аргентинцев.
Но это редчайший случай любви к пуме. Важнее отметить следующее: сейчас от этого зверя «очищены» густонаселенные области на востоке обеих Америк. Хищника оттеснили к Тихому океану. Индейцы, даже в инкском государстве, серьезного урона пумам не нанесли. Тяжелые времена для зверя начались с приходом европейцев и развитием скотоводства.
Еще недавно во многих штатах США платили премии за убитую пуму — порой до полутысячи долларов. Пятнадцать лет назад власти западных штатов опомнились, вернее, сдались под натиском защитников природы. Охоту на горных львов ограничили. Но это не изменило отношения подавляющего большинства фермеров к хищнику. Они то и дело выправляют лицензии, дающие право на отстрел «особо провинившихся» пум.
Лишь в Калифорнии олений тигр неприкосновенен. Однако и здесь его судьба под вопросом. За последние годы численность оленей в штате уменьшилась в шесть раз. Кто-то винит в этом браконьеров, кто-то — бродячих собак, но большинство — пум.
В некоторых штатах США и Мексики фермеры подвизаются в неожиданной роли: беря на себя функции проводников, они помогают городским охотникам выслеживать пум. Это дело непростое: сначала надо еще найти следы, а потом преследовать зверя, который способен за ночь отмахать километров пятьдесят. Иные сметливые проводники устраивают инсценировку: заранее ловят зверя, прячут его, приглашают клиента и, только помотав его дня три-четыре на крутых тропах, наконец выпускают пуму под выстрел.
С охраной пумы вопрос пока не решен. Например, на территории национального парка Гуадалупе-Маунтинс, что в штате Техас, пуме спокойно. Однако, чуть вышла она за его пределы (а это случается частенько), бдительные скотоводы тут как тут.
Экологи идут на компромисс: внушают населению, что избавляться следует только от «дурных» пум, уличенных в истреблении скота, а «добрых» трогать неосмотрительно, мол, они даже отгоняют от фермерского скота «дурных» кошек. На практике же мнению защитников природы противостоит мнение фермеров: «Кому пума символ дикой природы, воспетый поэтами, кому — бич божий. Горных львов надо убивать без жалости!»
И все-таки люди все чаще задаются вопросом: не пора ли сменить гнев на милость и перестать утешать себя тем, что горные львы отлично приживаются и плодятся в зоопарках? Пума рождена не для клеток, а для простора.
В. Задорожный
