Перо аккуратно вычертило контуры острова, потом другого, третьего. Стоя рядом с Ильей Авраамовым, студентом и своим помощником, Михаил Васильевич Ломоносов следил за тем, как на листе бумаги понемногу проявляется карта: линия берега, очертания островов.
Это север России. Только точна ли карта? Нет, конечно: многое нанесено приблизительно. Не столь уж известна пока северная окраина огромной страны. И все-таки эта карта точнее, чем предыдущая, которую Михаил Васильевич приложил к своей работе «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию». Не так много времени прошло с тех пор, как тот же Илья Авраамов вычертил первую карту, и вот приходится составлять вторую: с Севера получены новые ценные географические сведения.
Скоро в северные моря уйдут три корабля под командованием опытного мореплавателя Василия Яковлевича Чичагова. Цель их — пройти от Шпицбергена до самой Камчатки. Кто-то должен впервые пройти этим путем: ведь это кратчайший, самый выгодный маршрут к восточным берегам России.
Илья Авраамов наметил еще одну линию, другую. Теперь карта почти завершена. И, глядя на эту карту, становившуюся под пером чертежника все определеннее, яснее, Михаил Васильевич Ломоносов, конечно, не мог и представить, что придет время и с этой картой — сам он называл ее второй полярной картой — окажется связана интереснейшая историко-географическая загадка...
В истории географической науки имя Михаила Васильевича Ломоносова и освоение русской Арктики связаны неразрывно. Сын помора, в детстве и юности он и сам плавал по северным морям, а потом, занимаясь химией, физикой, минералогией, многими другими науками, никогда не оставлял без внимания географию, называя ее дисциплиной, которая «всея вселенныя обширность единому взгляду подвергает». И первым из русских ученых обосновал глобальные идеи научного исследования Северного Ледовитого океана и освоения Северного морского пути.
Далеко вперед смотрел Ломоносов. Многие его идеи на десятилетия опередили время. Первым из ученых он разработал классификацию полярных льдов, причем во многом она схожа с современной. Изучая опыт полярных путешественников, наносил на карту схемы морских течений в Северном Ледовитом океане. Разрабатывал для северных экспедиций научные инструменты, приборы, давая мореплавателям подробные инструкции, лично обучал штурманов...
А самая важная страница географической деятельности Ломоносова — организация полярной экспедиции Чичагова. Правда — вот парадокс! — решающим фактором здесь стала... ошибка Ломоносова. Но ведь у великих людей и ошибки, бывает, приносят немалые результаты.
«После часто повторенных опытов нашел я,— писал Михаил Васильевич,— что вода, в которой растворено было столько соли, сколько ее содержится в одинаковом количестве морской воды, не замерзает даже при самой большой стуже до твердого чистого льда. Вода эта застывает лишь в роде сала, но прозрачного и сохраняющего соленое свойство воды».
Действительно, если налить морскую воду в сосуд, она начинает замерзать при температуре около двух градусов ниже нуля и образует поначалу соленый непрозрачный лед, сало. Чтобы вода в сосуде замерзала окончательно, нужна гораздо более низкая температура. В результате опытов Михаил Васильевич Ломоносов и пришел к выводу: в высоких широтах Северный Ледовитый океан свободен ото льда, там возможно судоходство. А как же льды возле северного побережья России? Ломоносов делает вывод: «Ледяные поля, или стамухи, берут свое начало в устьях больших рек, вытекающих из России в Ледовитое море».
Однако в природе образование льда происходит иначе, чем в лабораторном сосуде. В самом деле, только что образовавшийся из морской воды лед содержит в себе капсулы рассола. Постепенно рассол стекает, и морской лед становится пресным, прозрачным и крепким. Так что морская вода замерзает, льды образуются и в самом океане.
Экспедиция В. Я. Чичагова, которая должна была, по мысли Ломоносова, пройти свободной ото льда водой, не принесла, естественно, тех результатов, на которые рассчитывал Михаил Васильевич. Впрочем, самому ему уже не довелось узнать о плавании: он умер 15 апреля 1765 года, а три корабля организованной им экспедиции — «Чичагов», «Панов», «Бабаев» — вышли из Колы 9 мая 1765 года.
Несколько дней спустя корабли дошли до острова Медвежьего и после остановки двинулись дальше. К 23 июля достигли широты 80°26'. Впереди лежали непроходимые льды. «За неизмеримым количеством льда во все время нашего плавания как гренландского берега, так и сквозь льды проходу не усмотрено»,— написал мореплаватель в отчете.
В мае следующего года Василий Яковлевич повторил попытку. Придерживаясь маршрута, намеченного М. В. Ломоносовым — от Шпицбергена к Камчатке,— те же три корабля сумели подняться еще выше — до 80° 30' северной широты. Ни одно из судов до этого не поднималось так высоко в арктические широты, ни одно из судов не было столь близко от Северного полюса!
И снова кораблям путь преградили сплошные льды. Чичагов вновь был вынужден отступить. Не было найдено свободной воды, снова не удалось пройти «от Шпицбергена к Камчатке». И все-таки сколь много удалось сделать Чичагову! Его полярная экспедиция собрала огромный научный материал, подтвердила открытый Ломоносовым закон «большого дрейфа» — движения льдов Северного Ледовитого океана с востока на запад. Проводились метеорологические наблюдения, которые, по сути, принесли первые достоверные сведения о закономерностях погоды в северных широтах. Мореплаватели измеряли глубины, исследовали морские грунты, собирали исторический материал о поморском быте, поморском кораблестроении. Такими были конкретные научные результаты экспедиции, организованной по проекту М. В. Ломоносова. Немалые, весомые...
Кажется, все, что сделал М. В. Ломоносов в географии Арктики, давно уже известно исследователям. Изучены взгляды ученого на закономерности движения льдов и направлений морских течений, на причины, обуславливающие арктический климат; известны взгляды на самые принципы организации полярных экспедиций — ведь он давал конкретные рекомендации о маневрировании судов, о порядке выхода на неизвестный берег, об установке маяков в холодных водах, о наблюдениях полярных морей... И все-таки нет-нет и добавится к тому, что уже известно о работе М. В. Ломоносова по изучению Арктики, какая-то новая крупица. Вот, например, вторая полярная карта, составленная под руководством Ломоносова, с которой начался этот рассказ. Долгое время она считалась безвозвратно утраченной, остались лишь словесные описания ее, а между тем... Не так давно интереснейшую историко-географическую находку сделал известный ленинградский ученый, научный сотрудник Института этнографии АН СССР Борис Петрович Полевой.
Сначала мы долго поднимались по крутым, почти отвесным лестницам. Потом по винтовой. Виток, еще десяток витков. Но вот наконец лестница кончилась, и мы оказались в просторном круглом помещении, которое почти целиком занимал... глобус.
Как оказалось, этот глобус-гигант — диаметр его больше трех метров — можно рассматривать не только снаружи: на его поверхности есть небольшой люк. Внутри глобуса установлен круглый стол, который опоясывают сиденья. Когда-то сюда могли одновременно войти «двенадцать персон», чтобы смотреть на вращающиеся вокруг них картины созвездий, нарисованные на внутренних стенках. Снаружи — очертания материков, моря, острова, внутри же — своеобразный планетарий, первый, как считают ученые, планетарий в России.
Уникальный глобус, помещенный в башне, что венчает здание знаменитой ленинградской Кунсткамеры, верхние этажи которой теперь занимает музей М. В. Ломоносова, долго находился на реставрации. К 275-летию со дня рождения великого помора экспозиция музея открыта заново. Мне выпала редкая удача: пока очень немногим удалось заглянуть внутрь глобуса. А история его такова: гигантский глобус в 1713 году был подарен Петру I шлезвиггольштинским герцогом Фридрихом. Но во время пожара в Кунсткамере в 1747 году глобус сгорел; его отреставрировали на основе сохранившегося каркаса и стали именовать большим академическим глобусом.
— Кунсткамера была одним из важнейших центров Академии наук в середине XVIII века,— рассказывает Борис Петрович Полевой.— На вершине ее башни помещалась астрономическая обсерватория, этажом ниже стоял большой академический глобус. Без сомнения, Михаил Васильевич Ломоносов хорошо знал географические контуры, нанесенные на его поверхность. Быть может, не раз, глядя на его северное полушарие, сравнивал «глобусный вариант» со своими собственными географическими построениями. Многие географические труды Ломоносова сопровождались подробными географическими картами, составленными под его руководством. Но поговорим об одной из них, второй полярной карте...
Предыстория этой карты читателю уже знакома. Вот несколько дополняющих деталей, которые я услышал от Полевого.
...1763 год. До экспедиции В. Я. Чичагова остается два года. В это время ученый закончил свой труд «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию». Красноречивое название! Оно хорошо показывает, какое внимание уделял Михаил Васильевич идее использования кратчайшего пути в Тихий океан. В работе собраны наблюдения многочисленных путешественников о состоянии льдов, о морских течениях и ветрах в Северном Ледовитом океане. К сочинению была приложена составленная под руководством Ломоносова карта всей Арктики, выполненная в виде круга, так называемая циркумполярная карта. На ней были нанесены — в соответствии с географическими представлениями того времени, подчас ошибочными,— все известные арктические земли и острова.
Но вскоре Ломоносову довелось встретиться с несколькими купцами, организаторами промысловых экспедиций в Тихом океане. Им было известно, что русские «промышленники» плавали с Камчатки на Алеутские острова вместе с мореходом Степаном Глотовым и жили на островах четыре года.
В своем кабинете, расположенном в том же здании Кунсткамеры, Борис Петрович продолжает рассказывать:
— Участники экспедиции Глотова составили подробную карту тех мест, где побывали. Им помогали в этом местные жители. Михаил Васильевич записал любопытный рассказ одного из своих собеседников о том, как островитяне «простым, однако весьма понятным образом» смогли показать путешественникам, как выглядит этот район, «начертив на ровном песке острова или назначив их камнями по расстоянию и положению: большие острова крупными, малые мелкими, круглые круглыми, неровные угловатыми...».
Очень интересно и то, как русские мореходы скопировали такой чертеж. Ведь у них, поясняет Полевой, не было с собой ни чернил, ни краски. Зато была под боком цветная глина, а также обугленная лучина — все это вполне годилось вместо карандашей и красок. Выполненную таким образом карту мореходы отправили бывшему сибирскому губернатору Ф. И. Соймонову, человеку образованному, в прошлом мореходу и картографу. Эта карта весьма заинтересовала Соймонова; он велел снять с нее копии и послать в Петербург: одну копию в Академию наук, а другую — императрице Екатерине II.
Карты, полученные в Петербурге, имели большой недостаток: они были без градусной сетки, так что по ним нельзя было определить координаты тех или иных земель. Степан Глотов и его спутники Савин Пономарев и Петр Шишкин, принимавшие участие в составлении карты, не были знакомы с элементарной математической картографией. Когда копия оригинальной карты попала к М. В. Ломоносову, он решил все данные с нее перенести на карту с градусной сеткой.
В 1764 году Михаил Васильевич опубликовал «Прибавление второе, сочиненное по новым известиям...». В этой работе ученый подробно рассказывает о второй полярной карте, которая была выполнена под его руководством, о том, как он наносил на градусную сетку «новые острова».
Известно, что беловой экземпляр выполненной карты М. В. Ломоносов представил правительству. Известно, что императрица Екатерина II была очень довольна работой ученого. Копию этой карты она послала Ф. И. Соймонову; сохранилось письмо Соймонова от 17 июня 1764 года, в котором он благодарит императрицу за то, что она прислала «секретную о найденных Американских островах, сочиненную господином Ломоносовым карту...».
А потом следы второй полярной карты М. В. Ломоносова надолго затерялись. Много позже исследователи ссылались на нее, основываясь на подробном описании в «Прибавлении втором...», как, например, известный советский историк М. И. Белов, автор капитального труда «Арктическое мореплавание с древнейших времен до середины XIX века».
«В «Прибавлении втором...»,— как пишет историк,— Ломоносов особо рассмотрел плавание на острова Унимакк и Алахшах, совершенное Степаном Глотовым... Это плавание Ломоносов поставил в связь с развиваемой им гипотезой свободного, более теплого моря в районе полюса.
Новые открытия, как видно из второй полярной карты Ломоносова, представлялись ему возможными на полпути от Шпицбергена на Камчатку. Внимательно следя за новейшими известиями о русских открытиях, Ломоносов делал все, чтобы немедленно извлечь из них пользу для экспедиции Чичагова...»
Итак, вторая полярная карта М. В. Ломоносова долгое время считалась утерянной. Ее тщетно искали в различных библиотеках и архивных фондах. Как же все-таки удалось напасть на ее след Б. П. Полевому?
Здесь-то, пожалуй, и начинается самое интересное. Ученый сделал открытие, как говорят, «на кончике пера», с помощью теоретических вычислений, подобно тому, как астрономы У. Леверье и Д. Адамс, работая независимо друг от друга, доказали, что в Солнечной системе должна существовать еще одна планета. Действительно, астрономы нашли ее в указанном учеными месте, и она была названа — Нептун.
— Прежде всего на основе тщательного изучения текста «Прибавления второго...», некоторых других источников — писем Ф. И. Соймонова и Екатерины II, я попытался точно представить, как могла выглядеть вторая полярная карта, составленная под руководством М. В. Ломоносова,— рассказывает Борис Петрович.— Ясно было, что на ней изображены «новонайденные» острова на севере Тихого океана. То, что они относились скорее всего только к восточному полушарию, вело к предположению: вторая карта могла быть выполнена не в виде круга, как первая, а полукруга. Известно было количество нанесенных на ней новых островов — согласно описанию Степана Глотова. Я не буду перечислять другие внешние признаки второй полярной карты. Можно лишь сказать, что, когда подробный список примет был составлен, карта, по сути, уже была гипотетически реконструирована, причем достаточно полно. А после этого у меня возникло желание еще раз пересмотреть русские карты северной части Тихого океана, относящиеся ко второй половине XVIII века...
Борис Петрович Полевой заново исследовал богатейшую коллекцию рукописных карт, что хранится ныне в отделе рукописной и редкой книги библиотеки Академии наук СССР. В 1946 году была опубликована опись этих карт. В описи было и такое название: «Северное побережье Северной Америки и Чукотский нос». Но ведь именно этот район, судя по описаниям, и был изображен на второй полярной карте М. В. Ломоносова... И когда исследователь взял эту карту в руки, он был поражен: она точно соответствовала созданной им «гипотетической модели».
Но были, однако, и практические доказательства того, что это действительно искомая карта: она была выполнена в той же самой проекции, что и первая, теми же самыми красками с характерным цветным окаймлением берегов; очертания берегов Лабрадора, Исландии и частично Гренландии были явно скопированы с первой карты...
Так появилась на свет искомая карта... или ее копия?
Если взять лупу, можно увидеть на этой карте маршрут плавания некоего Кулькова: «путь Кулькова с товарищи на новые острова» и «путь Кулькова с товарищи с новых островов». Загадка... Дело в том, что в трудах М. В. Ломоносова нет упоминания о плаваниях Кулькова. Однако не так давно нашелся документ под названием «Известия, собранные из разговоров вологоцкого купца Федора Афанасьева Кулькова о так называемых Олеутских островах, в Санкт-Петербурге 1764». Документ относится к самому началу 1764 года. Видимо, М. В. Ломоносов знал о нем, поэтому счел нужным нанести на свою карту данные о плавании Ф. А. Кулькова.
Довольно странной может показаться и фраза под картой: «На островах оставлены с оригинальной карты все нумеры, а копирована сия карта с копии». Может создаться впечатление, что найденная карта — это копия с копии. Но вспомним, однако, что М. В. Ломоносов «оригинальной картой» называл карту, составленную самими участниками плавания Степана Глотова, а ее копией — копию, которую прислал в Петербург Ф. И. Соймонов. Так что фразу на карте можно понять так, что на ней «новые острова» копировались по соймоновской копии...
— И все-таки, видимо,— говорит Борис Петрович Полевой,— находку надо считать ранним, черновым вариантом второй полярной карты М. В. Ломоносова. Есть на ней некоторые ошибки, они заставляют думать о том, что беловой экземпляр, тот, что послал ученый Екатерине II, был значительно точнее, совершеннее. Значит, перед историками остается задача — найти этот беловой экземпляр или копию с него — ту, что императрица послала, как мы знаем, Ф. И. Соймонову...
Как бы то ни было, интереснейшее открытие сделал ленинградский исследователь! И тем более поразительно, что карта, найденная им, и прежде не раз попадалась на глаза историкам, работавшим в библиотеке Академии наук в Ленинграде, только никак не могли они заподозрить, что имеют дело со второй полярной картой, от которой, как считалось, никаких следов не осталось.
Ну а что дает открытие Б. П. Полевого историкам и географам? Немало. Старая карта позволяет проследить эволюцию географических взглядов великого ученого. Нанеся на карту множество новых островов, он отказался от бытовавших в ту пору неверных, иногда фантастических представлений о географических объектах в районе Северной Америки. Михаил Васильевич попытался наметить новые контуры северо-западных берегов Америки...
Впрочем, не будь даже этого, новая находка все равно оказалась бы бесценной: еще одна крупица громадного научного наследия великого русского ученого, в многообразной деятельности которого достойное место занимала и географическая наука. Сколько еще таких крупиц будет собрано исследователями?
...Идут сегодня Северным морским путем караваны судов, которые ведут мощные ледоколы «Сибирь», «Россия», «Ленин». Когда-то, больше двух веков назад, морские караваны мысленно проводил по своей карте Михаил Васильевич Ломоносов.
Владимир Малов
