В Париже часто идет дождь. То монотонно стучит в окно или по зонтику, то обрушивает на зазевавшихся прохожих каскады воды, то бросает в лицо горсти мельчайшей водяной пыли — тогда он называется «крашэн». Кто сказал, что город дождей — Лондон?
Еще чаще над Парижем нависают тучи различных оттенков серого цвета. Когда через прорехи в облаках пробивается солнце и лучи дотягиваются до деревьев и домов, людей и мостовых, в голову неизменно приходит мысль: только здесь могли творить Ренуар, Дега, Моне, Сезанн, Брак, Марке, Дюфи, только здесь художник может так увидеть город и природу, как увидели импрессионисты и их последователи. Действительно, повседневные парижские виды очень импрессионистичны — то есть «впечатляющи».
Когда по крышам, цепляясь за телевизионные антенны, стелются серенькие клочья облаков, отхватывающие половину Эйфелевой башни, когда небо наливается влагой, а полотнища национального сине-бело-красного флага ветер рвет с флагштоков, французская столица приобретает особенно торжественный вид. Тогда оживает даже громада Лувра, одиноко раскинувшаяся вдоль набережной Сены.
Десять слоев истории
«Начиная с арки Карузель до улицы Мюзе, всякий человек, пусть даже приехавший в Париж на несколько дней, заметит покосившиеся фасады десятков домов, обескураженные хозяева которых не проводят никакого ремонта. Эти здания остались от старинного квартала, который постепенно разрушается». Так описал этот район великий французский писатель Оноре де Бальзак в романе «Кузина Бетта». Речь шла о квартале, непосредственно примыкавшем к Лувру. Прошло несколько лет после выхода книги в свет, и по приказу императора Наполеона III этот район, ставший к тому времени известным парижским гнездом преступности и нищеты, был полностью уничтожен. На его месте расположился центральный двор Лувра — двор Наполеона.
Сейчас, сто с лишним лет спустя, здесь снова строительная лихорадка.
...Солнце беспощадно пекло затылок и накаляло камни. Иногда прилетали короткие порывы ветра, закручивали вихри песка и уносили его к саду Тюильри. Мы бродили по раскопу во дворе Наполеона с руководителем работ Ивом де Кишем. Он привычно оглядывал свое хозяйство, иногда на ходу давал какие-то указания. Замедленные движения, обстоятельная речь, иссиня-черные волосы, обаятельная улыбка, запрятанная в черные усы. Ив де Киш слывет одним из самых опытных археологов Франции.
— Какие задачи мы ставим перед собой? — переспрашивает он.— Во-первых, изучаем топографию этой части города, пути его развития начиная примерно с начала нашей эры до середины девятнадцатого века, когда двор Наполеона был окончательно вычеркнут из городской жизни. Во-вторых, исследуем производство, потребление, торговые связи местных жителей на протяжении всех этих веков...
Раскопки во дворе Наполеона — уникальный во Франции эксперимент. Впервые происходят столь обстоятельные и полные работы, охватывающие значительную площадь в самом центре столицы.
Все началось после того, как был утвержден план реконструкции Лувра. Он состоит из двух важных этапов. Первый — перевод министерства финансов, которое занимает все северное крыло дворца, в новое здание. Второй — строительство стеклянной пирамиды во дворе Наполеона с соответствующими подземными помещениями и службами, что позволит освободить многие залы дворца для экспозиции. Вот на месте, предназначенном для пирамиды, и проводятся раскопки.
— Мы начали с того, что изучили самые старинные чертежи города, архивные документы,— рассказывает Ив де Киш.— На том участке, где мы с вами сейчас стоим, раньше пролегали улицы, жили люди. Изучать городскую историю на примере района, непосредственно примыкавшего к королевскому дворцу, особенно интересно. Ведь старейшие культурные слои относятся к первому тысячелетию — от первого до десятого веков, когда жители занимались сельским хозяйством. Потом — с X по XII век — следы какой-либо сельской или городской деятельности отсутствуют. С XII века начинается формирование города — урбанизация территории. Процесс ускорился в XIV веке, а через два с лишним столетия, при короле Генрихе IV, достиг апогея. Далее наблюдается упадок квартала, и, наконец, в 1852 году история ставит на нем точку.
Ив де Киш показывает одну за другой фотографии, на которых запечатлены различные стадии работ. Вот брусчатка улицы Фроманто: было известно, что некогда она связывала набережную Сены с существующей до сих пор улицей Фобур Сент Онорэ. После тщательного изучения предметов, сохранившихся в этом слое, археологи разобрали брусчатку, чтобы спуститься глубже — в предыдущий пласт истории. Улица Фроманто исчезла навсегда, оставшись лишь на фотопленке. Такова неизбежная плата за археологическое знание.
...В маленькой времянке, разместившейся во дворе Наполеона, приютилась скромная выставка. Тут собраны образцы того, что найдено во время раскопок. Древние монеты, венецианское стекло, китайский фарфор эпохи династии Мин, осколки костей животных... Последние находки, например, позволили составить представление о том, чем питались парижане различных социальных слоев на протяжении столетий, какие культуры выращивали, откуда что привозили. Не обходится и без курьезов. Так, медвежья кость рассказала о том, что в свое время в окрестностях королевского дворца существовал зверинец.
Куча курительных трубок позволяет догадаться, что здесь, очевидно, находилась мастерская. Неподалеку найден клад серебряных монет. Неизвестный надежно спрятал свое сокровище, а оно так и не принесло ему счастья в жизни. Однако для ученых, работающих во дворе Наполеона, научная ценность какого-нибудь осколка свиной кости или средневековых виноградных косточек может превысить рыночную ценность золота и серебра.
Сейчас раскопки закончились. Около трех гектаров парижской земли просеяны, изучены, сфотографированы и запротоколированы. Я был приглашен на раскопки Ивом де Кишем в день, когда археологи представили миру сенсационное открытие: мастерскую Бернара Палисси, французского ученого и художника-керамиста XVI века, который, в частности, достиг совершенства в искусстве фаянса. Извлеченные на свет модели из терракоты и гипса позволят теперь специалистам разгадать секреты творчества замечательного мастера.
Если, конечно, находки удастся сохранить, что с экспонатами Лувра, увы, случается не всегда. Здесь мы сделаем небольшое отступление и обратимся к важной теме — проблеме безопасности бесценных коллекций.
«Бельфегор», или Фантом Лувра
В Лувре появилось привидение. Оно приходило по ночам, задевало за статуи полами черной мантии и выделывало какие-то странные манипуляции перед изваянием финикийского бога Бельфегора. Привидение было неуловимо. Те, кто пытался поймать его, пасовали перед сверхъестественной силой. Полиция сбилась с ног. Как вдруг один молодой человек...
Как и двадцать лет назад, когда вышел на телеэкраны этот сериал, вновь вся Франция в течение месяца по вечерам застывала перед телеэкранами. Улицы городов пустели, откладывались деловые и амурные встречи, все запирались по домам, ожидая, как повернутся события в очередном эпизоде серии «Бельфегор». Кто скрывается за таинственной маской? Какую тайну хранит Фантом?
Моя впечатлительная жена, как, наверное, многие другие, начинала дрожать, когда в темных коридорах ночного Лувра неведомо откуда появлялась фигура в черном плаще и железной маске...
Немудрено, ведь и в реальной жизни в стенах дворца разворачиваются таинственные (попросту — криминальные) истории.
«В пятницу, в середине дня, в парижском музее Лувр три скульптуры, относящиеся к восемнадцатому веку, были повреждены человеком, которого охранники музея передали в руки полиции»,— отстукивает очередное сообщение телетайп агентства Франс Пресс.
Сообщение, выхваченное из моря повседневной информации, не произвело особой сенсации. Небольшая реставрация — и статуи снова окажутся на своих местах, и никто, глядя на них, не подумает, будто они не понравились какому-то Жану Клоду Сонье, тридцати лет, угодившему прямо из полицейского участка в сумасшедший дом.
Однако знаменитая «Джоконда» Леонардо да Винчи не случайно отделена от посетителей пуленепробиваемым стеклом. В декабре 1956 года очередной безумец набросился на полотно с ножом. Мона Лиза отделалась тогда легким испугом и не потеряла легендарной улыбки. В феврале 1979 года варвар, оставшийся неизвестным, поцарапал несколько луврских картин. Совершил святотатство и скрылся в разношерстной толпе, которая ежедневно растекается по величественным коридорам бывшего королевского дворца, а ныне самого крупного — наряду с ленинградским Эрмитажем — музея мира. Даже современные электронные средства не гарантируют стопроцентную сохранность.
— Нет, нет и нет! Я не могу ни вам, ни кому-либо другому рассказать, как у нас обеспечивается безопасность коллекции Лувра.— Жак Мюландер, тогда директор музея, был категоричен.— Поймите меня правильно! Ведь если опубликовать, как мы охраняем Венеру Милосскую,— значит, потенциальные грабители получат колоссальное подспорье.
Немалые заботы директора иллюстрирует хотя бы факт распределения обязанностей среди 650 сотрудников музея: больше трехсот из них — охранники, сто человек ведут научную работу, сто двадцать занимаются реставрацией... Около двухсот залов дворца, разделенных на семь отделов, хранят античные древности, скульптуры, живопись, графику и мебель, драгоценности и посуду.
Музейная история Лувра ведет отсчет с 27 июля 1793 года, когда якобинцы решили устроить здесь «Центральный музеум искусств». Правда, и до революции, при Бурбонах, отдельные работы из королевского собрания демонстрировались публике.
В годы революции и наполеоновских войн коллекция Лувра быстро разрослась за счет реквизиций у аристократов и конфискаций в ходе военных кампаний за границей. На протяжении XIX столетия государство пополняло запасники музея.
К концу прошлого столетия собрание Лувра сложилось в своем нынешнем виде. Но музей — это не только сама экспозиция. Это обслуживание миллионов посетителей, организация работы, реставрация, исследования, новые приобретения. Не случайно Лувр поддерживает тесные связи с советскими музеями, особенно с Эрмитажем.
— Наши музеи можно назвать братьями,—говорил Жак Мюландер.— Они сравнимы по своей истории, размерам, богатству и представительности коллекций, по числу посетителей и известности. Собрания Лувра и Эрмитажа взаимно дополняют друг друга...
Покинем Жака Мюландера и спустимся на два этажа ниже.
— Что вы считаете главным в вашей работе? В чем ее смысл?
За окном жаркий майский день.
Вдоль набережной Сены несется поток автомобилей, а в кабинете директора Управления национальных музеев Франции прохладно и уютно. Кипы книг и бумаг, огромное зеркало (как-никак королевский дворец), удобный рабочий стол. За ним — Юбер Ланде, худой, улыбчивый человек, возглавляющий все французские государственные музеи.
— Самое важное — обеспечить сохранность национального достояния,— отвечает он.— Это первое дело, первая забота. Сохранить и спасти для будущих поколений. Второе — показать это достояние публике. Не просто показать, а отобрать самое интересное и дать подробные разъяснения. По возможности, надо стремиться к тому, чтобы музеи не были заведениями для элиты, а притягивали к себе массы.
— Добиться золотой середины здесь, мне кажется, трудно...
— Конечно. Можно все произведения искусства запрятать в сейф, одеть в броню и успокоиться. Естественные факторы — свет, влажность — не будут портить шедевры, и ворам не добраться. Может, таким путем вы и спасете произведения искусства. Но бронированный музей мертв и неинтересен. Это абсурд. Ведь оттого, что Мона Лиза упрятана за бронированное стекло, страдают сами посетители...
«Джоконда», которую решили украсть
«Джоконда» — жемчужина коллекции Лувра. Через лабиринты залов, коридоров и переходов именно к ней выводят специальные указатели. Эта картина в определенном смысле может считаться одной из родоначальниц луврского собрания. Сам великий Леонардо подарил Мону Лизу Франции в знак благодарности за оказанное ему гостеприимство.
Теперь представим себе: в понедельник 21 августа 1911 года, между 7 и 8 часами утра, «Джоконда» исчезла. На заброшенной лестнице была найдена пустая рама...
Первым за пропажу «Джоконды» поплатился тогдашний директор Лувра Омоль. В день похищения он спокойно отдыхал в горах, но был немедленно отозван из отпуска. Затем его сняли с должности.
Второй человек, который фигурировал при расследовании дерзкого преступления, носил фамилию Жери-Пьере. Этот «любитель редкостей» имел обыкновение таскать из Лувра всякую мелочь.
Однажды луврский воришка заявился к Аполлинеру, секретарем которого считался, неся под пиджаком симпатичную статуэтку. Поэт выгнал Жери-Пьере и вдогонку дал ему такой совет: вернуть похищенное в Лувр через газету «Пари-журналь», не сообщая своего подлинного имени. В этом издании, кстати, сам Аполлинер и сотрудничал.
С жадностью набросились газетчики на сообщение о похищении «Джоконды»! В первых рядах был и «Пари-журналь». А тут еще непонятная история с возвращением бюста, похищенного Жери-Пьере, да похвальба воришки, вздумавшего болтать повсюду, будто именно он украл и «Джоконду»... Короче, полиция быстро вышла на след хвастуна, но, упустив самого Жери-Пьере, занялась его связями...
Портрет женщины с загадочной улыбкой через два года и четыре месяца после исчезновения обнаружился в недорогом гостиничном номере во Флоренции. Главный персонаж этой невероятной истории скромно записал себя в книгу жильцов гостиницы «Альберго де Триполи» так: Леонардо, художник из Парижа.
На самом деле «художника Леонардо» звали Винченцо Перуджа. Он был уроженцем североитальянского города Комо. К краскам и кистям Винченцо действительно имел отношение — был маляром. В 1911 году вместе с бригадой строителей он ремонтировал некоторые залы Лувра. Перуджа был возмущен тем, что там выставлено множество картин итальянских мастеров, вывезенных французами с его родины. Маляр тщательно изучил музей и, выждав удобный момент, унес Мону Лизу. Так она оказалась на стене его мансарды в X округе Парижа. Два года великая картина разделяла скромную жизнь маляра-иммигранта.
Похитителя подвел опять-таки патриотизм. Он послал по почте флорентийскому антиквару Джери предложение... купить «Джоконду» при непременном условии, что она останется в Италии. Торговец собрался было выкинуть странное письмо, но на всякий случай сообщил в полицию, а уж там разработали соответствующую операцию. Винченцо прибыл во Флоренцию с «товаром» и попался. Самая знаменитая картина в мире лежала под фальшивым дном белого деревянного чемодана. Грабитель отделался легким приговором — годом тюрьмы (утверждают, что у него оказался потрясающий адвокат), а Мона Лиза вернулась в Лувр. Это произошло 4 января 1914 года.
Однажды в 1190 году
Вернемся к раскопкам.
Двор Наполеона — не единственная часть дворца, где работали археологи.
— Мы нашли весь фундамент замка XII века,— рассказывает археолог Мишель Флери, руководящий раскопками в небольшом внутреннем дворике, носящем название Квадратного.— Его велел построить король Филипп II Август для обороны Парижа. В те времена в случае опасности Сену перегораживали цепями. С одной стороны они крепились к замку, а с другой — к башне Нель, которая располагалась как раз напротив, на левом берегу реки.
Именно эта крепость стала основой будущего Лувра — королевского дворца. Тогда это место было далеким пригородом Парижа. Откуда взялось название Лувр (Louvre), точно не установлено. Самая расхожая версия состоит в том, что оно родственно слову «волк» — «loup», «лу». Директор музея Жак Мюландер говорил мне, что здесь разводили специальных собак для охоты на волков — «луврье». Другие исследователи привлекают для сравнения древнесаксонское слово — «lower», означавшее «крепость», «цитадель». Есть схожее среднеголландское слово «love» — галерея. Наконец, в изданной лет сто назад «Истории Парижа» я нашел еще один след: к северу от парижского пригорода Сен-Дени находилась деревня Лувр (Louvres), упоминание о которой обнаружено в текстах XII века...
Филипп II Август был крупным фортификатором. За время его правления было построено много крепостей по образцу столичной. Парижский замок имел квадратную планировку, на каждом углу находилось по башне, а в центре вздымалась мощная цитадель тридцатиметровой высоты. Стены были окружены двенадцатиметровым рвом. Цитадель служила одновременно главным укреплением крепости, арсеналом, архивом, сейфом, где хранились главные ценности королевства, и тюрьмой для самых важных заключенных. Ничего удивительного — пленники были частью казны, тем, что сейчас в банковском деле зовется «авуарами»: ведь за них можно было получить богатый выкуп. Именно здесь, например, содержался в заточении Ферран, граф Фландрии, плененный французами в 1214 году во время знаменитого сражения рыцарских конниц при Бувине.
Впрочем, Филипп II Август жил еще во дворце на острове Сите. Королевской резиденцией Лувр стал позже.
Столица разрасталась. В начале тринадцатого века в ней жило 120 тысяч человек, насчитывалось триста улиц, основные из которых король велел замостить.
В середине XIV века король Карл V приказал окружить Париж новой крепостной стеной, и Лувр потерял свое военное значение в системе обороны города. Туда переехал сам венценосец и, что особенно важно для нашей темы, его знаменитая библиотека. Появилась специальная библиотечная башня. В ней хранилась тысяча рукописных книг, которыми очень дорожил король, прозванный современниками Мудрым за многознание. Это собрание стало основой Национальной библиотеки Франции.
Карл V Мудрый стремился придать жилой вид мрачному сооружению Филиппа Августа. Были пристроены новые крылья дворца, тяжелые боевые башни увенчали изящные остроконечные крыши, флагштоки.
После смерти Карла V здесь снова поселилось запустение. Полвека замок стоял заброшенным. Короли и двор предпочитали парижские дворцы Сен-Поль и Турнель или же уютные замки в долине Луары. В Туре, административном центре департамента Эндр и Луара, мне рассказывали, смешивал шутку с обидой, что был момент, когда этот город реально соперничал с Парижем в борьбе за право стать столицей Франции...
Следующая дата в истории Лувра — 1527 год. Король Франциск I остался без денег; дабы пополнить казну, он решил взять контрибуцию с парижан. Но чтобы подсластить пилюлю, король решил польстить тщеславию жителей города и объявил, что возвращается жить в Париж. В Лувре начались работы. Цитадель была снесена. Внешняя крепостная стена — тоже. На ее месте разбили сад. Однако лишь через двадцать лет Франциск I отдал приказ Пьеру Леско приступить к строительству нового дворца на месте срытой крепости. Архитектор продолжил работу и при следующих королях — вплоть до своей смерти в 1578 году.
Скучновато перечислять, при каком короле какой архитектор что построил, что сломал. Доделки и переделки Лувра продолжались бесконечно. При чреде Людовиков, при Наполеонах (первом и третьем) та или иная часть дворца обязательно стояла в лесах.
И сейчас Лувр, как водится, окружен забором, подогнана современная строительная техника, снуют рабочие в касках. Вновь идут работы — строительство пирамиды, переделка всего дворцового комплекса. К 1988 году здесь должен возникнуть Большой Лувр, который наконец сможет полностью стать музеем.
...Честно признаюсь — свободным от стройки этот дворец я не видел никогда. Все время, пока я работаю в Париже, там что-то делается.
В общем, это естественное состояние Лувра, которое длится с 1190 года. Каждая эпоха добавляет свой кирпич.
Пирамида
Именно поэтому меня нисколько не смущает (и здесь я выражаю исключительно собственное мнение) знаменитая пирамида, на описание и оценку которой изведены уже тонны типографской краски и часы эфирного времени. Это оригинальное строение будет вкладом конца XX столетия в почти тысячелетнюю историю дворца. Оно куда лучше автомобильной стоянки, которая до недавних пор существовала во дворе Наполеона. Почему сто лет назад пристраивать новое крыло к части дворца, возведенной по приказу Екатерины Медичи, или сносить дворец Тюильри, который замыкал прямоугольник Лувра, было оправданно, а ныне поставить невысокую — ниже дворцовых крыш — прозрачную пирамиду во дворе —неоправданно?
Все помнят историю Эйфелевой башни: когда на берегу Сены инженер Александр Гюстав Эйфель начал строить «железное чудище», какой разразился скандал! Триста деятелей культуры — в том числе Ги де Мопассан, Александр Дюма-сын, Шарль Гуно, Леконт де Лиль, архитектор парижской оперы Шарль Гарнье и многие другие — написали знаменитый протест против уродования столицы.
А что для вас сегодня служит символом Парижа? Правильно. Для меня тоже, как и для миллионов людей в мире, символ французской столицы — именно Эйфелева башня. Так что стоит подождать несколько десятилетий, прежде чем выносить окончательные суждения о достоинствах и недостатках пирамиды Лувра. Тем более что пирамиды еще нет. Правда, неизбежны вопросы: «Но какой в ней толк? Зачем ее строить? Зачем вообще там что-то строить?»
— Главная проблема, с которой я сталкиваюсь как директор,— делился своими трудностями Жак Мюландер,— это обеспечение спокойного входа в музей, организация потоков посетителей. Сейчас возможности Лувра, мягко говоря, на пределе. Посмотрите сами — стена из спин, толкотня перед каждой картиной...
Заблудиться в Лувре просто. Не спасает даже самый доходчивый путеводитель. Признаюсь: я только с третьего раза стал ориентироваться в лабиринте залов, коридоров, переходов и лестниц.
У туристов, особенно иностранных — а это 70 процентов посетителей,— жесткий маршрут от Венеры Милосской до «Джоконды». Но кто-то приходит специально в раздел египетских древностей, другого интересует скульптура, третьему хочется взглянуть на французских романтиков.
Пирамида и подземный городок обслуживания, который она прикроет, позволят направить каждого посетителя именно туда, куда ему надо. Готов целый день отдавать искусству — пожалуйста на большой тур. Всего два часа времени? Маршрут по сокращенной программе. Хочется посмотреть только Чимабуэ и Джотто — тогда прямо и вверх. Распределение потоков посетителей — одна из задач реконструкции.
Вторая — создание помещений для многочисленных служб музея: административных комнат и библиотеки, залов для научных конференций и мастерских реставраторов, кафетериев и гардеробов, запасников и подземных гаражей. Как уверяют парижские специалисты, в полноценном музее площади экспозиции и служебных помещений должны быть равны. В современном Лувре это соотношение составляет восемь к двум. После завершения строительства Большого Лувра (с пирамидой и выселением министерства финансов) оно составит 6:4, при этом площадь под экспозицию значительно увеличится.
— Главный музей Франции сталкивается со множеством проблем,— говорит Юбер Ленде.— Число посетителей прирастает ежегодно на 5—6 процентов, а помещения те же. На существующих площадях мы не в силах совместить прием, распределение и информационное обслуживание посетителей Лувра. Современная инфраструктура музею, да еще такому, жизненно необходима. Вариант с пирамидой? Что ж, по-моему, это здорово.
— Давно появилась идея взяться за Лувр?
— Сама по себе мысль не нова. Но конкретно все началось в 1982 году. Тогда было принято принципиальное решение вывести из дворца министерство финансов. С тех пор и начались работы. Сначала — подготовка проектов, а теперь мы находимся в стадии реализации.
— Насколько возрастет число экспонатов, выставленных на обозрение?
— Примерно на пятую часть.
— А когда все будет закончено?
— Кто же вам сейчас это точно скажет? — смеется Ленде.— Мы рассчитываем, что полностью все завершится лет через десять.
Короли были и умирали, правительства меняли друг Друга; очень часто их деяния предавались забвению, а Лувр стоял, стоит и будет стоять, украшаясь и хорошея, оставаясь памятником труду и таланту французского народа, его строительному гению, запечатлевшему в камне историю своей страны.
Будущий Большой Лувр вместе со своей — пусть пока спорной — пирамидой положит начало архитектурному комплексу, который охватит половину города. От Лувра протянется стрелой центральная аллея сада Тюильри. Минуя египетский обелиск в центре площади Согласия, перспектива продолжится Елисейскими полями и упрется в Триумфальную арку на площади Звезды, а отсюда прямые проспекты поведут к новому району Парижа — Дефанс, состоящему из суперсовременных небоскребов. Комплекс завершится 105-метровой аркой Дефанс, которая сооружается на границе этого района — спутника столицы.
Прямая связь прошлого и будущего.
Москва — Париж
Никита Ермаков, корр. ТАСС в Париже — специально для «Вокруг света»
