Как и многие другие парные танцы, аргентинское танго — порождение определенного региона (как арагонская хота или неаполитанская тарантелла) и исторического момента (как, скажем, мазурка, чарльстон или мамбо). Однако, в отличие от них, оно одно смогло пережить свое время и покорить мир. Его история полна падений и взлетов. Родившись в последней трети XIX века на берегах Ла-Платы, в 1910-х годах танго завоевало Европу, в 1940-1950-х — пережило золотой век в Буэнос-Айресе, после чего на многие годы ушло в тень с тем, чтобы возродиться в 1990-х и к началу нового тысячелетия пережить настоящий бум.И если сейчас — лучший момент для того, чтобы приобщиться к этой культуре, то лучший способ сделать это — попасть на Фестиваль Танго.
Показательное выступление в Salon Cunning. Иногда чередование «сетов» на милонге, продолжающееся всю ночь, разбивается десятиминутными вкраплениями сценического танго. В отличие от клубного, для него характерны акробатические элементы
Надвинутая на глаза шляпа, красно-черная гамма в костюме, провокационный разрез, чулки в сетку — вот тот стандартный набор, который встречает любого приехавшего в Буэнос-Айрес буквально на каждом шагу: с витрин сувенирных бутиков, с афиш грандиозных шоу, в лице вездесущих уличных танцоров.
Так называемое «танго на экспорт» — не просто иллюстрация к избитой характеристике этого танца как «вертикального выражения горизонтальной страсти». Черпая вдохновение в прошлом, оно напоминает о том, что танец зародился «на дне» — и вызывает соответствующие образы: «В борделях Буэнос-Айреса танцуют танго…» Однако за туристическим фасадом скрывается совсем другое, многогранное, «живое» танго. Его-то и призван выявить и показать городской Фестиваль.
Наше знакомство с ним началось с открытого урока звезды аргентинского танго Марии Ньевес. Если в «экспортном» танце царит однообразие и предсказуемость, то здесь сразу поражает обратное. Вот сухонький старичок в фенечках, в прошлом явно поклонник рока, нежно прижимает к себе крупную немку, раскрасневшуюся от старания. Там элегантный мужчина в костюме сосредоточенно выводит сложные па с коротко остриженной девчонкой с сережкой в носу. Опытный танцор-уругваец терпеливо объясняет красивой начинающей даме новое движение. Какая-то пожилая парочка, обнявшись, даже не пытается ничего учить, а, будто впервые, наслаждается друг другом.
Легендарная Мария Ньевес среди учеников и поклонников
Посреди всего этого — великолепная Ньевес. «Только посмотрите, как она ходит, как держится. Она — самое танго!» — с придыханием слышится рядом. Если танго, по выражению музыканта Хуана Хосе Мосалини, это «способ жить, дышать, говорить», то Мария Ньевес — лучшая иллюстрация к этому тезису. Как, впрочем, и к тому, что в танго вес и возраст не имеют значения. «Как вы думаете, сколько мне лет?» — игриво спрашивает Ньевес в конце занятия. «45! 40!!» — доносится из толпы. «70!» — торжествует дива.
Своей славой она обязана не столько своим прекрасным ногам — «лучшим ногам Аргентины », растиражированным в свое время на афишах и обложках пластинок, сколько своему партнеру и мужу Хуану Карлосу Копесу, научившему ее танцевать. Считается, что эта пара одной из первых перенесла танго с любительских площадок на профессиональную сцену, положив начало постановочным танго-шоу.
Более того. Как известно, нынешний ренессанс танго начался с грандиозного успеха в 1983 году мюзикла «Танго Аргентино» сначала в Париже , а затем на Бродвее . Копес и Ньевес, тогда уже в разводе, были главными участниками масштабного действа, которое вновь пробудило интерес к танцу во всем мире.
Как некогда в начале ХХ века, так и в его конце, успех в Париже и за его пределами вскоре отозвался на родине. С конца 1980-х в Буэнос-Айресе одна за другой появляются специальные школы, в 1990 году учреждается Национальная Академия Танго, призванная беречь и приумножать историческое наследие. В условиях наступающей глобализации любая культурная «исключительность» становится все ценнее. В 1996 году даже принимается Национальный закон о танго № 24.684, объявляющий танец национальным достоянием, а его продвижение у себя и за рубежом, соответственно, государственным интересом. Прямое следствие этой политики — Фестиваль Танго, проходящий с 1999 года под патронатом городских властей.
«Быть, как Гардель»
Загадочное происхождении, бедное детство, затем неожиданный успех, мировая слава и трагический финал — в жизни этого человека будто нарочно сошлись все элементы, необходимые для рождения мифа.
По одной версии, Карлос Гардель родился на юге Франции в 1890 году и был внебрачным сыном Берты Гардес, вскоре эмигрировавшей в Аргентину. По другой — великого певца зачали в уругвайском городе Такуарембо полковник местной армии и его золовка, а чтобы избежать скандала, новорожденного отдали на воспитание находившейся там проездом Берте. Сам Гардель не только не стремился разъяснить этот вопрос, но и, кажется, делал все, чтобы запутать будущих биографов (так, день рождения он отмечал лишь изредка, и каждый раз — в разные дни).
Доподлинно известно, что детство он провел в Абасто, бедном районе Буэнос-Айреса, и что петь начал рано. Поначалу он исполнял народные песни, и даже пользовался некоторым успехом. Но слава пришла к нему после записи танго «Моя грустная ночь». Тогда же Гардель начал работать над своим имиджем — для начала похудел с 117 до 74 килограммов. В 1928 году он завоевал Париж, в 1930-м — Голливуд.
24 июня 1935 года во время турне по Латинской Америке он погиб в авиакатастрофе над колумбийским городом Медельин. Его тело доставили в Буэнос-Айрес через полгода. За это время усилиями журналистов любимец публики превратился в национального кумира: он уже не просто гениальный исполнитель, но и прекрасный сын, друг, гражданин. Такими не просто восхищаются со сцены, таким подражают в жизни.
С тех пор народная любовь не ослабевает. Каждый год в день его рождения (11 декабря, он же — Национальный день танго) и смерти, 24 июня, толпы аргентинцев собираются у могилы на кладбище Чакарита. Живо и мировое признание — недавно ЮНЕСКО объявило голос Гарделя культурным достоянием человечества, наряду с музыкой Моцарта и Бетховена. Аргентинцы согласны и выражают эту мысль по-своему: как говорится, «если кому-то нравится Бах, но не нравится Гардель, значит, этому человеку не нравится Бах».
Вместо ацтеков и пирамид
«Вы только начинаете заниматься? Тогда поберегите свои пальчики — не берите босоножки, возьмите закрытые туфли!»
«Внимание! Завтра на нашем стенде будет присутствовать сам Хуан Карлос Копес! Вы сможете пообщаться с ним и взять автограф».
Каждый вечер десять дней подряд главная площадка фестиваля — сейчас это огромный павильон выставочного центра La Rural — вибрирует в ритме танго. Здесь и открытые уроки, и концерты, и магазины специальной одежды и обуви, и презентации музыкальной и книжной продукции последнего года.
Кроме того, фестиваль разбросан по всему городу. По словам организаторов, задача проводимых мероприятий — не только порадовать уже имеющихся поклонников танго, но и завоевать новых.
С этой целью ежедневно в разных и подчас самых неожиданных точках города устраиваются открытые уроки. Один день это Пласа-де-Майо — главная городская площадь, больше привыкшая к полчищам демонстрантов, чем к толпам танцующих. Другой — маленький пятачок среди транспортного потока Авениды 9 июля, признанной чуть ли не самой широкой в мире. Третий — на малопримечательной площади Пожарников в колоритном портовом районе Ла Бока, и так далее. Часто уроку танца предшествует организованная экскурсия по окрестностям, рассчитанная в первую очередь на приезжих: приобщение к танго сопровождается введением в историю города.
По традиции поклонники зажигают сигарету в руке у бронзового Гарделя на кладбище Чакарита (фотографироваться при этом необязательно)
Но есть одно место, которое лучше посетить без экскурсий: кладбище Чакарита, где похоронены самые значимые фигуры в истории танго. Склепы здесь не столь роскошны, как на аристократическом кладбище в Реколета, одном из главных туристических «аттракционов» города, но именно сюда приходят любители танго. Приходят, или, вернее, совершают паломничество. Даже при жизни аргентинских звезд восхищение ими несет в себе оттенок поклонения (при упоминании той же Ньевес принято восклицать: «Diosа!» — «богиня!»), а после смерти оно приобретает и вовсе религиозный характер. Так, давно пополнил сонм местных святых композитор-коммунист Освальдо Пульезе: считается, что его фотография приносит удачу и защищает от зависти. На мраморном фортепьяно, установленном на его могиле в Чакарите, всегда лежат красные гвоздики в память о временах, когда музыканты его «кооперативного оркестра» ставили бутылку с гвоздикой на пустующее пианино, пока маэстро отсиживал очередной срок за свои взгляды. Но главный персонаж в этом пантеоне, давно затмивший в своей популярности Эвиту , — Карлос Гардель. Мавзолей его — своеобразный алтарь, увешанный табличками с выражением любви и признательности, в том числе и за исполнение желания. «Карлос! Спасибо за все сотворенные тобой чудеса. 1935 — 24.6.83. Клара и Хуан» — точно такие таблички, называемые «ex voto», можно встретить на раках с мощами католических святых. Каждый день сюда приходят поклонники. При нас двое ребят взобрались на увенчивающий склеп памятник, чтобы зажечь сигарету в руке своего кумира. Для них и для всех «гарделианос» он продолжает жить и, как здесь принято говорить, «с каждым днем поет все лучше».
Антонио и Сандро приехали в Буэнос-Айрес с юга специально ради фестиваля. Антонио учится играть на бандонеоне, Сандро немного поет, а главное — очень любит Карлито и уже давно собирает все, что с ним связано: диски, пластинки, афиши. Танец его не интересует: «Эти люди обычно мало задумываются над смыслом того, что слышат — им лишь бы танцевать. Но я все равно им благодарен: сейчас именно они вернули популярность этой культуре, без них не было бы и сегодняшних музыкантов и исполнителей».
В танго на самом деле заложено противоречие: танцорам достаточно музыки, поэзия для них — в самом танце. «Шаги в танго — как буквы алфавита. Каждый слагает из них свое собственное стихотворение», — говорят они. Напротив, Гарделя слушают — под него не танцуют.
Причем современные технологии позволяют делать это везде. Ребята с большим энтузиазмом поводили нас по кладбищу и у каждого памятника устраивали прослушивание из мобильных телефонов, в которых, похоже, умещалась вся мировая коллекция танго. Узнав, что мы хотим посетить дом-музей Гарделя (в рамках фестиваля свои двери открывает и он), они предложили проводить нас.
На протяжении всего пути танго преследует нас на каждом шагу. Для начала — монитор на платформе метро транслирует 24-часовой канал танго. Затем — чеширская улыбка главного исполнителя танго встречает нас в пассаже на выходе из станции «Карлос Гардель», чуть позже — на лице памятника в одноименном переулке, и далее — на фасадах домов и в вывесках супермаркетов.
«Нам приходится создавать мифы, так как у нас нет истории. Мексиканцам — тем мифы не нужны, у них есть ацтеки и пирамиды, благодаря которым они могут прикоснуться к какой-то сверхреальности. У нас же ничего этого нет. Оттого мы и порождаем таких персонажей, как Карлос Гардель или Марадона», — сказал как-то историк Хулио Домингос.
Шире, все танго в целом можно рассматривать как необходимый миф или как неотъемлемую составляющую аргентинской идентичности. Похожую мысль высказывал еще Борхес: «В одном из диалогов Оскара Уайльда говорится, что музыка дарит нам наше собственное прошлое… Может быть, в этом и состоит предназначение танго: внушить аргентинцам веру в их былую отвагу, в то, что однажды они нашли в себе силы не уклониться от требований доблести и чести». И не случайно очередной взлет популярности этого жанра произошел после экономического кризиса 2001 года. Чем неопределеннее будущее, тем сильнее желание вернуться к корням и там обрести былую уверенность и национальную гордость…
На выходе из музея Сандро подарил мне открытку с фотографией Гарделя. На ней было аккуратно выведено: «От имени всех аргентинцев сердечно благодарю тебя за то, что ты помогаешь распространять наше танго, нашу культуру в твоей прекрасной стране».
«Нестандартный» танец
Пока аргентинское танго переживало взлеты и падения, в Европе продолжали танцевать одноименный бальный танец. Правда, названием сходство между двумя дальними родственниками исчерпывается. Не случайно бальное танго входит в программу не латиноамериканских (как, скажем, самба или ча-ча-ча), а так называемых «стандартных» танцев, вместе с вальсом и фокстротом. Напоминая о том, что его движения и техника были в свое время приведены к единому международному стандарту, что давало возможность проводить мировые чемпионаты. В итоге, родился новый танец, в котором практически ничего — от шагов до настроения — не выдает его аргентинского происхождения. Начнем с позиции в паре. В бальном танце руки держатся жестко, партнерша слегка прогибается назад — корпуса не соприкасаются, контакт между партнерами происходит на уровне бедер. Это ничем не напоминает так называемое «объятие» (abrazo) в аргентинском танго, когда партнер мягко прижимает к себе партнершу, сближаясь с ней на уровне груди. Объятие может быть более открытым или более тесным, что особенно характерно для многолюдных клубов. В бальном танго шагают с каблука и следуют однообразному ритму: «медленно, медленно, быстро, быстро, медленно». В аргентинском — более скользящие, «кошачьи» шаги, преимущественно с носка, а ритм — куда сложнее, причем особенно важную роль играют паузы: пара движется, затем вдруг останавливается, и некоторое время остается неподвижна, будто сосредотачивается, а затем вновь движется, и вновь замирает. Быть может, именно контрастное сочетание движения и остановки, самоотдачи и самоконтроля и заставляет нас воспринимать танго одновременно как танец «чувственный» и «холодный», как танец «летаргической страстности». Кроме того, настоящее танго, как и джаз, считается искусством импровизации. Сами аргентинцы усматривают в этом одно из проявлений национального характера: «когда вокруг все непредсказуемо, и ничего заранее предусмотреть нельзя, приходится все придумывать на ходу». Правда, в танго-шоу, с их сложными акробатическими движениями, импровизация уступает место постановочным номерам (по этой же причине танцовщикам приходится отказаться от тесного объятия в паре). Аргентинское танго следует отличать и от той экзотической манеры, которую блестяще демонстрировал актер Рудольф Валентино в фильме «Четыре всадника Апокалипсиса» (1921). Она заключается в том, что танцор утрированно-страстно опрокидывает партнершу, а затем, повернувшись друг к другу в профиль, оба сосредоточенно вышагивают, выставив вперед руки. Последняя позиция, которая, вероятно, восходит к тренировочным занятиям мужчин (избегавших смотреть друг на друга), особенно прижилась в Европе. Аргентинские танцовщики, как Хуан Копес, иногда используют ее в постановочных шоу, однако не считают аутентичной: «Что тут хорошего: оба партнера смотрят куда-то в сторону и вдаль, будто бы недовольны друг другом и ищут кого получше», — говорят они.
(Повсе)местное танго
В этом трогательном жесте можно усмотреть как прозелитизм, свойственный адептам любой религии, включая танго, так и удивительную открытость. Похожее чувство движет организаторами фестиваля. Он одинаково открыт как для «своих», так и для «чужих» — не делая разницы между знатоками и неофитами, и даже между местными и иностранцами. На уровне зрителей это выражается в том, что ряд мероприятий (те же экскурсии) проводятся одновременно на испанском и на английском. На уровне исполнителей — в том, что выступают не только аргентинские, но и иностранные пары и оркестры.
Открытый урок танго в Manzana de las Luces, здании XVIII века. Фестиваль дает возможность не только поучиться бесплатно, порой у лучших профессионалов, но и сделать это в необычных интерьерах
Здесь можно усмотреть еще один парадокс танго. С одной стороны, это, несомненно, локальное явление, тесно связанное с породившим его местом. «Француз или испанец, сочинивший танго, бывает поражен, что наши уши не приемлют его творение, память не узнает, а тела отвергают», — замечал Борхес. «Без вечеров и ночей Буэнос-Айреса танго возникнуть не может».
С другой стороны — на удивление универсальное, прижившееся не только в Европе и Америке, но даже в Японии (с тех пор как 90 лет назад знаменитый плейбой своей эпохи, барон Цунаёси «Цунами» Мегата открыл там первую школу танца).
Правда, когда на очередном фестивальном концерте японская певица Анна Саёки исполнила танго красивым оперным голосом, с плавными жестами в духе театра кабуки, смотрелось это несколько непривычно. Однако публика восприняла выступление исключительно благосклонно: вот, пожалуйста, и в Японии знают и любят наше танго!
После концерта у меня назначена встреча с музыкальным критиком газеты «La Naci ’ on» Габриэле Пласа и хореографом группы «No bailara’s» Сильваной Грилл. По пути туда выясняется, что у таксиста, лет 65, тоже есть свое мнение о танго: «Нет, сейчас уже не умеют танцевать. Вот в наше время — да. Ведь танго — это что? Это элегантность. Люди красиво одеты, подтянуты… Сегодня уже не то».
Конечно, в этом есть доля старческого брюзжания. С другой стороны — когда явление богато традициями, то неизбежно возникает тема верности им. Ее я и поднимаю на встрече с моими тридцатилетними друзьями.
Уличные танцоры встречаются и в деловом центре. Для их выступлений характерно вольное обращение с техникой и традициями танго: например, они могут позволить себе улыбаться во весь рот
«В свое время Пьяццола жаловался, что в Аргентине можно изменить все, что угодно, кроме танго», — говорит Габриэле. «Это сейчас он классик, а тогда был большой скандал, многие отказывались признавать, что он пишет танго. Теперь ситуация изменилась, появилась свобода для новаторства, и это здорово. Но вместе с тем возникло поле для оппортунизма. Еще лет пятнадцать назад люди открещивались от танго, поскольку это было немодно. Теперь, напротив, многие утверждают, будто все, что они играют, — танго. Это выгодно, это продается. Хотя, конечно, и не так хорошо, как танец», — улыбается он в сторону Сильваны.
«В танце также появилось новое направление, особенно популярное среди молодежи, — «танго нуэво». В нем больше расстояние между партнерами, меньше сложных движений. Все, как в современных отношениях. Кому-то это может нравиться, кому-то нет. Лично я — за многообразие. Главное, чтобы один стиль не вытеснял другой» — замечает она.
Глядя, как мирно беседуют представители двух ипостасей танго, задаю им провокационный вопрос: «Что все-таки важнее: танец или музыка?» «Они друг без друга не могут» — дипломатично отвечают оба.
Я вспоминаю слова Марии Ньевес: «Как научиться танцевать? Начать с того, что слушать музыку в исполнении лучших оркестров. Надо прочувствовать и полюбить танго, чтобы оно заструилось по жилам, дошло до сердца. Потом найти хорошего учителя, заниматься, а главное — ходить на милонги и танцевать с разными людьми».
Не шаги, а соприкосновение
Милонга (клуб, где танцуют танго или вечеринка в стиле танго) — это, собственно говоря, то, ради чего и существуют все уроки и школы.
И здесь фестиваль распахивает двери перед непосвященными. Например, в его рамках открытый урок проходит в La Marchall, гей-милонге, куда обычно не так-то просто попасть, тем более человеку с фотоаппаратом. А в популярных клубах, вроде El Nin~o Bien, устраивают вечера живой музыки. Проблема в том, что на таких «открытых мероприятиях» бывает много случайных людей: при мне несколько завсегдатаев жаловались на то, что не узнают родного клуба. Ведь танго — это еще и субкультура, а она, несмотря на все усилия фестиваля, неохотно раскрывается чужакам.
Сомбреро (так называется по-испански любая шляпа) — непременный атрибут сценического танго
Так что лучше проконсультироваться с кем-то из местных и сходить на милонгу самому, а еще лучше — с ними. К счастью, фестиваль предоставляет массу возможностей для полезных знакомств.
Правда, когда Сильвана, профессиональный хореограф, сказала, что тоже собирается на милонгу, я очень удивилась. «Этот танец родился в народе, поэтому надо обязательно ходить в народ, без этого нельзя», — улыбается она.
Оказывается, подобного же мнения придерживаются многие профессионалы. За одним из столиков, обрамляющих по периметру танцплощадку, я узнаю Милену Плебс — известную балерину и танцовщицу, принимавшую, кстати, участие в том самом шоу «Танго Аргентино». Но главные персонажи здесь — это знаменитые милонгерос, «профессиональные любители» танго. Оказаться избранницей такого милонгеро — большая честь. Одни из них, как Флако Дани («Тощий Дани»), пришли в основном повидать друзей и пообщаться, и, может, разок-другой станцевать, если представится случай. Другие, как Педро «Тото» Каральдо, несмотря на солидный возраст и некоторую тучность, не пропускают ни одного танца. То, что в клубе Cunning, куда мы пришли в ночь с пятницы на субботу, можно встретить этих людей, — подтверждает правильный выбор вечеринки.
Как и в любом танцклубе, на милонгах есть ди-джей. Музыка ставится «сетами» из трех ритмических вариантов танго: собственно «танго», более живой и веселой «милонги» и «танго-вальса». В каждом сете — по 4—5 танцев, между сетами — так называемый «занавес», то есть проигрыш какой-то другой музыки, под которую можно поменять партнера, отдохнуть и поговорить. Беседовать во время танца не принято.
В один из таких перерывов к нам подсаживается Педро «Тото»: «Я всегда говорю молодым: главное — это объятие. Все остальное — сложные движение, навороты — это вторично, это уже акробатика. У русских девушек, кстати, с объятием все нормально. У японок не то — техника хорошая, а чувства нет».
Нечто похожее я уже слышала от Марии Ньевес: «Главное в танго — не шаги, а соприкосновение». Второе, о чем напоминают все лучшие танцоры, — это необходимость быть самим собой. Вес, возраст, внешние данные — в танго ничто не играет роли, кроме индивидуальности.
Несколько лет назад традиционные закрытые туфли для танго уступили место специальным босоножкам. Высокий каблук — остался
«Ужасно, если, глядя на танцующего, можно сказать: он учился у такого-то. Значит, это плохой преподаватель, он не сумел раскрыть своего ученика», — говорит Сильвана. Вообще, есть мнение, что нынешнее распространение школ и курсов влечет все большее единообразие и убивает творческое начало. Тогда как раньше любой милонгеро считал своим долгом каждый раз удивлять друзей новыми движениями и вариациями.
«Многим из них уже под семьдесят, и неизвестно, сколько они еще протанцуют. Поэтому недавно мы с друзьями основали Академию стилей танго: в ней преподают не только известные хореографы, но и милонгерос. Обучение бесплатное — нас поддерживает правительство, — но для поступления нужно иметь уже очень хорошую базу. Главное — передать новым поколениям накопленный опыт и сохранить все богатство и многообразие танго».
Сильвану приглашает неутомимый Педро «Тото», один из преподавателей ее академии, а я остаюсь наблюдать за происходящим. Оно завораживает. Десятки пар движутся по кругу, то замирая, то ускоряя шаг, ни разу не столкнувшись. У многих женщин закрыты глаза, а на губах блуждает легкая улыбка. Все это резко контрастирует с бесстрастным или вызывающим выражением лиц в танго-шоу. Здесь танец напоминает не открытый поединок, а интимную беседу, полную намеков и недомолвок. Он задает вопрос — она отвечает; она старается угадать и угодить его желаниям, он — делает все, чтобы ей было хорошо. В танго выбор движения в основном диктует мужчина, а женщина, как и в жизни, может лишь помедлить с ответом, и, напротив, никогда не должна торопиться или торопить его. Он берет на себя решения, она — полностью доверяется ему...
«Бывает ли продолжение в жизни?» — этот вопрос возникает у любого, кто впервые соприкасается с танго. Задаю его Сильване и я.
«Иногда да. Чаще — нет. Во время танца между партнерами может возникнуть какая-то волшебная связь, но удержать ее в жизни очень сложно. А вообще… лучше всех на этот вопрос ответил писатель Леопольдо Маречаль. Он определил танго как «бесконечную возможность».
Танго как танец: «рептилия, выползшая из борделей»?
По наиболее распространенной версии, танго зародилось в конце XIX века в портовых публичных домах Буэнос-Айреса. В ту пору проституция и впрямь процветала в городе просто потому, что мужчин было впятеро больше, чем женщин. Современные исследователи в целом не опровергают эту теорию, но склонны смягчать ее: если танго и зарождалось в низах, то вовсе не обязательно только в «борделях» — это могли быть и кабаки, и танцплощадки. И если оно и бывало прелюдией более тесных отношений, то вовсе не обязательно платных.
По другой версии, танго изобрели не столько новоприбывшие эмигранты, сколько завезенные сюда намного раньше черные. Хотя Буэнос-Айрес традиционно считается самым «белым» городом Латинской Америки и к концу XIX века черное население сократилось с 30 до 2 процентов, все пошло главным образом от их танца кандомбе. В пользу этой теории говорит то, что само слово «танго» — креольского происхождения («танец, барабан, место танца») и восходит к языкам Центральной Африки. И то, что в Уругвае — а танго зарождалось на обоих берегах Ла-Платы, как в Буэнос-Айресе, так и в Монтевидео — население было более смешанным. Наконец, об африканских истоках свидетельствует и позиция, в которой изначально танцевали танго: наклонившись друг к другу, согнув колени и слегка выставив зад.
Самые дипломатичные исследователи пишут, что танго зародилось на периферии города и общества и представляло собой сплав разных влияний: музыкального мастерства новоприбывших европейцев; андалусийских традиций внутренних переселенцев — перебравшихся в город гаучо; популярной среди черного населения кандомбе и хабанеры, завезенной моряками с Кубы. Как бы то ни было, приличное общество долгое время не признавало этого танца. Лишь когда в 1910-х годах танго, завезенное в Европу эмигрантами, покорило сначала Париж, а затем и все остальные столицы, мода на него распространилась и в родном городе. За неимением специальных школ мужчины тренировались друг с другом, а иные семейства тайком нанимали преподавателей из низов, чтобы жены и дочери могли блеснуть на очередном вечере. Вместе с социальным статусом и пропиской (с окраин танго перебирается в респектабельный центр) постепенно меняется и манера исполнения: корпус и колени выпрямляются, резкие и вызывающие движения смягчаются и приобретают элегантность — так появляется tango liso («сглаженное») и tango de salon («салонное»).
Но даже в таком виде танец еще продолжал вызывать нарекания. В 1913 году европейские газеты писали о том, что кайзер Вильгельм II запретил своим офицерам позорить мундир, уподобляясь, по словам журналиста, «низменной чувственности негров и метисов». В 1914 году архиепископ Парижский обещал отлучить танцующих от церкви. Святой престол также неоднократно выказывал озабоченность этим вопросом. Закончилось тем, что в 1924 году в библиотеке Ватикана перед папой Пием XI выступила аргентинская пара. Правда, танцевали они под танго «Аве Мария» (кстати, главный инструмент танго — бандонеон — изначально предназначался для исполнения духовной музыки), на партнерше была юбка до пят, а партнер тщательно выбирал фигуры. Такой танец папа не мог не одобрить, и вопрос о его допустимости и нравственности был закрыт.
Ноэлья Манкада. Если во времена Гарделя танго пели в основном мужчины, то сегодня — женщины
Танго как песня: порождение «грустных ночей»
Считается, что песенное танго пошло от пайадоров — так называли в XIX веке бродячих музыкантов, исполнявших под гитару импровизированные куплеты. Так, пайадором был один из первых авторов и исполнителей танго, Анхель Вижольдо.
Вопреки сложившемуся стереотипу, в веселых и дерзких песенках, характерных для раннего периода, нет ни тени меланхолии и грусти. Официальной датой рождения танго-песни в современном понимании считается 1917 год, когда Карлос Гардель впервые исполнил и записал песню «Mi noche triste» («Моя грустная ночь») на стихи П. Контурси. Раньше танго представляло собой хвастливый монолог лирического героя о том, как он хорошо танцует или как ловко обманывает женщин.
Здесь впервые прозвучало другое настроение: мужчина плачет оттого, что его покинула возлюбленная. С тех пор тема несчастной любви, разочарования, ностальгии в стиле португальского фаду прочно вошла в лирику песен. Впоследствии поэт Энрике Сантос Дисеполо дал знаменитое определение танго как «грустной мысли, которая танцуется». Вместе с «что» изменилось и «как». Придумав свой собственный исполнительский стиль, куда вошли элементы бельканто, мелодрамы и народной музыки, Гардель по сути дела создал танго как песню — образец для всех последующих артистов.
Одной из особенностей танго 1910—1920-х годов было широкое использование городского жаргона, «лунфардо», который в основном состоял из иностранных вкраплений в испанский. На протяжении 1930-х этих слов стало меньше, а в 1940-х цензура запретила их использование.
Оркестр Fervor de Buenos Aires открывал концертную программу фестиваля. По воскресеньям этих ребят, играющих в классической манере 1950-х, можно встретить на улице в старом районе Сан-Тельмо
Танго как музыка: бывшая прислужница танца
На заре танго музыка была примитивна и полностью подчинена танцу. В XIX веке она исполнялась на скрипке, флейте и гитаре (или арфе). Чуть позже сюда добавился бандонеон, разновидность аккордеона, названный по имени немца-изобретателя Генриха Банда и завезенный в Аргентину в конце XIX века. Затем появились контрабас и фортепьяно, вытеснив флейту и арфу. Танго стало медленнее и перестало быть «бродячим»: возникли стабильные трио, квартеты или оркестры. Именно с появлением крупных образований (с участием фортепьяно, нескольких струнных инструментов и нескольких бандонеонов) принято отождествлять «золотую эпоху» танго. Считается, что ее открыло выступление оркестра Анибаля Тройло 1 июля 1937 года.
В дальнейшем благоприятные условия создало начало мировой войны: во-первых, из Европы на родину вернулись артисты, во-вторых, прекратились поставки импортных пластинок, что повысило спрос на живую музыку. В 1940—1950-х увлечение танго приобретает массовый характер: его танцуют и в роскошных кафе на центральной Авенида Корриентес, аргентинском Бродвее, и на пригородных фабричных гуляньях. «Каждый уважающий себя квартал имел тогда свою площадь, свой церковный приход, свой клуб и свой оркестр танго», — рассказывают старожилы. Как нынешние футбольные фанаты, люди ходили «болеть» за тот или иной коллектив, а среди танцующих регулярно проводились соревнования.
Эйфория длилась вплоть до конца 1950-х и закончилась с приходом рок-культуры. Танго олицетворяло все то традиционное, «отцовское», что отвергало новое поколение хиппи: от классических мужских костюмов до коротко остриженных, прилизанных волос. Как некогда биг-бэнды, большие оркестры один за другим стали распадаться: остались лишь квинтеты и квартеты; дискотеки с пластинками сменили вечеринки под живую музыку. Правда, тогда же на мировую арену вышел Астор Пьяццола, бандонеонист и композитор, автор знаменитого «Либертанго» и великий реформатор жанра, включивший в него элементы джаза и классической музыки. Считается, что он же окончательно обособил музыку от танца, которому до него, по словам бандонеониста Нестора Маркони, она «прислуживала».
В нынешнем ренессансе танго несомненно лидирует танец: в мюзикле «Танго Аргентино», которым он начался, планировались равные отрезки песни, музыки и танца, но публика требовала только танцевальные номера. И если раньше кумирами были певцы или музыканты, то теперь — танцоры.
Однако возрождаются и оркестры. Конечно, былого размаха, когда в городе официально их было зарегистрировано около 700, уже нет. Зато появилось многообразие. Одни музыканты возрождают традиции так называемой «старой гвардии» (ранних исполнителей танго), другие работают в классической манере 1940—1950-х, третьи продолжают эксперименты в русле «танго нуэво» Пьяццолы или электронного «нео-танго». Среди последних особенно популярна в мире парижская группа Gotan Project. Ее аргентинско-французско-швейцарский состав — очередное свидетельство интернациональности «национального достояния» Аргентины.
Танго как образ жизни: «ты есть то, что танцуешь»
Если в 1940—1950-х годах увлечение танго было тотальным, то со временем оно стало уделом немногих любителей, а с улиц и популярных танцплощадок перекочевало в клубы. Хотя этих любителей сейчас все больше и они вовсе не скрывают своего существования, многие горожане могут их по-прежнему не замечать. Тем же, кто потрудится переступить порог одного из таких клубов, откроется удивительный мир. Где еще увидишь, чтобы молодежь проникновенно танцевала парами, как их бабушки и дедушки, — причем народный танец? А старики, как какие-нибудь тинэйджеры, возвращались домой только под утро? Этот мир живет по своим, особым законам. Непостижимым образом в нем всегда сохраняется равновесие — между молодыми и пожилыми, завсегдатаями и новичками, женщинами и мужчинами. Все то, что важно в обыденной жизни — социальное положение, карьера, успех, — теряет здесь всякое значение, уступая место одному-единственному критерию: как говорят милонгерос, «ты есть то, что танцуешь». И если на уроках танго царит демократия — звезды не гнушаются поучить даже самых отсталых, — то на милонгах устанавливается строгая иерархия. Старшее поколение рассказывает, что раньше помещения клубов даже условно разбивались на несколько участков: на одном толпились новички, на другом — те, кто уже что-то умели, а на третьем, куда все мечтали попасть — только лучшие. Познание здешних правил, скажем, как приглашать и отвечать на приглашение (обычно кивком или взглядом, который женщина может заметить или нет) — сложно и многоступенчато и в чем-то напоминает посвящение в таинство. Или, по крайней мере, приобщение к кругу избранных: тех, кто в курсе, где проходят лучшие вечеринки, кто знает всех знаменитых персонажей — а если повезет, то и сам сможет стать узнаваемым.
Фестиваль танго
Проходит в Буэнос-Айресе с 1999 года ежегодно (2008 год: c 22 февраля по 2 марта, 2009 год: с 27 февраля по 8 марта).
Подробная программа появляется на сайте за пару недель до начала фестиваля, во время него выходит специальная газета с расписанием и адресами концертов, уроков, экскурсий и пр. Вход на все мероприятия бесплатный. Правда, там, где количество мест ограничено, необходимо заранее получить входные купоны в специальной кассе. Следует также иметь в виду, что в случае дождя — а в конце аргентинского лета такую возможность исключать, увы, не приходится, — все мероприятия под открытым небом отменяются.
Марита Губарева
| Фото Андрея Семашко
Читайте также на сайте «Вокруг Света»:
- Аргентина. Танго
- Аргентина. Танго (2)
