Архитектура во все времена была тесно связана с природой. Противопоставляя свои сооружения окружающему ландшафту или, наоборот, отыскивая между ними гармонические созвучия, зодчие всегда соотносили свои замыслы с творениями природы. Колонные зама древнеегипетских храмов уподоблялись окаменевшей роще, древнегреческие архитекторы свои сооружения как бы выверяли пропорциями человеческого тела. Но никогда архитектура не была прямым подобием природы. Наверное, лишь лист аканта вошел в классическую архитектуру без изменений. Став деталью капители и фриза, он украшает их почти в том виде, в каком создала его природа.
Поэтому такое неожиданное впечатление производят постройки испанского архитектора Антонио Гауди, в которых он стремился воплотить в камне и кирпиче мир природы. Среди архитектурных деталей построенных им на рубеже XIX—XX веков зданий можно увидеть водостоки в форме морских раковин, опоры в виде стволов деревьев, сталактитов, гирлянд водорослей.
Волны подсказали архитектору плавные, текучие линии одного из самых знаменитых домов Барселоны — Каса Мила, что на бульваре Пасео де Грасиа.
Не случайно многие постройки Гауди кажутся произведениями не архитектора, а скульптора — они словно вылеплены руками. «Ведь природа, — любил повторять архитектор, — не геометр, а ваятель».
Один из его помощников вспоминал как маэстро однажды поручил ему строительство винтовой лестницы. Гауди не показал ему ни чертежа, ни модели. Слегка закруглив и вытянув перед собой руку, словно держась за воображаемые перила, архитектор быстрыми шажками сделал на месте несколько небольших кругов, как будто поднимаясь по ступенькам. «Это надо сделать так», — коротко сказал он.
Опыты Гауди в общем-то остались уникальными в истории архитектуры. Извечная задача архитектуры — совместить красоту и целесообразность, конечно же, не могла «благословить» зодчих на «запуск в серию» замыслов Гауди. И со смертью архитектора прекратился рост главного «растения» в его рукотворном «саду» — собора Ла Сагоада Фамилиа, постройка которого началась в 1883 году. Сорок три года Гауди отдал этому сооружению, которое трудно даже назвать постройкой, настолько напоминает оно пусть фантастическое, но все же произведение природы. И никто из учеников зодчего не смог завершить замысел Гауди после его смерти в 1926 году.
Это здание, даже недостроенное, и сегодня поражает воображение. Стоит ли говорить, как удивлялись барселонцы, когда оно диковинным, фантастическим растением вырастало на их глазах. Как это часто бывает, зритель оказался неподготовленным к восприятию столь непривычных архитектурных форм. Судьба этого сооружения схожа с судьбой Эйфелевой башни. Одни озадаченно молчали и пожимали плечами, другие ругали, поносили его, называли «каменным кошмаром». Но минуло время, и люди увидели в нем то, чего не смогли разглядеть вначале. И постепенно оно стало главной архитектурной достопримечательностью Барселоны, как в Лондоне — башня Биг Бен, во Флоренции — собор Санта Мария дель Фьоре, а в Париже — Эйфелева башня.
Г. Сбойчакова
