Майору Картеру было поручено привезти в Африку индийских рабочих слонов, с тем чтобы они там прижились. В 1879 году Картер действительно доставил четырех индийских слонов на корабле в Дар-эс-Салам и направился с ними пешком к озеру Танганьика. Три слона погибли по дороге; четвертый прожил всего несколько дней по прибытии в пункт назначения. Самого Картера смерть настигла на обратном пути к побережью, так что он даже не успел никому передать свой опыт по обращению с рабочими слонами.
Древние африканцы в отличие от азиатов никогда не приручали собственных диких слонов, а использовали привозных. Александр Македонский во время походов в Азию увидел в войсках Дария индийских слонов и привез их с собою в Египет, где они прижились. С помощью этих слонов удалось приручить слонов африканских из близких мест. Таким образом в Египте, а затем и в Карфагене появились тысячи рабочих слонов из Ливии и Нумидии.
Спустя двадцать лет после неудавшегося опыта с перевозкой слонов из Индии бельгийский король дал аналогичное поручение капитану Лаплуме. Возле слияния рек Бомоканди и Уэле капитан приказал вырыть сотни рвов-ловушек по образцу тех, которые роют в Южной Индии. Однако результаты оказались плачевными: в ловушки попалось всего два слона, да и те погибли по дороге.
Тем не менее капитан Лаплуме не сдавался. Он распорядился выстроить огромный загон из жердей по бирманскому образцу и загнал туда слониху со слоненком. Но укротить слониху оказалось совершенно невозможным, и пришлось отпустить ее на волю. А поскольку она снова и снова возвращалась назад, чтобы помочь освободиться своему детенышу, ее пристрелили. Осиротевший слоненок перестал принимать пищу. Попытка с другой такой парой окончилась столь же неудачно.
Тогда Лаплуме был вынужден перейти к более жестокому способу: слоних сразу отстреливали, а детенышей связывали и притаскивали в вольеры. Таким способом только в 1910 году отловили 35 молодых слонов.
В 1914 году разразилась первая мировая война, и капитан Лаплуме в составе конголезского корпуса переправился в Европу. В том же году он был взят в плен при Намюре. Пока Лаплуме сидел в немецком плену, созданная им станция по приручению слонов почти развалилась. Однако король Альберт настаивал на том, чтобы ее сохранить. Он даже был готов взять все необходимые расходы на свой счет.
Лаплуме вернулся в 1918 году и вновь возглавил станцию. По его просьбе в 1919 году на конголезскую станцию прислали индийских погонщиков, имевших большой опыт приручения слонов.
Первое время индийцы не понимали африканцев, а те, в свою очередь, их. Кроме того, как теперь рассказывают, из-за дикого нрава африканских слонов ни один индиец не решался сесть на них верхом. Тем не менее за свое короткое пребывание они сумели передать работникам станции многое из своих традиций. Именно благодаря индийцам станция работает и ныне столь успешно. Недаром африканские погонщики называют себя индийским словом «корнаки» и еще сейчас, много десятков лет спустя, поют индийские песни. Индийцы научили африканцев плести прочные канаты и — главное — тому, как именно следует приручать слонов, чтобы они полностью и беспрекословно подчинялись человеку. К 1925 году Лаплуме добился успеха. На станции работало два десятка животных, их запрягали в повозки, на них пахали, они переносили тяжести.
Но тут возникли новые трудности. Вокруг Апи, места, где была расположена станция, практически не осталось диких слонов: частью они были истреблены, частью отловлены. Отрядам, направлявшимся на ловлю, приходилось уходить более чем на 100 километров, чтобы найти слонов.
Тогда лейтенант Офферман, работавший с 1925 года у капитана ассистентом, разыскал подходящее место в 500 километрах от станции, в верховьях реки Уэле, и основал там, на берегу реки Дунгу, филиал станции «Гангала-на-Бодио». Семь лет спустя прежнюю станцию ликвидировали и целиком перебазировались на новую.
Теперь наконец все трудности были позади: слонов научились ловить, приручать и дрессировать. И надо же так случиться, что именно в это время, в тридцатые годы, смысл всех долголетних трудов свелся почти к нулю: появились грузовики и тракторы, по сравнению с которыми слоны, безусловно, проигрывали...
Работоспособность слонов сравнительно невелика. Пара слонов еле тянет двухтонную повозку, нагруженную поклажей весом в четыре тонны, — груз, не превышающий веса самих животных. При этом в день они могут пройти не больше двадцати километров со скоростью четыре километра в час. Работать им можно только по пять дней в неделю; вспахивают они за четыре часа две трети гектара на глубину в двенадцать сантиметров, а на спине могут нести от трехсот до четырехсот килограммов. Каждые десять минут слонам следует давать передохнуть, угощая их при этом охапкой листьев. Так, во всяком случае, гласило руководство, выпущенное станцией специально для фермеров, берущих рабочих слонов напрокат для различных сельскохозяйственных работ.
Я думаю, однако, что показатели работоспособности слонов были нарочно занижены, потому что фермеры поначалу слишком много от них требовали. А это приводило к большому проценту потерь среди животных, с таким трудом прирученных и обученных.
Комендант рассказывал мне, между прочим, что его собственные рабочие слоны без особых усилий везут по девять тонн поклажи на одной телеге. Но неважно, больше или меньше груза повезет слон, все равно с грузовиками и тракторами ему не тягаться! (1 События последних лет показали, что играть слонам отходную рано. В условиях, когда африканским странам слишком дорого завозить достаточное количество сельскохозяйственных машин, когда резко вздорожало топливо, использование традиционных животных оказалось более надежным. (Прим. ред.))
На станцию по приручению слонов, основанную Офферманом, мы и направлялись.
Следуя дорожному указателю, наш грузовичок свернул с основной магистрали на узкую ухабистую боковую дорожку. Через пять километров слева и справа от дороги перед нами возникли два столба, увенчанные черепами буйволов. Мы повернули в зеленую аллею и доехали по ней до пропускного пункта со шлагбаумом. Солдат в форме цвета хаки отдал честь и протянул нам книгу, в которой посетителей просили написать свою фамилию и цель приезда.
На другое утро ровно в семь нас разбудил горн. Все корнаки выстроились во дворе. Толстый фельдфебель, босиком, в лихо заломленной пилотке, проверяет пуговицы, карманы, головные уборы солдат, а затем рапортует офицеру.
В лесу было три группы ловцов. Мы подъехали к той, которая сообщила, что обнаружила стадо диких слонов голов в двадцать.
Корнаки оказались рослыми, мускулистыми, веселыми и храбрыми парнями из племени азанде. Они гордо называют себя «басол-до на-мбонго», что означает «солдаты по слонам».
Когда мы стали приближаться к стаду слонов, корнаки сняли свои рубашки и остались в одних серых шортах; на глазах менялся весь их облик — они превратились в настоящих азанде, воинов, какими были их предки.
Растянувшись цепочкой, мы полукругом, тихо, с подветренной стороны приближались к ничего не подозревающим животным. Слоны стояли в высокой траве, обламывали ветки с кустов и медленно их жевали. Командир поднял руку — все остановились в ожидании, не сводя с него глаз. Резко опустив левую руку, он одновременно выстрелил несколько раз из пистолета в воздух. Сейчас же последовал ружейный залп, корнаки подняли невероятный крик (и мы тоже) и начали бить палками по кустам. Испуганные слоны бросились наутек.
Азанде помчались вслед за слонами с немыслимой быстротой. Известно, что слоны не в состоянии долго бежать: начальной скорости в тридцать километров в час хватает метров на сто, потом они резко сбавляют темп и дальше бегут трусцой. Слонята начали понемногу отставать от взрослых, и преследователи занялись исключительно ими. Самый быстроногий из азанде припустился за одним из отставших слонят. Он ухватил его за хвост и ловким движением набросил канатную петлю на его левую заднюю ногу. Держась за конец каната, солдат повис на нем всей тяжестью. Силы слоненка при этом, разумеется, быстро иссякали. Другой азанде подскочил к пойманному животному спереди и толкнул изо всей силы. Слоненок тотчас же бросился на обидчика, оттопырив уши и подняв для удара хобот. И тут первый ловец стремительно замотал конец каната вокруг дерева. Подоспели еще три-четыре корнака. Изловчившись, они набросили на слоненка вторую петлю, конец которой закрепили вокруг другого дерева.
Когда маленький слон привязан к дереву, это еще не все. Если ему посчастливится разорвать свои путы — тогда он спасен. Корнаки не будут его догонять вторично — к этому моменту они уже слишком вымотаны. И даже если взбешенное, рвущееся во все стороны маленькое существо остается накрепко привязанным к стволу, это еще не означает, что его доставят целым и невредимым в лагерь. Прежде погибала половина таких пленников, теперь только десятая часть. В этом заслуга прирученных, выдрессированных слонов-мониторов.
Два взрослых слона, на спинах которых сидят корнаки, становятся справа и слева от бушующего «дикаря». Тот понемногу успокаивается и начинает осторожно ощупывать сородичей своим маленьким хоботом. Конец петли, накинутой ему на шею, прикрепляется теперь к ремню, опоясывающему одного из мониторов. Веревка, опутывающая заднюю ногу малыша, прикрепляется ко второму взрослому слону. После этого все трое трогаются в путь — слоненок посередине. Процессия идет не спеша, с остановками для отдыха и еды, пока не доберется до лагеря. Если новичок начинает вести себя строптиво, большие слоны сдавливают его с обеих сторон, да так, что у того дух захватывает и сразу пропадает всякая охота капризничать.
Ни один из недавно отловленных слонов не провел на станции еще и двух месяцев — все сплошные «новобранцы». Живут они по двое, по трое в загонах из вкопанных в землю столбов. Построены эти загоны в прохладной тени высоких деревьев. Рано утром, в шесть часов, слоненок вместе со своим монитором, к которому он привязан длинной веревкой, отправляется на пастбище; в одиннадцать все идут купаться к реке Дунгу. Слонята еще боятся зайти поглубже в воду и топчутся возле берега, но старшие заходят на середину реки, погружаясь по самую макушку. На этот «островок» и перебираются сидящие на их спинах корнаки, но купаться не решаются — в Дунгу много крокодилов. Несколько лет назад на этом самом месте один корнак соскользнул со спины своего слона в воду и в ту же минуту был разорван крокодилами на части. Случается, что слон, если крокодил подплывает слишком близко, поддевает его бивнем и подбрасывает высоко в воздух.
После купания слонятам приносят в ведрах молоко с отваренным рисом и кукурузой. Совсем маленьких слонят удалось выращивать без матерей лишь с тех пор, как появилось порошковое молоко. Съев свой молочный завтрак, слонята обычно спят до четырех часов в загоне, а затем снова идут купаться. Вечером они получают еще молока и кучу свежих веток на ночь.
Только спустя полгода начинается их настоящее обучение. Занятия проводятся один час в день по индийскому образцу.
Делается это так. Молодого слона стреноживают и привязывают между двумя столбами, стоящими на расстоянии шести метров один от другого. Потом дергают веревку, привязанную к задним ногам, назад, а переднюю — вперед, так что слон падает на брюхо; при этом непрестанно выкрикивается команда «лежать». Слону не остается ничего другого, как повиноваться. Как только он соглашается добровольно лечь по команде, веревки ослабляют, а кроме того, еще дают в качестве награды что-нибудь особенно лакомое. После короткой передышки все повторяется сначала. Вскоре все маленькие слоны ложатся на землю по команде, тут же протягивая хобот за вознаграждением.
Затем начинается второй этап обучения — корнак пытается сесть на спину своего ученика, что поначалу встречается отчаянным сопротивлением. Затем слоненка обучают поднимать хоботом с земли различные предметы и подавать их корнаку, сидящему на его спине. Это очень важно для дальнейшей работы, потому что далеко не всегда корнак может слезть со спины слона, если уронит или захочет поднять что-то с земли.
Африканские корнаки сидят на спинах рабочих слонов не так, как индийцы. И на мой взгляд, значительно неудобнее. В Индии обычно сидят на шее слона, свесив ноги по обеим сторонам за ушами. Африканцы же усаживаются, подобрав колени, на самой верхушке спины слона и держатся за веревку, опоясывающую его мощное туловище. Поскольку спина слона не самое удобное место для сидения, корнаки подкладывают круглую, похожую на тарелку подушечку, сплетенную из волокон растений. Если корнаку нужно, чтобы слон шел прямо, он обеими ногами упирается ему в затылок, если хочет повернуть вправо, нажимает на шею левой ногой; нажатие короткой сучковатой палкой на холку означает «стоп». Разумеется, все эти действия сопровождаются словесными командами.
Так молодой слон приучается слушаться своего наездника. Однако на всякий случай во время прогулок его еще привязывают к монитору.
Спустя восемь месяцев обучение кончено, и слон в основном приручен. Тогда на него надевают специальную сбрую, настолько тяжелую, что одному человеку ее не поднять. Как только слон привыкает ее носить на себе, к ней прикрепляют с обеих сторон цепи; к цепям крепится бревно, и слон волочит его за собой повсюду. Бревно через некоторое время заменяют легкой повозкой, которую постепенно нагружают все более тяжелыми грузами. Приручают слонов перетаскивать тяжести и хоботом.
У станции две тысячи гектаров пастбищ — этого достаточно слонов на пятьдесят. Пастбище поделено на квадраты, где стадо прирученных слонов пасется, переходя ежедневно на новый участок, чтобы дать отрасти траве. Пока слоны кормятся травой и ветками в одном месте, корнаки на другом заготавливают свежий корм для наступающей ночи.
Прирученным слонам разрешается свободно разгуливать вокруг станции. Их стреноживают лишь в тех случаях, когда вблизи появляется стадо диких слонов. Но все же иногда прирученные слоны сбегают.
Один такой слон под номером 3 вернулся через полтора года обратно. Причем абсолютно добровольно. И по первому же требованию своего бывшего хозяина лег на землю и вообще слушался, как прежде, до побега. Другой беглец под номером 111 жил в течение многих лет поблизости от станции и однажды заявился, ведя за собой целое стадо диких слонов. Номер 214, взрослый самец, тоже неоднократно пропадал, но неизменно возвращался назад. Последний раз он привел с собой двух диких слонов. Убежавшие самцы возвращаются назад чаще, чем самки, потому что их не очень-то охотно принимают в чужое стадо, и они там редко приживаются.
Ночь на экваторе длится ровно полсуток. Я сплю значительно меньше и потому решил понаблюдать, как спят слоны. До сих пор мне ни разу не посчастливилось это увидеть: у нас, во Франкфуртском зоопарке, стоит только повернуть ключ в замке слоновника, как животные мгновенно вскакивают на ноги. У них удивительно чуткий сон.
Профессору X. Хедигеру из Цюриха удалось в цирке «Книи» проследить ночью за индийскими дрессированными слонами, менее чуткими и подозрительными: они уже привыкли ко всякого рода шумам и пробегающим мимо людям. Наблюдения показали, что слоны в среднем спят не больше двух с половиной часов, причем ложатся чаще всего после полуночи. Как только они бесшумно опустятся на землю, то сразу же засыпают, о чем можно догадаться по их глубокому дыханию. У некоторых старых слонов суставы становятся настолько негнущимися, что они не в состоянии лечь или боятся это сделать из страха больше не подняться. Эти животные дремлют стоя, стараясь зацепиться за что-нибудь хоботом. Дикие слоны в подобных случаях опираются еще и на воткнутые в землю бивни. Такой сон длится, как правило, не более пятнадцати минут. Сон слона короток, но, по-видимому, глубок.
В три часа ночи я поднялся и с карманным фонарем пошел по спящему лагерю. Небо заволокло тучами, ночь была темная, хоть глаз выколи. Со стороны деревни раздавался барабанный бой: продолжался какой-то праздник. Когда я вчера утром встал и вышел в сад, то заметил глубокие следы: между нашим домиком и виллой коменданта ночью прошествовал бегемот. А на прошлой неделе в лагерь зашли четыре диких слона, они долго стояли около привязанных на цепь ручных и даже пытались сломать загоны, в которых содержали слонят.
Обо всем этом я вспомнил, пробираясь ночью по лагерю, и мне было, честно говоря, несколько жутковато. Тихо прокрался между двумя рядами привязанных на цепь рабочих слонов, стоящих головами друг к другу. Ранее мне ни разу не удавалось застичь слонов спящими на земле, теперь же двенадцать из шестнадцати спали. Ноги у всех были протянуты в одну и ту же сторону. Очень осторожно я направил на одного из животных свой фотоаппарат и щелкнул вспышкой. Слон тотчас же поднялся — едва уловимый щелчок его сразу разбудил.
Удивительно, что слонам нисколько не мешают во сне толчки и шумы, исходящие от их сородичей; малейший же посторонний шорох, непривычный для слуха, заставляет этих великанов вскакивать и настораживаться. Поразительно, с какой быстротой такая махина поднимается на ноги. Я невольно отшатнулся.
В один прекрасный день я заметил, что большинство рабочих слонов на станции, которых на ночь стреноживали цепями на другом берегу реки Эпулу, боязливо отступали, как только я или мой сын Михаэль к ним приближались. В то же время африканцам-корнакам разрешалось трогать их сколько угодно, брать за хобот, проверять цепи на ногах. По отношению к ним слоны неизменно вели себя доверчиво. В чем дело?
Мне и прежде не раз приходилось задумываться над этим и ставить опыты. Лошади, например, не узнают своего хозяина «в лицо» — их легко обмануть простым переодеванием. Для собак же запах пальто или костюма зачастую оказывался важнее, чем человек, который засунут в эти вещи.
Поэтому и на сей раз мы с сыном решили провести эксперимент, и я попросил принести короткие холщовые штаны, синюю куртку и пилотку, которые носят корнаки. Все эти вещи были чисто выстираны, причем их кипятили, так что вряд ли они могли сохранить запах тела африканских погонщиков.
Одежда эта оказалась Михаэлю совсем не по росту: мой сын был значительно выше всех работающих на станции африканцев. Когда Михаэль в таком виде приблизился к слонам, те уже не проявляли к «белолицему корнаку» прежней недоверчивости.
К тому же, чтобы придать ему еще более привычный для слонов вид, я принес из лагерного костра головешку, и Михаэль вымазал себе золой лицо, руки и ноги. Таким образом удалось полностью обмануть слонов этим маскарадом. Михаэль теперь мог беспрепятственно к ним подходить, а одному слону он даже приказал лечь на землю и вместо корнака забрался к нему на спину. Слон послушно выполнял все его команды; единственное, чего от него нельзя было добиться, — это отделиться от стада и уйти в сторону...
Профессор Бернгард Гржимек
Перевела с немецкого Е. Геевская
