Знакомый и таинственный
Шкуры, казалось, были прострелены из пулемета: в том месте, где у животного спина, шла цепочка отверстий. Неужели кто-то обстреливал столь большое оленье стадо с воздуха?
— Оленей атаковал овод, — профессор ВНИИ ветеринарной санитарии А. А. Непоклонов показывал мне коллекцию порченных этим насекомым шкур. — Кстати, приходилось встречать?
— Разумеется, — ответил я, не чувствуя подвоха. — Такая большая коровья муха. Она жалит и пьет кровь.
— Вы путаете овода со слепнем, — мягко поправил профессор.
Но я решил опереться на литературу. Привел строку из Тынянова: «Дорога есть дорога... Оводы непрестанно жалят лошадей, а те ни с места». Непоклонов рассмеялся:
— Да, плохая у оводов слава... А между тем нет у него ни челюстей, ни жала, ни даже... ротового отверстия.
— Постойте, но как же он прогрызает шкуры?
— Это делают его личинки, которые заводятся под кожей животных. Хотя сама кладка, которую осуществляет насекомое, — операция совершенно безболезненная, все равно олени или коровы боятся овода панически. Знаете, что такое зык? Научный термин, который обозначает то состояние бычка или коровы, когда они, лишь заслышав овода, бросаются вскачь, галопом!
— Спасаются от некусающей мухи?
— Вот вам и первая загадка. Овод вообще из числа редких и таинственных насекомых. Увидеть его непросто, потому что хотя и живет он год, а лёта всего несколько дней. Вдобавок оводов сравнительно немного. А вред они приносят огромный! Еще недавно овод «съедал» на Севере каждого третьего оленя — столько пропадало из-за него оленьих шкур и мяса. А всего наша страна платила оводу большой оброк: десятую часть всей кожи, сотни тысяч тонн молока и мяса — убытки громадные.
Война без победы
Настоящим бичом для наших предков была саранча. На ее фоне никакой другой вредитель «не смотрелся». А овод жил себе скромно, тихо под кожей оленей, изюбров, лосей, яков, сайгаков, медведей, «выделывал шкуры» бычков и коров. Люди, конечно, о нем знали, но особого внимания не обращали. Так, английские крестьяне пели о нем песенку, сочиненную еще дедом Чарлза Дарвина: «Злой овод в теле лошади, быка, оленя поселяет червяка. Червь роется, грызет под темной кожей и, выросши, на свет выходит божий... Найдя в приемной матери приют, личинки плоть ее живую жрут».
Ну и что? Скот в те далекие времена страдал от стольких напастей, что люди мало внимания обращали на похудание, снижение удоев или даже дырявые шкуры.
Отношение к оводу серьезно изменилось к концу прошлого века, когда в ряде европейских стран возникло высокопродуктивное товарное скотоводство. Фермеры, глядя на его черные дела, становились все более хмурыми. В начале 20-х годов они объявили оводу войну. Даже не войну, а так, небольшую военную кампанию. Овод не казался им достойным противником: ну селятся его личинки под кожу животных — так выкурить их оттуда, и вся недолга. И выкуривали, заливали под кожу деготь, выжигали в прямом смысле каленым железом и даже изводили ни в чем не повинных полевок, ошибочно обвиняя их в распространении оводовой заразы.
Победы, однако, не удалось добиться нигде. И наука долго не могла ничем помочь — первая монография об этом насекомом появилась сравнительно недавно в нашей стране. Но этому предшествовал новый этап борьбы с оводом...
В 1939 году швейцарец Пауль Мюллер, впоследствии нобелевский лауреат, открыл действие ДДТ. Вредным насекомым была объявлена тотальная война. И полезным тоже. Потому что ДДТ — это если не родственник, то почти ровесник атомной бомбы — не отличал правого от виновного. На значительных территориях наступила та «безмолвная весна» — весна без птиц и зверей, которую так выразительно описала в своей одноименной книге известная исследовательница Рейчел Карлсон. ДДТ стали находить и в мясе и в молоке, он накапливался в организме самого человека. Правда, как потом выяснилось, опасен не столько сам ДДТ, сколько его бездумное, чрезмерное употребление. Получив в руки эффективное средство, многие люди, словно дети, принялись рассыпать его. Да, пользы он принес много, да, насекомые дрогнули. Однако посмотрим, каков итог борьбы. Если в 1891 году США теряли от вредных насекомых 380 миллионов долларов в год, то 60 лет спустя, в пору увлечения ДДТ, эта сумма увеличилась в десять раз! И американские специалисты заключали: «Печально то, что большие надежды, порожденные введением новых мощных пестицидов, полностью не сбылись. Ни один вид вредителей не утихомирился, а некоторые вредители стали еще вреднее».
Примерно то же можно было сказать и об оводе. Наконец в сельском хозяйстве СССР этот пестицид был запрещен (подобным же образом поступили и многие другие страны).
ДДТ был запрещен, а животноводов и ученых тем не менее обязали усилить борьбу с оводом. По времени оба этих решения почти совпали.
Так ученые попали в парадоксальную ситуацию — чем же бороться с оводом?
В сказках герой попадает обычно на перепутье трех дорог: «Налево пойдешь... направо пойдешь...» Три пути открывались и перед учеными, которые призваны были избавить животноводство от овода: уничтожать его личинки под кожей оленей, быков, коров; убивать куколок, вылеживающихся в земле; истреблять саму взрослую муху. Каждый из путей был, как говорится, чреват: первые два, оба трудоемкие, представляли дилемму, что отравлять — мясо животного или землю. Но зато третий...
Самка овода несет в себе около тысячи яиц. Убить ее — пресечь жизнь сотен паразитов. Но где, когда? Ведь в пору лёта животные находятся на выпасе. Да и оводы нападают не все сразу, а идут на «бомбежку» — откладку яиц — как бы эскадрильями. Конечно, извести насекомых можно. Так, например, поступили ученые на карибском острове Кюрасао, выпустив массу выведенных в лаборатории и стерилизованных облучением самцов одного из вредителей. Самки после спаривания оставались бесплодными, и данный вид вредных насекомых исчез.
Однако этот кардинальный способ для истребления оводов вроде бы не годился. Тщательное изучение насекомых показало, что они похожи на легендарных амазонок — нет, не красотой и даже не свирепостью: подобно племенам женщин-воительниц, племена овода тоже состоят лишь из особ женского пола. А где же, так сказать, их партнеры?
«Чудеса!» — разводили руками ученые, отлично понимая, что чудес не бывает.
Их и не было. На Гиссарском хребте экспедиция под руководством профессора К. Я. Грунина открыла святая святых этих насекомых — место их свиданий. Осталось тайной, как оводы разных видов прилетали и находили друг друга, но именно здесь самцы поджидали самок и вели себя при этом так беспечно, что их можно было брать чуть ли не голыми руками.
А потом были обнаружены и другие аналогичные места — на тропинках, вблизи ручьев, а то и просто в укромных уголках. Становилось ясно: человеку не удастся прекратить встречу насекомых разного пола, ибо встречаются они на огромных территориях.
Так был отвергнут третий, самый привлекательный, путь для спасения от оводовой напасти. По второму ветеринары сделали лишь несколько шагов: обрабатывали химикалиями луга. Но эти усилия пришлось ограничить — инсектициды оказались небезвредными для полезных насекомых и загрязняли землю.
Итак, оставался единственный путь: извести личинок овода уже после того, как они внедрились под кожу хозяина. Однако и по нему ученые двигались: ведь именно личинок они уничтожали с помощью пресловутого ДДТ...
В удобное время, в уязвимое место
Изучая биологию овода, профессора А. А. Непоклонов и К. Л. Бреев действовали решительно: заражали телят яйцами, а потом с забитых сдирали шкуры. Каждый эксперимент, словно кадр киноленты, рассказывал о блужданиях и превращениях личинки, ее отношениях с животным-хозяином. А в итоге вывод: прежняя тактика борьбы неверна. Личинок пытались уничтожить на последних стадиях их развития, когда они уже окружили себя защитной капсулой. А нужно было изводить их на первых этапах, после внедрения, в пору блужданий, когда, как выяснилось, и сам организм животного ополчил на них все свои защитные силы.
Итак, уничтожить их на первой стадии. Нельзя сказать, что этот совет вызвал у практиков восторг: ведь в это время личинка еще не окружена капсулой и поэтому незаметна. И потом — чем бороться? ДДТ уже успел себя изжить.
Трудно рассказать о той упорной, будничной работе, которую проделали советские исследователи во главе с профессором А. А. Непоклоновым: были созданы безвредные химические вещества для обработки животных — они так быстро распадаются под кожей, что молоко от опрыскиваемых коров можно пить даже в дни ее обработки. Удалось также найти стратегию и тактику борьбы. Если раньше личинок изводили весной, когда они уже успели продырявить шкуры, то сейчас это делают осенью, на весну же остаются доделки, контроль. Это удобно, ведь осенью крупный рогатый скот уже вернулся с выпаса, легче вести обработку.
Так значит ли это, что все вопросы решены? Как бы не так! Вот простая на первый взгляд, но имеющая большое практическое значение задача: выпало благоприятное для развития оводов лето, нужно ли наступать, вести истребительную борьбу? Нет, отвечают ленинградские биологи, следует занять оборону, потому что всех личинок не уничтожишь, а те, что «выйдут в муху», быстро восстановят свои силы. Надо вести наступление, отвечают их московские коллеги, потому что в пору сильного заражения мобилизуются защитные свойства организма животного...
Но есть принцип, на котором сходятся и ученые разных школ, и ветеринары, и животноводы: против овода нужно вести тотальную истребительную войну. Сотрудники Непоклонова оздоровляли стадо, а затем пускали туда всего лишь двух-трех оводов. И каков результат? Через год все их труды шли насмарку — овод легко заражал большое стадо.
И здесь возникает еще одна проблема. Домашний скот не везде изолирован от остального животного мира. Миллионы северных оленей обрабатываются химикалиями ранней осенью, личинки овода погибают тогда прямо под кожей. Но есть в этой борьбе неприятный для человека акцент — победа над оленным оводом всегда временная: здоровых животных вновь заражают их больные дикие сородичи.
Сизифов труд? Пожалуй. Но другого выхода, нет. Зато с защитой крупного рогатого скота положение как будто бы проще — нет, к счастью, диких коров. Есть тут, однако, другое.
Роковая привязанность
Однажды оводы чуть не стали причиной конфликта между Голландией и ФРГ. Голландские скотоводы пытались доказать, что чем дальше от немецкой границы, тем зараженность их скота личинками этого насекомого меньше. А раз так, решили они, значит, заразу эту заносят мухи из-за рубежа. Немецкие фермеры, конечно же, стали доказывать, что овод от «своего стада» далеко не улетает.
— И знаете, немцы оказались правы, — прокомментировал этот сличай профессор Непоклонов. — В хозяйствах Калининской области мы ставили такой опыт: оздоровляли одно стадо и смотрели, не перезаразят ли его больные оводом коровы из стад соседских. И эксперимент показал, что это насекомое вовсе не ведет себя, как бездомная птица, оно очень привязано к своему стаду. Зачем улетать, если и здесь ему жить вольготно...
Эта привязанность овода оказалась для него роковой. Он не выдержал широкого наступления, которое повели против него советские ученые и животноводы. Скот обрабатывают осенью безвредными для него и среды химвеществами. И вот результат: есть уже целые республики, десятки районов и областей, свободные от этой напасти. Всего же по стране зараженность оводом за последние годы снизилась с 24 до 1,5 процента (в США эта цифра в 7—10 раз выше). И это безусловный успех нашей системы хозяйствования, всеобщих государственных мер борьбы с болезнями скота.
— Но успехи родили новую проблему, — тут же заметил Непоклонов. — Наших животных теперь приходится ограждать от нежелательных иностранцев. Бывает, что корова самовольно перейдет государственную границу, так это еще полбеды, хотя приходится создавать санитарные кордоны. Но ведь крупный рогатый скот перевозят из страны в страну. «Прилетели» к нам, в Тульскую область, коровы из одной капиталистической державы (участники СЭВ охвачены конвенцией по борьбе с оводом), а девять десятых их, как оказалось после проверки, имели под кожей оводовые личинки...
Но главное все же внутренний фронт: каждую осень приходится обрабатывать чуть ли не сто миллионов голов скота! Стоит пропустить хотя бы одно животное, и коварное насекомое быстро возьмет реванш: плодовитость его огромна.
— Хорошо бы извести овода повсеместно, — не удерживаюсь я от банальной сентенции.
— Хорошо бы! — естественно соглашается ученый. — И в принципе возможно. Да только вряд ли получится. Пока, во всяком случае. Ведь овода можно истребить там, где хозяйство ведут культурно, действуют скотоводческие комплексы, животные содержатся в стойлах. А высокая культура животноводства еще не повсеместна.
— Ну хорошо, — сказал я. — В принципе овода все же можно уничтожить подчистую. Но истребление целого вида насекомых — не создаст оно вакуума в природе? Если овода можно, значит, можно, к примеру, комара...
— Нет, комар крепче привязан к природе! Его сравнительно с оводом много, он входит в пищевые цепи многих существ. Уберешь это звено, и еще неизвестно, как это скажется на живой природе. А овод в лесу и в поле случайный гость, он, вообще говоря, не входит ни в чей рацион...
Так мы вновь коснулись важнейшей проблемы взаимоотношения человека и насекомых.
Как поступить с насекомыми?
На XXI Международном энтомологическом конгрессе, подводившем итоги химической войны против вредителей ферм и полей, был прочитан доклад «Борьба с насекомыми — куда теперь?». На этот вопрос отвечает советский опыт истребления оводов: изучить врага, найти против него эффективное средство, очистить от него большую часть территории, загнать его в те экологические ниши, где он нам не причиняет вреда.
В последние годы все популярней становятся биологические методы борьбы с вредными насекомыми. Садоводы просят прислать им божьих коровок или жуков-богомолов для уничтожения вредителей садов. Под Кишиневом работает крупнейшая биофабрика, производящая в день пятнадцать миллионов насекомых — охранников полей. Так человек, говоря словами поэта Е. Баратынского, «на творенье ополчил все силы, данные творенью...».
Но это не значит, что химическое оружие сложено в арсеналы. В глухих тропических местах планеты, где еще не побеждена малярия, в ход идет все тот же ДДТ, им также уничтожают в тайге клещей и прочую нечисть. Говорят, что это оправданно. Однако на огромных просторах лесов, полей, лугов, ферм человек переходит от тотального уничтожения вредных насекомых к регулированию их числа, к созданию гармонии между ними, млекопитающими, растениями и человеком.
...Я заканчивал эти заметки, когда пришло следующее сообщение: «Министерство сельского хозяйства Египта объявило тревогу, отменило отпуска всем агрономам. На поля выходят десятки тысяч хлопководов для сбора личинок насекомых-вредителей... Дело в том, что эти личинки оказались устойчивыми к воздействию ядохимикатов и собирать их можно только руками. Сейчас по всей стране крестьяне с утра до вечера работают на своих хлопковых полях, пытаясь отвести беду. Для борьбы с вредителями хлопка были выделены даже подразделения полиции».
Казалось, время потекло вспять на тридцать веков назад, и на поля вышли крестьяне Древнего Египта, чтобы вот так же вручную сразиться с саранчой.
Встретив затем своего знакомого энтомолога, я рассказал ему об этом случае и задал вопрос, на который долго не решался: может ли человечество хотя бы в самой далекой перспективе оградить себя, свои фермы и поля от вредных насекомых?
— Сельское хозяйство, — ответил он, — это как бы мост между нами и дикой природой. Сделать наши фермы и поля частью одного промышленного конвейера значило бы оборвать какие-то очень важные нити, связывающие нас с растительным и животным миром.
И мой собеседник нарисовал такую картину: фермы в глухих блоках зданий, а поля под куполами с искусственной атмосферой. Никаких потерь от насекомых-вредителей, зато и никакого контакта с природой. Животные — коровы, свиньи, овцы — круглый год живут под крышей. Люди их не видят — в одни ворота фермы завозят корма, в другие вывозят молоко, шерсть, мясо. Мрачная картина, словно это не Земля.
— ...Вот что представлял бы мир без насекомых, вернее, наше сельское хозяйство, полностью избавленное от них, — продолжал он. — Устраивает? Нет, человек не властен над миром этих крохотных существ, хотя паразитов вроде оводов он уничтожить может, сохранив лишь немногих для научных целей. Вот так. Так что же нам делать? Жить в согласии с армадами насекомых, защищаться от вредных, поощрять полезных, регулировать численность тех и других. Защищаться, не преступая границ самообороны, не кичась мнимым могуществом. Вот, очевидно, единственная верная стратегия разума.
Александр Харьковский
