Древним не откажешь в развитом воображении. В самом деле, углядеть в созвездиях, представляющих очертания ковшов с ручкой, облики Большой и Малой Медведиц — такое требует немалой игры ума. Нечто подобное произошло и с семейством беличьих, коих греки окрестили «скиуридами»: от слов «скиа» — тень и «аура» — хвост. Заметив, что белка часто поднимает хвост над головой, греки сочли, что он служит зверьку зонтиком.
В описаниях природоведов беличий хвост фигурирует не однажды. Так, рассказывается, что, желая пересечь водную преграду, белка находит у берега подходящую дощечку, вспрыгивает на нее и распускает хвост по ветру как парус. Это, правда, не позволяет ей совершать лихие маневры на водной глади, но, кто знает, возможно, именно благодаря незаурядному хвосту белки сумели заселить значительную часть суши. Они не встречаются только в Австралии, на Новой Гвинее и островах Океании.
Подобно тому как носорога отличает рог, а слона — хобот, белку делает белкой хвост. Не будь этого пушистого приложения, белка была бы обычным грызуном, к отряду которых она и принадлежит. А за грызунами закрепилась не самая лестная репутация. Хвост же придает ей шарм и очарование в глазах людей (быть может, у нас это идет от атавистической грусти по утерянному на ступенях эволюции своему хвосту?..)
Нарисовать портрет нашего героя не так-то просто: какой из пятидесяти видов белок выбрать? Остановимся поэтому на знакомой всем белке обыкновенной «сциуриус вульгарис». Анкетные данные: прелестный зверек, тело длиной 25 сантиметров, вес — 250 граммов, большие усы, кисточки на ушах. Водится по всей Европе и Азии. В Сибири и в Новом Свете тот же зверек принимает окраску от серой до густо-черной, а в Индии можно встретить разноцветную белку с оранжевыми полосами на пепельной спинке.
Существование зверьков неотделимо от деревьев. Лес их стихия, как вода — для рыб, а воздух — для птиц. Нет деревьев — нет сциуриус вульгарис. Дерево — это одновременно кладовая, жилище и убежище, и белка прекрасно приспособилась к жизни на нем. Акробат высшего разряда, зверек поднимается по стволу стремительными и длинными прыжками, это похоже на скольжение лыжника. Белка носится и по самым тонким ветвям, цепляясь за них коготками и обхватывая их отдельно отстоящим пальцем. Тут-то и подключается к делу хвост — но не как зонтик или мачта, а как балансир, с помощью которого белка удерживает равновесие на самой шаткой и пружинистой опоре. Зверек способен прыгать на пять метров в длину, что, согласитесь, неплохой результат: для человека это равнялось бы прыжку на... тридцать пять метров! Если возникает преграда большей протяженности, белка спрыгивает наземь, развернув хвост как парашют.
Достанется ли на орехи?
В наших широтах белки — вроде обезьян в джунглях. Наблюдать за ними очень непросто, ибо зверек предпочитает оставаться в тени. Вся его жизнь — как игра в прятки. Но то, что мы принимаем за веселую кутерьму, чаще всего в действительности означает бегство от смертельной опасности.
На земле белку подстерегает лиса. В воздухе ждут момента, чтобы спикировать на лакомого зверька, хищные птицы, но злейший враг ее это куница. Она карабкается по стволу с такой же быстротой, как белка, пролезает в укрытия и норы, где наш герой рассчитывает отсидеться.
Как же избавиться от напасти? Белка взлетает на верхушку дерева, спрыгивает наземь, снова взлетает вверх. Куница не отстает, норовя вцепиться в шею... Да, есть моменты, когда быть белкой невесело.
Тем не менее жизнерадостный характер берет верх, и в отсутствие опасностей белка охотно проявляет его. В тех местах, где он находится под охраной, зверек быстро привыкает к человеку и берет пищу из рук. Посетитель Центрального парка Нью-Йорка нередко с удивлением обнаруживает белку, цепляющую мужчин, а теперь и женщин за брючину. Это означает: «А ты принес орешки?»
Прелестная картинка. Но есть и оборотная сторона медали. Английские газеты сообщили, что белка напала на миссис Хатчинсон, жительницу городка Истборн, когда та стирала белье у себя в садике. Искусанной жертве пришлось делать уколы противостолбнячной сыворотки. Аналогичные случаи имели место там же, в Англии (в Вулверхемптоне), в декабре 1970 года.
Чем были вызваны вспышки ярости у безобидного зверька? Специалисты полагают, что речь идет об извращении поведения дикого животного. Привыкнув получать пищу от человека, британские белки сочли данную привилегию за свое законное право. Когда же их перестали подкармливать из рук, они перешли к агрессии (типично английское рассуждение, не правда ли?).
По счастью, подобные прецеденты, достойные газетной хроники, довольно редки. В целом белка относится к человеку весьма почтительно.
Но среди людей находятся некоторые, что смотрят на белку косо. Этот зверь объедает почки деревьев, почитает за лакомство шишки сосен и елей, обдирает кору и высасывает весенний сок, — утверждают они и зачисляют белку в категорию «вредных животных». В немалом числе стран охота на белок не только разрешена, но и поощряется.
Не будем преувеличивать, возражают защитники, — белка не такое уж бедствие для природы. Во времена Цезаря европейские леса казались непроходимыми джунглями, а белка уже давно обитала в них. И, честное слово, не ее вина, что леса с тех пор поредели. А в амазонской сельве белок и сейчас полным-полно, но их присутствие не наносит никакого ощутимого ущерба.
Электронный мозг с короткой памятью
Хулители белок адресуют им еще один упрек, весьма действующий на чувствительные души: этот зверек разоряет птичьи гнезда, выпивает яйца, пожирает птенцов и даже их родителей, буде они подходящего размера! Увы, это правда. Но подобные пиршества не входят в ее постоянные привычки. Это случайное меню, к которому она прибегает вынужденно — обычно по весне, когда кладовые оскудевают, а природа еще только отряхивается от зимнего оцепенения.
Обычную диету белки составляют плоды в скорлупе, желуди, шишки и прочие твёрдые продукты, на которых грызун может обточить свои длинные резцы. Белка собирает также грибы, сушит их на сучках и припрятывает до зимы. Кстати, именно манера есть снискала ей умильные улыбки поклонников. Присев и распушив хвост, белка хватает «ручками» орех и мгновенно производит сложную математическую операцию: сравнив вес предмета с объемом, она делает заключение о его содержимом. Белка ни за что не станет разгрызать пустой орех или увядший желудь: ее компьютер действует безошибочно!
Белка обыкновенная не укладывается на зимнюю спячку: сказывается будоражный характер персонажа. В отличие от своего кузена — сурка, она так и не освоила образ жизни в замедленном темпе, позволяющий зимовать на голодный желудок. В преддверии «времени тощих коров» белке приходится наполнять кладовые, которые она оборудует в дуплах деревьев или в норах. Зверек устраивает, как правило, несколько тайников. Но, учреждая склады, она выполняет инстинктивную программу, а не продуманный акт. Память у белки короткая, и свои тайники она частенько забывает. Посреди зимы — голод не тетка — она начинает лихорадочно искать их. Случается, благодаря острому обонянию ей удается унюхать вожделенный запах грибов и орехов сквозь снежный покров. Но далеко не всегда. В этом кроется разгадка того, почему среди лугов вдруг вырастают робкие прутики разношерстных деревьев — они были «посеяны» забывчивой белкой.
Помимо зимних запасов, белка хранит кое-какие продукты при себе — в гнезде. Да, гнездо у нее не одно. Если бы в животном мире существовало налоговое обложение, белке пришлось бы платить за наличие второго и третьего адресов. Но и этого нашему герою мало: у него бывает по четыре, а то и пять жилищ. Правда, наиболее тщательно белка благоустраивает лишь главное гнездо: собирает его из соломинок, коры, листьев, выкладывает изнутри мхом. С остальными она столько не возится, а попросту реквизирует брошенное сорочье гнездо и наведывается туда время от времени в ожидании, когда оно понадобится для отпрысков.
Семейный быт
Бывает период, когда белки, никогда не видевшие человека и не рассчитывающие на дотацию с его стороны, становятся агрессивными. Нетрудно догадаться, что речь идет о брачной поре. В январе — феврале можно видеть добрую дюжину рыцарей, сцепившихся в драке ради прекрасных глаз одной красавицы. Бой идет по всем законам вестерна: шуму и визгу более чем достаточно. Это скорее похоже на кучу малу, чем на дуэль. Объект соперничества без особого возбуждения следит за исходом схватки, спокойно грызя орешек, как жуют резинку в кино. Когда шум утихает, она столь же безмятежно дает себя умыкнуть победителю, едва держащемуся на ногах после всех испытаний.
Беличья семья имеет раздельные спальни. Галантный супруг оставляет супруге главное гнездо со всеми удобствами, а сам отправляется в менее комфортабельное жилье. Четыре-пять недель спустя мадам начинает вдруг вырывать из себя клочки шерсти, которые она выкладывает поверх мха для большей мягкости. Это недвусмысленный признак того, что надежды сбылись и вскоре обретут зримые очертания.
Пять-шесть крохотных созданьиц, голых и слепых, копошатся на подстилке. В это время они никак не напоминают виртуозов лазания по деревьям. Белка являет образец материнских забот: она кормит потомство молоком, денно и нощно охраняет его. На двадцатый день бельчата открывают глаза. К пяти неделям их шерстка уже вполне похожа на мех. Белка вырисовывается во всей красе.
Первые два месяца детеныши смирно сидят в гнезде, не отваживаясь вылезать. Они отчаянно боятся свалиться вниз — страх, скажем прямо, не напрасный. После десятой недели мать прекращает кормление и предлагает им опробовать зубки на первом орехе. Сама же мадам приступает к заботам о новом увеличении семейства. Сеанс вырывания шерсти повторяется наново, и через положенный срок у бельчат появляются крохотные братья и сестры. Вскоре оба выводка смешиваются, и шустрое потомство, насчитывающее двенадцать-пятнадцать особей, носится по веткам.
Семейная идиллия, однако, длится недолго; в один прекрасный день каждый уходит своим путем: белка по характеру — индивидуалист. Правда, до того, как произойдет расставание, вся компания может эмигрировать: страсть к путешествиям у беличьих в крови. А побудительной причиной бывал неурожай или демографический взрыв.
Когда факт перенаселенности становился для белки очевидным, зверьки сбивались в огромную орду и пускались в странствие, опустошая все на своем пути, подобно стаям саранчи. За ними тянулся кортеж из волков и лисиц, по пятам гнались куницы, с воздуха колонну патрулировали орлы и коршуны. Мужчины, женщины и дети пытались истребить зверьков всеми доступными средствами. Тщетно! Их ряды почти не таяли. Лишь затяжной голод, массовая гибель во время переправы через реку или природные катастрофы могли как-то справиться с этими чемпионами рождаемости.
В давние времена американская черная белка была абсолютным чемпионом по миграции. Она побивала все рекорды численного прироста, и, соответственно, возрастал наносимый ею ущерб. В 1949 году белка разорила плантации виргинской кукурузы, и власти объявили ее вне закона, предложив по 3 пенса за голову убитого зверька. Тотчас охотники за тремя пенсами рассыпались по холмам и долинам Виргинии. За год казна оплатила 1 300 000 убитых белок. Но следующей весной их место заняли другие...
Воздушная акробатика и подземные работы
Врожденная шустрость достигает апогея у белок-летяг. Вопреки бытующим представлениям этот зверек не такая уж редкость: существует не менее двенадцати родов летяг из семейства беличьих (1 В этой главе разговор идет о семействе беличьих вообще, куда входят и летяги, и бурундуки, и луговые собаки... Рассказывать о белке «вульгарис» и не упомянуть о ее ближайших родственниках просто невозможно. (Примеч. ред.)). Скажем, один род птеромисов делится, в свою очередь, на шестнадцать видов, самый знаменитый из которых — тагуан из Юго-Восточной Азии. Это мастодонт беличьего мира: его длина 1,25 метра от кончика хвоста до кончика носа. Вряд ли прохожий испытывает удовольствие, когда такой зверек прыгает ему на плечи.
Строго говоря, летающая белка не летает подобно летучей мыши. Она — специалист по планирующему полету. Кожа на ее боках растягивается в виде шерстистой мембраны, соединяющей передние лапы с задними, так что все тело превращается в «летающее крыло». Хвост выполняет функцию руля высоты и дает «ресурс» лета при приземлении. Таким образом, летяга может планировать от одного дерева до другого на 30 метров по наклонной — под углом в 30—50 градусов — траектории и при надобности лавировать между стволами.
Летяги северных районов Европы, Азии и Америки не идут в сравнение со своим собратом — тагуаном. Длиной в несколько сантиметров, весом в 15 граммов, они выглядят малышами даже рядом с белкой обыкновенной. Но зато этот сверхлегкий зверек отличается завидными воздухоплавательными качествами. Утверждают, что он способен пролететь стометровую дистанцию и закладывать по дороге виражи в 90 градусов.
Прямая противоположность асам воздушной акробатики — род беличьих, опровергающих традиции других членов семейства. Эти не только не летают, но вообще пренебрегают деревьями, предпочитая им земную твердь, куда они зарываются для вящей безопасности. Самый знаменитый их представитель — бурундук. Этого зверька кое-где называют «швейцарцем»: его меховая ливрея желтого цвета украшена черными продольными полосами и напоминает мундир швейцарских гвардейцев, которых и сейчас можно видеть у врат Ватикана.
Бурундук в двадцати шести разновидностях представлен по всему северному полушарию. Он отваживается залезать на дерево, только если находит наклонный ствол. Подобная неловкость побудила бурундука обзавестись вместительными защечными мешками. Таким образом, пища у него всегда не то что под рукой или за пазухой, а гораздо ближе. Набив кладовую-передвижку, он торопится в нору. Не менее трех подземных отделений норы служат ему кладовыми, причем в каждом помещается до восьми килограммов съестного! Американский «швейцарец» вообще отказался иметь дело с деревьями и нацелился грабить плантации и шарить по амбарам, как вульгарная лесная мышь.
Кстати, это не единственный экземпляр «небеличьего» представителя беличьих, водящийся в Америке. Там бегает еще более странное создание.
Согласитесь, что белка, делающая «гав-гав», роющая норы и строящая подобия городов, не может не вызвать любопытства. Такова луговая собачка, или, как ее еще называют, «тявкающая белка». В циномисе, как по-латыни называется зверек, угадывается весьма отдаленное сходство с огненно-рыжим персонажем наших лесных былей. Это тяжеловатое создание, неспособное ни к лазанью, ни — тем более — к планирующему полету. Кстати, этими видами спорта ему просто негде заниматься, ибо в прериях, где он водится, деревьев нет.
Итак, ввиду отсутствия деревьев, зверек принялся рыть норы. А поскольку под землей не пользуются ни балансиром, ни парашютом, хвост уменьшился до совершенно смехотворных размеров для животного, настаивающего на своей принадлежности к семейству беличьих.
Его нора — это целая разветвленная система, включающая коридор, вестибюль, спальню и туалетную. Камбуза нет: луговая собачка не делает запасов. Она жует траву, поедает злаки, а с наступлением зимы впадает в спячку — как сурок. Землю, вытащенную из внутренних галерей, она выкладывает перед входом наподобие бруствера. Иногда размерами холмик напоминает земляную хижину, где могут обитать до шести жильцов зараз, причем один из них, вытянув нос по ветру, сторожит в позе белки.
Расположенные в пяти-шести метрах друг от друга, эти «дома» соединены тропинками, по которым соседи ходят в гости. Американские индейцы называют системы нор «деревнями». При приближении человека сторож принимается тявкать, оповещая жильцов об опасности. По сигналу тревоги «деревня» вымирает: сторожа скрываются тоже. Но через какое-то время из верхушек домов вновь выглядывают настороженные глазки.
На юге Соединенных Штатов «деревни» луговых собачек соединились между собой так, что, если лететь на самолете над некоторыми районами, можно было бы видеть невообразимое созвездие холмиков — уже не деревни, а целый мегаполис длиной 1600 километров, шириной 400, с населением в 400—500 миллионов особей!
Но одна деталь. Все это было в те времена, когда юг США принадлежал индейцам, а значит, там не летали самолеты. С появлением бледнолицых ситуация изменилась. Белым поселенцам нужен был фураж для скота, таким образом, их интересы столкнулись с интересами луговых собачек. В ход пошли ружья и ловушки, в местах особой концентрации были рассыпаны тонны стрихнина. Луговым собачкам пришлось несладко. К сегодняшнему дню их колонии сохранились лишь в засушливых местах, непригодных для скотоводства. Но и там им грозит гибель — на сей раз от автомобилей. Дело в том, что у «тявкающих белок» проснулась особая любовь к шоссе, куда они выбегают погреться на теплом асфальте с наступлением сумерек.
Мало кто сравнится с белкой очарованием и грациозностью. Именно эти качества побуждают многих делать из них домашнюю забаву. Выражение «как белка в колесе» идет именно от этой страсти к одомашниванию вольнолюбивых созданий: быстро убедившись, что без клетки зверек проникает во все закоулки дома, хозяин заключает его в неволю. А так как белка должна ежедневно совершать свою порцию движений, ей ставят за решетку колесо. Она грызет все, что попадает на зуб — но не от дурного нрава, а просто потому, что быстро отрастающие резцы, если их не стачивать, вскоре достигнут такой длины, что зверек просто не сможет есть.
Не слишком ли жестоко держать белку в клетке? Некоторые считают, что вскоре это будет единственный способ уберечь ее от уничтожения. Даже англичане ополчились на серую белку, завезенную на острова из Америки в 1890 году. Она расплодилась в таком количестве, что угрожает частным лесам. Охотиться на нее непросто. У серой белки такой густой мех, что в нем застревают дробинки.
— Для них требуется волчья картечь! — в отчаянии восклицают английские охотники.
В конечном счете было решено озадачить «беличьей проблемой» ученых, и сейчас от их вердикта зависит дальнейшая судьба этого зверька в Великобритании. Будем надеяться, что хвост послужит ему талисманом от дурного глаза.
Морис Кейн
Перевел с французского В. Тишинский
