Итальянские архитекторы Британской империи: как экспедиции Джона Кабота и его сына вошли в историю эпохи Великих открытий

Редко бывает, чтобы отец и сын равно прославились в одном и том же деле. Чтобы стремились к одной цели и мечте с равной страстью. Особенно если речь идет о профессиях авантюрных, требующих мужества, упорства и пламенного воображения. Но вот в истории эпохи Великих географических открытий мы находим такой пример: Джон и Себастьян Каботы, итальянцы на английской службе, не сомневались, что путь в Азию может быть найден на северо-западе. Конечно, ни тому, ни другому не удалось этого доказать, но сколько чудесных открытий ждало Каботов в пути.

Джованни Кабото родился около 1450 года в том же городе, что и Колумб, — Генуе. Сюда, по некоторым данным, его семья перебралась из другого крупного порта — Гаэты. А лет одиннадцати от роду мальчик с отцом Джулио переехал к главным конкурентам генуэзцев, венецианцам, где вырос, получил гражданство старейшей республики Европы, женился на местной красавице с хорошим приданым и имел от этого брака троих сыновей: Лодовико, Себастьяна и Санто. Все трое пойдут по стопам отца, а средний ни в чем ему не уступит.

Как купец Джованни стал путешественником Джоном Каботом

Все предки Кабото, насколько он мог проследить свою родословную, были моряками и купцами, так что и он с юных лет занялся семейным делом — водил корабль к берегам Леванта (классический торговый маршрут Средневековья), скупал у арабов пряности. Как известно, в XV веке специи — перец, корица, гвоздика, имбирь, мускатный орех — сделались самым выгодным товаром на всем европейском рынке. Пишут, что он обеспечивал 400-процентную прибыль. Правда, соответственно, и добыча специй становилась делом все более опасным — за негоциантами охотились не только пираты, но и турки-османы на боевых галерах (им казалось вполне естественным выпустить торговый корабль из своего порта с миром и тут же погнаться за ним, чтоб ограбить).

Кабото, видимо, был не из робких, он совершил не меньше десятка рейсов на Восток и несколько раз путешествовал в глубь Азиатского материка — там товар был дешевле. Ему в числе немногих европейцев удалось побывать даже в священной Мекке.

Как бы то ни было, он решил, что на свете есть еще только одна страна, где его план оценят. Во Франции полыхала усобица «на пожарищах» Столетней войны. Оставалась Англия, где быстро растущее торговое сословие активно осваивало новые торговые пути. Туда и отправился Джованни с сыновьями.

Первые данные о пребывании его на острове Великобритания относятся к 1494 году, но, вероятно, он появился там немного раньше и поселился в Бристоле, где и получил переиначенное имя, под которым вошел во все учебники истории — Джон Кабот.

В погоне за легендой

Здесь самое время кратко сказать о том, что именно ожидали англичане найти в северной Атлантике, какие земли считались расположенными там. Ведь у новых соотечественников мессера Джованни были на этот счет несколько иные мысли, нежели те, что сформировались у него при общении с арабами.

В Бристоле огромным успехом вот уже которое столетие пользовались, к примеру, рассказы об острове Брессайл. Читатель с чутким ухом расслышит в этом названии более привычное в нашей традиции «Бразил», название которого в переводе с кельтских наречий означало «самый лучший». Там якобы жили счастливые люди, не знавшие ни старости, ни смерти, а золото и драгоценные камни лежали под ногами.

Уверенность в существовании Бразила была так велика, что еще в 1339 году этот остров почти идеально круглой формы в западной Атлантике приблизительно на широте Ирландии впервые появился на карте некоего Анжелино Дулькерта. А на другой, анонимной схеме, созданной в 1375 году в Каталонии, он находился там же, но оказался превращенным в атолл, обрамляющий лагуну с девятью маленькими участками суши. Кстати, сегодня ученые всерьез обсуждают гипотезу, согласно которой это — очень приблизительное изображение залива Святого Лаврентия в Канаде. Он тоже наполовину закрыт со стороны моря и усыпан островами…

Кроме Бразила, неведомые просторы Атлантики представлялись усеянными еще многими островами — Буссом, Майду, Антилией. Здесь же помещали сказочную «страну Семи городов». О ней слухи восходили к такому преданию: в разгар арабского завоевания Испании семь епископов со многими прихожанами сели на суда и после долгих скитаний по океану высадились на неизвестном западном берегу, где основали каждый по процветающему городу. И в один прекрасный день жители этих городов обязательно вернутся и помогут своим братьям-христианам изгнать мавров. Но вот уже мавры изгнаны без посторонней помощи, а легенда все живет.

Вдобавок «наводящие» сведения подбрасывала наука — на английский был переведен трактат (XII века) арабского географа Идриси, где упоминается о богатом острове Сахелия за Гибралтаром и о семи городах, которые когда-то там существовали. Они якобы благоденствовали до тех пор, пока жители не перебили друг друга в междоусобных войнах.

Наконец, будоражащими души рассказами полнился порт — каждый моряк считал своим долгом рассказать о чем-нибудь необычном. Вот среди современников Кабота и распространилась история: дескать, две экспедиции уже попадали случайно к Семи городам, будучи сбиты ураганом с курса. И говорили там якобы по-португальски, и спрашивали у прибывших: по-прежнему ли мусульмане управляют землей их предков. Ну, и о золотом песке, разумеется, упоминалось.

Первое же реальное плавание в поисках островов на западе было предпринято в 1452 году португальцем Диегу ди Тейви, которого отрядил в Северную Атлантику известный вдохновитель путешествий принц Генрих (Энрике) Мореплаватель. Тот доплыл до Саргассова моря, подивился его уникальной структуре без берегов, затем повернул еще дальше на север и открыл два самых западных острова из группы Азорских, в то время еще неизвестные.

Одним из участников этой экспедиции был испанец, некий Педро де Веласко. Через сорок лет, будучи давно в отставке, он, судя по всему, встречался и с Христофором Колумбом, и с Джованни Кабото и что-то важное им рассказывал. Во всяком случае, нам достоверно известно, что о существовании Саргассова моря оба знали.

Любопытно, что «история» Бразила и ему подобных не закончилась ни с открытием Америки, ни тогда, когда имя мифического острова получила огромная страна Бразилия. Около 1625 года один из представителей британского банкирского клана Лесли добился даже королевской дарственной на Бразил, которая должна вступить в силу, когда тот будет найден. А капитан ирландского происхождения Джон Нисбет несколько десятилетий спустя утверждал, что приставал к побережью Бразила.

По его словам, остров представлял собой большую черную скалу, населенную множеством диких кроликов и одним злым колдуном, который скрывался в неприступном замке. Нисбету удалось победить колдуна с помощью огромного костра, ведь огонь, как известно, — это свет, побеждающий власть тьмы.

В общем, на картах сказочные клочки земли оставались до самого рационального XIX века. Еще в 1836 году великий Александр фон Гумбольдт иронически отмечал, что из всех фиктивных островов Северной Атлантики два все же сумели «уцелеть» — Бразил и Майда. И только в 1873 году, когда во время плаваний по одному и тому же маршруту в океане не было обнаружено предполагаемых скал, Британское Адмиралтейство распорядилось убрать их с навигационных планов.

Континент в подарок: первая экспедиция Джона Кабота

Более чем вероятно, что, получив Королевский патент, весной 1496 года Кабот и отправился в путь. Во всяком случае, об этом сообщает купец Джон Дэй в письме, отправленном в Испанию некоему «Великому адмиралу». (Такой титул в те времена мог принадлежать только Колумбу.) Похоже, открыватель Америки ревниво следил за действиями соперника. И был рад услышать, что экспедиция Кабота вернулась назад, не достигнув никакой цели, — провизии не хватило, и команда возроптала.

Сам дон Христофор мог поставить себе в заслугу твердость, проявленную в аналогичной ситуации, — благодаря этой твердости, собственно, Новый Свет и был найден. А вот итальянцу на английской службе пришлось пережидать зиму в Бристоле и готовиться к новому плаванию более тщательно.

На сей раз 2 мая 1497 года он покинул порт с командой всего лишь из 18 человек на небольшом судне, названном «Мэтью» в честь евангелиста Матфея. Корабль держал курс строго на запад, чуть севернее 52° северной широты. Погода в целом благоприятствовала британцам, мешали только частые туманы и многочисленные айсберги. Утром 24 июня вахтенный матрос увидел на горизонте землю — то была северная оконечность острова Ньюфаундленд. Кабот назвал ее Terra Prima Vista. По-итальянски — «первая увиденная земля». Позже это выражение перевели на английский и получился Ньюфаундленд (New Found Land).

Удачливый капитан высадился в первой удобной гавани, где удалось встать на якорь, воткнул в землю флаг (обязательный ритуал той эпохи) и объявил эту землю собственностью Генриха VII Английского на вечные времена. Впоследствии, кстати, этот факт вызывал массу недоразумений, в основном из-за того, что местонахождение бухты было безнадежно забыто. К примеру, одно дело — остров Ньюфаундленд, а другое — суша самого континента на территории современной Канады. Не случайно на карте, созданной в 1544 году сыном Джона Кабота Себастьяном, пункт высадки «переместился» на землю современной провинции Новая Шотландия в окрестности острова Кейп-Бретон.

Злые языки, естественно, утверждают, что Себастьян пошел на фальсификацию сознательно, чтобы доказать: английская корона первой «застолбила» за собой южную сторону залива Святого Лаврентия. Большинство же современных исследователей считают, что в этом путешествии Кабот и в самом деле подходил только к берегам Ньюфаундленда. Ну, разве что еще видел издали полуостров Лабрадор…

Зато на обратном пути в открытом море эта экспедиция сделала еще одно неожиданное и важное, хоть и не столь эффектное открытие. Невдалеке от североамериканского материка ей встретились невиданно огромные косяки сельди и трески. Так была обнаружена Большая Ньюфаундлендская банка — громадная отмель в Атлантике площадью около 300 000 км², самый богатый рыбой район мира. И Кабот сумел правильно оценить его значение, заявив по прибытии в Англию, что теперь можно не ходить на «большой лов» к Исландии, как раньше.

Известно, что тогда в Европе во время постов потреблялось огромное количество рыбы. Так что открытие рыбных отмелей имело колоссальное значение для экономики Англии: вслед за Каботом на запад потянулись разрастающиеся с каждым годом промысловые флотилии. Доходы Лондона от богатств моря, омывающего Ньюфаундленд, вполне можно сравнить с доходами Испании от индейских сокровищ. В 1521 году кастильцы выкачали из Америки золота и драгоценностей на 52 000 фунтов стерлингов по тогдашнему курсу. К 1545 году эта цифра поднялась до 630 000, а к концу века упала до 300 000. В то же время американская треска в 1615 году принесла одной лишь Англии 200 000 фунтов стерлингов, а в 1670 году — 800 000!

Плавание у берегов новооткрытого континента заняло около месяца. 18 путешественников (выжили все — редчайший случай в XV веке) с удивлением разглядывали угрюмые скалистые берега, заросшие густым лесом. Вначале Кабот решил, что открыл легендарную страну Семи городов, но ему ни разу не встретился не только город, но и человек. Вероятно, индейцы-охотники предпочитали прятаться. Впрочем, английскому капитану попадались на берегу силки для охоты и иглы для починки рыболовных сетей. Он взял их с собой как доказательство, что у короля Генриха появились новые подданные.

20 июля корабль взял обратный курс, придерживаясь той же параллели, и 6 августа (невиданная по тем временам скорость!) столь же счастливо пришвартовался в Бристоле.

В Старом Свете из описаний Кабота сделали привычный для эпохи вывод: он-де открыл какие-нибудь отдаленные провинции «царства Великого хана», то есть Китая. Это считалось большой удачей: венецианский купец Лоренцо Паскуалиго писал тогда на родину: «Кабота осыпают почестями, дали ему чин адмирала, он одет в шелк, и англичане бегают за ним, как сумасшедшие».

На самом деле итальянское воображение намного преувеличило прагматический английский подход к делам: Генрих проявил свою обычную скупость. Чужеземец и бедняк, хоть и достигший чинов и успеха, получил в награду всего 10 фунтов стерлингов. Кроме того, была назначена ежегодная пенсия в размере еще двадцати — вот все, что досталось ему за целый подаренный Англии континент.

Правда, составленную тут же карту первого плавания Королевский совет изучил крайне внимательно и велел содержать в тайне. Так она вскоре благополучно и пропала, только испанский посол в Лондоне дон Педро де Айала успел на нее взглянуть, заключив, что «пройденное расстояние не превышает четырехсот лиг» (2 400 километров).

И все же воодушевленный успехом Кабот тем же летом передает королю новые предложения. О них нам известно от Раймондо ди Сончино, посла миланского герцога: «…плыть все дальше и дальше на запад, пока не достигнет острова, называемого Сипанго, откуда, как он верит, происходят все пряности в мире, равно как и все драгоценности».

То был отголосок легенд о Японии, услышанных еще Марко Поло в XIII веке. Намного позже, попав в эту островную страну, европейцы увидели, что там как раз (в отличие от более южных архипелагов) нет ни пряностей, ни золота, но Кабот был уверен, что сокровища ждут его именно на северных широтах.

Между тем испанцы снова забеспокоились. Айала докладывал Фердинанду и Изабелле, что найденные Каботом земли по праву принадлежат Испании, которую британцы беззастенчиво обкрадывают. Раз «дело происходит» к западу от линии, оговоренной Тордесильясским договором, значит, все ясно. Напомним, этот документ 1494 года четко поделил весь мир новооткрытий примерно пополам между Португалией и Испанией. Англию, чьи армия и флот оставались еще несравнимо слабее испанских, вообще не стоило принимать в расчет.

И вот, не желая конфликта с могущественными супругами, Генрих Тюдор принял соломоново решение: он одобрил новую экспедицию Кабота, но денег на нее совсем не дал. К тому же велел, если средства все же где-нибудь найдутся, снаряжать ее в строгой тайне. Возможно, этим и объясняется то, что о втором (или третьем) плавании Кабота мы знаем еще меньше, чем о предыдущем.

Гибель в пути

Новая экспедиция Кабота вышла из Бристоля в начале мая 1498-го, как раз тогда, когда Колумб впервые высаживался на Южноамериканском континенте. В распоряжении адмирала имелись целая флотилия из пяти судов и 150 матросов — все это собрали купцы, воодушевленные историями о первом плавании. Среди членов экипажа были даже преступники, которых король предложил поселить на новооткрытых землях, а также несколько итальянских монахов — им предстояло обращать жителей Сипанго в истинную веру. Еще на двух кораблях плыли богатые лондонские торговцы Ланселот Тиркилл и Томас Брэдли, которые сами пожелали видеть «оплаченные» ими западные чудеса.

В июле из Ирландии до Англии дошли вести: экспедиция останавливалась там и оставила один из кораблей, потрепанный бурей. В августе или сентябре корабли добрались до побережья Северной Америки и направились вдоль него на юго-запад. Они уходили все дальше, но никаких признаков Сипанго или Китая не видели. Иногда измотанные моряки высаживались на сушу и встречали странных людей, одетых в звериные шкуры, но у них не было ни золота, ни пряностей.

Несколько раз Кабот водружал флаги и объявлял ничего не понимающим индейцам, что отныне они являются подданными Его Величества Генриха. По пути основывались маленькие форты и колонии, которым суждено было бесследно исчезнуть. Между прочим, через три года, в 1501-м, высадившийся в тех краях португалец Гашпар Кортириал нашел на берегу рукоять шпаги итальянской работы и две серебряные английские серьги.

С наступлением холодов экспедиция повернула назад, к берегам Альбиона. К этому времени тяготы путешествия подорвали здоровье еще не старого Джона, и его труп в холщовом мешке в конце концов опустили на дно Атлантики. Командование экспедицией перешло в руки кого-то из опытных моряков и по прошествии сложного пути в родную бухту вошли лишь два корабля, остальные вместе с большей частью экипажа погибли. Король был недоволен: на предприятие потратились такие средства (что из того, что неказенные?), и — никаких выгод.

Последовал приказ прекратить дальнейшие плавания в Америку. Похоже, измученные моряки Кабота не смогли растолковать своему монарху, что эта страна, хотя в ней нет пряностей, богата пушниной, которая на европейском рынке котируется все выше и выше. Очень скоро это обстоятельство оценят французы, которые в 1524 году посетят современную Канаду и сразу отхватят от нее огромный кусок — Новую Францию. Англичанам придется два века отбирать у соперников то, что могло сразу достаться им.

А вот о географических открытиях второй экспедиции Кабота, кстати, кое-что известно опять-таки не из английских, а из испанских источников. На карте Хуана ла Косы, появившейся вскоре, значатся устья нескольких рек и залив, на котором написано: «Море, открытое англичанами». Алонсо Охеда, собираясь в экспедицию 1501–1502 годов (закончившуюся, впрочем, полной неудачей), обязался продолжать открытие материка «вплоть до земель, посещенных английскими кораблями».

Как бы то ни было, Кабот сделал главное — обозначил для Англии место в освоении Америки. А тем самым заложил почву для проникновения туда английских поселенцев, создавших много лет спустя самую значительную цивилизацию в Новом Свете.

По стопам отца

После смерти Джона над судьбами старшего и младшего его сыновей опускается завеса исторической безвестности. А вот средний, Себастьян, наоборот, выходит на авансцену. Обнаруженные сравнительно недавно в Англии документы позволяют ныне уверенно говорить о двух более поздних самостоятельных плаваниях младшего Кабота в высоких широтах северо-западной Атлантики.

Похоже, эти плавания сильно упрочили авторитет Себастьяна в Англии. В 1512 году король (теперь уже Генрих VIII) поручил ему составить карты французского побережья для совместного с испанцами нападения на Францию. Но план войны сорвался, Кабот оказался не у дел и неожиданно сделал то же, что некогда пытался сделать его отец — предложил свои услуги Фердинанду Испанскому. Возможно, он рассчитывал, что тот окажется радушнее и щедрее и поощрит его стремление найти Китай.

На первых порах знаменитого человека действительно произвели в капитаны, правда, с небольшим жалованьем: 50 тысяч мараведи в год. В 1516 году новая экспедиция была наконец подготовлена, но тут вдруг умер Фердинанд, а его преемник Карл I хоть и оказывал Каботу демонстративные милости — например, назначил его на ни к чему не обязывающую должность главного кормчего королевского флота, но готовую флотилию «рассыпал» и деньги отобрал. Монарх счел, что ему хватит и индейских богатств.

Так что Себастьяну ничего не оставалось, как снова отправиться в Англию и в который уж раз преподнести королю и его первому министру кардиналу Вулси очередной проект — теперь уже колонизации Ньюфаундленда. Но тут против выступили британские купцы и моряки! В своей петиции они заявили: «Слишком рискованно доверять суда и товары единоличному командованию человека, называемого Себастьяном, ибо, как нам стало известно, он никогда не был в тех краях и в своих отчетах всего лишь пересказывает виденное его отцом и другими людьми».

Эта явная ложь наверняка имела целью оттеснить чужака от перспективного дела освоения новых земель, но многие авторы до сих пор верят ей, утверждая, что Кабот-младший никогда не был у побережья Северной Америки…

Не найдя понимания, беспокойный Себастьян не пал духом. Он обратился к купцам венецианским и предложил найти западный путь к азиатским «островам пряностей». Но пока шли переговоры, неожиданно… передумали испанский король (ставший к тому времени еще и императором Священной Римской империи Карлом V) и его севильские советники! Правда, они поставили свои условия в части маршрута.

3 апреля 1526 года из гавани Санлукар-де-Баррамеда, оттуда же, откуда семью годами раньше отчалил Магеллан, наконец отплыла многострадальная флотилия из четырех кораблей с командой в 200 человек. Ее целью вполне официально значилось нахождение «Фарсиса, Офира и Восточного Катая». Через месяц она добралась до Бразилии и далее двигалась вдоль ее берегов на юг, пока в феврале следующего года не достигла залива Ла-Плата.

Почти полгода корабли Кабота изучали берега этого залива и впадающих в него рек Парагвай и Парана, основали несколько фортов. Жизнь в новых владениях оказалась нелегкой — не хватало провизии, на колонистов постоянно нападали местные индейцы, да и сами они, бывало, приканчивали друг друга в бессмысленных ссорах. В июле 1530 года Кабот на единственном оставшемся корабле (остальные погибли на рифах) вернулся в Испанию, не сумев даже выйти в Тихий океан Магеллановым проливом.

Его единственной добычей оказались 50 «дикарей», проданных в рабство прямо в севильском порту. Вдобавок родственники погибших членов экипажей подали на Кабота в суд, обвиняя его в гибели своих близких. Бывшего капитана приговорили к уплате возмещения и четырем годам ссылки в Африку, однако император опять проявил благоволение: освободил его от наказания и даже дал новое назначение — главным придворным картографом.

Ему поручили составить схемы всех виденных им на западе земель. К тому времени уже все догадались, что речь идет не об Азии, а о совершенно новом континенте, и Кабот фактически первым попытался прописать его очертания по всем доступным источникам. Результатом стала изданная в 1544 году карта мира, где, конечно же, Америка по-прежнему соединялась на западе с Катаем и Сипанго — Себастьян не нашел в себе сил отказаться от мечты, которую так долго лелеял. Но в остальном — все довольно верно.

В любом случае теперь он был уже слишком стар, чтобы помышлять о дальних странствиях. Иное дело — организовывать их. В 1547 году, после смерти Генриха VIII, Себастьян вновь приехал в Англию, получив от новых властей солидную пенсию в 166 фунтов и 13 шиллингов. Карл, резонно опасаясь, что лукавый подданный выдаст потенциальному противнику многие секреты, потребовал его возвращения в Испанию, но мореплаватель отговорился плохим здоровьем.

Себастьяна и правда мучила подагра, но это не помешало ему основать в 1551 году Московскую торговую компанию, которой предстояло найти все тот же северный путь в Катай, но уже не с запада, а с востока. Таким образом, заслуга установления дипломатических отношений между Россией и Англией в какой-то степени принадлежит Каботу. Это деяние стало последним в жизни мореплавателя — в 1557 году он умер в Лондоне, не оставив потомства.

Беспримерные по авантюризму даже для рубежа XV–XVI веков путешествия по большому счету не принесли ни ему, ни отцу его Джованни-Джону ни богатства, ни чинов. Только через много лет после их смерти в Англии, США и Канаде мореплавателям были поставлены памятники. А в 1997 году в Бристоле в честь 500-летнего юбилея плавания Джона Кабота спустили со стапелей парусник «Мэтью». Конечно, чертежей и даже описаний знаменитого корабля не сохранилось, но интерьеры и оснастка выдержаны в том стиле, который был принят в тюдоровскую эпоху. Любители старины взбираются на мачты, совершают прогулки по гавани и даже рискуют выходить в открытое море, с уважением вспоминая 18 отважных моряков, полтысячелетия назад бросивших вызов Северной Атлантике.

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 1, январь 2008, частично обновлен в феврале 2024}