Синоптические страдания
Метель бушевала пять суток и прекратилась так внезапно, что выдавшийся погожий день привел синоптика в замешательство. Составленная им последняя карта погоды предвещала только метель и ничего другого.
Но ведь Антарктида тем и отличается, что здесь пока мало сведений, на основании которых составляется эта карта! И откликаясь на многочисленные телефонные вопросы: «Ну как? Удержится до вечера?» — единственный, а поэтому всегда дежурный синоптик Ю.А. Чернов пускался в пространные объяснения сложной синоптической ситуации и всячески уклонялся от прямого ответа.
Барометр, по которому Чернов постукивал пальцем, равнодушно показывал небольшое падение давления. А безоблачное небо, которое он вопрошал, выбегая каждые пять минут на сугроб, бесстрастно свидетельствовало о хорошей погоде. На фоне разгоравшейся зари четко выделялась линия горизонта с синими силуэтами айсбергов. Скоро должно было взойти солнце, и если сейчас не дать путевку летчикам, их рабочий день будет потерян. Слишком мало светлого времени дает антарктическая осень, и только при плотном его использовании можно успеть обернуться между Мирным, станциями Пионерская и Оазис, где уже давно ждут самолета.
Надо было решать. Но что это? На юго-востоке опытный глаз Чернова уловил сероватую пелену облаков. Вот оно и решение!
Синоптик нырнул в снежную нору еще не расчищенного после метели входа и, уже машинально, не глядя, постучав пальцем по барометру, схватил телефонную трубку:
— Полеты отменить. Улучшение погоды временное. Через пять-шесть часов будем во втором циклоне. Поездки в районе станции тоже не очень желательны. Имейте в виду, что больше чем за четыре часа я не ручаюсь.
Этот телефонный разговор синоптика решил нашу судьбу. Так как мы были наготове, то через десять минут уже сидели под брезентовой крышей маленького громыхающего вездеходика, рассовывая под лавки громоздкие вещи: снежный бур, длинные эбонитовые трубы с вытяжными термометрами, щупы, рейки и лопаты.
По снежным мостам
Цель нашей поездки — снегомерная площадка, расположенная в семи километрах от Мирного, на линии глациологического профиля. А профиль — это пятидесятикилометровая линия бамбуковых вех, которые служат для измерения высоты снежного покрова, скорости движения льда и указывают сравнительно безопасный путь от берега в глубь Антарктиды. Путь этот пересекают глубокие трещины, перекрытые снежными мостами, толщина и прочность которых никому не известны.
Справа и слева, в непосредственной близости от линии вех, трещины хорошо видны с воздуха. С помощью самолетов и был найден этот узкий, единственный в районе Мирного проход.
Особенно много трещин на первых километрах пути. Здесь отклонение от линии вех недопустимо. Иначе беда.
Вот и сейчас, проезжая этот коварный участок, мы видим справа хаотический развал гигантского ледопада — крутой ледяной склон, рассеченный трещинами на высокие колонны и блоки. А слева, по не занесенной снегом голубоватой поверхности льда, тоже разбегаются белые полосы трещин, четко выделяющиеся благодаря забитым в них снежным пробкам. Они сливаются со сплошным покровом снега и проходят, вероятно, где-то и под нами, но мы их уже не видим. Лишь крестообразно поставленные доски напоминают водителям, что надо всегда быть начеку. Свирепые метели сегодня срывают десятки сантиметров снежной поверхности, а завтра откладывают такой же слой снега, постоянно изменяя прочность невидимых мостов.
Путь до площадки занимает сорок минут. Он проходит по крутому склону ледника, и по мере удаления от берега все шире и шире развертывается сверкающая под лучами солнца панорама огромного ледяного залива. Воздух так прозрачен, что можно различить на горизонте ледяной щит острова Дригальского, который находится от нас в ста километрах.
Но на юге линия горизонта почти сливается с надвигающейся облачностью, И когда мы спускаемся в плоскую котловину, в которой расположена площадка, над нами повисает легкая вуаль перисто-слоистых облаков. Чудесная панорама берега и моря исчезает, и горизонт сразу замыкается.
Вот и «бамбуковая роща». Три десятка черно-красных бамбуковых вех, расставленных рядами, действительно напоминают оазис в белой пустыне. Он служит путникам, возвращающимся в Мирный, добрым знаком: гостеприимный кров близок. А если пурга застигнет их у «рощи», то в поставленной неподалеку палатке они найдут запас продуктов, посуду и газовую плитку, готовую дать тепло.
Пятеро в молочной мгле
Нас было пятеро в пути. Водитель хлопотал у машины, а остальные, разделившись по двое, занялись своими делами, рассчитывая закончить их в часы, за которые ручался Чернов.
Второй циклон не являлся плодом фантазии нашего синоптика. Он неумолимо приближался к нам, о чем свидетельствовало уплотнение и понижение облаков. Они напоминали уже не вуаль, а сплошную серую пелену, сквозь которую чуть просвечивался диск солнца. Было на редкость тепло и тихо.
Незаметно в работе прошел час, и также незаметно изменился за это время окружавший нас ландшафт. Взглянув случайно вокруг, я обнаружил... вернее, совершенно не обнаружил ландшафта. Казалось, что мы повисли в светящемся ровным молочным светом пространстве. Реальными казались только те квадратные сантиметры поверхности, которые служили опорой. Страшно было шагнуть в сторону. Пропала уверенность, что нога не провалится в пустоту.
Мы поминутно снимали и вновь надевали защитные очки, пытаясь уловить хотя бы слабые контуры поверхности. Хотелось убедиться, что она существует. Беспомощно озираясь, я увидел темные тычинки «бамбуковой рощи» и силуэты товарищей, проделывающих какие-то странные движения. А главное, вехи, люди и вездеход — все висело в каком-то безмерном пространстве.
Собрав свое имущество, мы с напарником решили идти к вездеходу, но, сделав первые шаги, поняли причину странного поведения своих товарищей. На уплотненном и отполированном ветром снегу нелегко держаться на ногах, обутых в унты на войлочной подошве, даже при хорошей видимости. Сейчас же, когда поверхность стала невидимой, передвижение по ней приняло трагикомический характер. Почти каждый шаг сопровождался падением в пустоту. Однако ушиб убеждал в том, что поверхность существует и отнюдь не превратилась в пух. Неровности, как-то не замечавшиеся прежде, теперь встречались на каждом шагу.
Чем больше проявляли мы осторожность, тем плачевнее были результаты. Рассчитывая по предыдущему шагу встретить бугор, поднимаешь выше ногу и... летишь носом в яму. Начинаешь передвигать ноги, не отрывая их от снега, — цепляешься за заструг. В конце концов мы пришли к убеждению, что использование всех четырех конечностей — лучший способ передвижения в таких непостижимых условиях. Но как тогда быть с лопатой, буром и трубами, которые рассыпаются при каждом падении? Решаем воткнуть их в снег, чтобы потом заехать за ними на вездеходе, расстояние до которого не уменьшается. Шагаем раз, другой, третий... и вездеход возникает прямо перед нами. Наши товарищи уже сидят под тентом и весело делятся впечатлениями.
Однако веселое настроение скоро сменяется тревожным. Оказывается, не так-то просто вернуться домой. Старый след вездехода стал невидим, ориентирами могут служить только бамбуковые вехи. Но увидеть веху в создавшейся обстановке можно только с расстояния 50—70 метров, тогда как расстояние между ними 200 метров. Ближайшая веха уже не видна. Поэтому путь свой от стоянки мы начинаем поиском «иголки в сене». Какое же взять направление? Солнца не видно. Компаса, как это иногда бывает в тех редких случаях, когда он действительно нужен, Ни у кого не оказывается. Ветра, постоянство направления которого может служить здесь компасом, тоже нет. Может быть, ждать улучшения видимости? Но ведь надвигается циклон...
Нам повезло. Уже выбиваясь из сил и проделав почти ползком четверть пути, мы уловили дуновение ветра. Спаситель ветер разогнал молочную мглу. В сумеречном свете наступающей ночи всплыли знакомые ориентиры. Теперь можно довериться вездеходу.
Козни света
Явление, доставившее нам несколько неприятных часов, обычно наблюдается в полярных областях и особенно часто — в Антарктиде. Здесь заснеженные пространства на тысячи километров лишены каких-либо темных ориентиров. А это одно из условий, благоприятствующих такому явлению.
Оно имеет несколько названий, и ни одно из них нельзя считать общепринятым. Называют его: белый туман, антарктическая белизна, меловой цвет неба, слепящая белизна... Но сущность его точнее всего определяет название «белая тьма». В противоположность другим атмосферным оптическим явлениям она опасна при всех без исключения видах передвижения.
Белая тьма! И действительно, условия, в которых мы оказались, напоминают всем знакомые условия передвижения в пасмурную осеннюю ночь по местности, лишенной приметных ориентиров и изобилующей мелкими неровностями. Но какой бы плотной ни была ночная тьма, ее можно рассеять искусственным источником света: электрическим фонариком или автомобильными фарами. Пожалуй, только пилот окажется в затруднении, если ему не помогут огни посадочной полосы. Но белую тьму не может рассеять источник света — природой ее является сам свет.
Поверхность чистого снега обладает высокой отражательной способностью, особенно для видимых лучей солнечного спектра. В безоблачные дни полярной весны (а в Антарктиде и лета) яркость снежной поверхности так велика, что на нее невозможно смотреть без защитных очков. В полярных условиях яркость безоблачного неба обычно очень мала, и ландшафт освещается почти целиком прямыми лучами солнца. Благодаря резкому контрасту между освещенной и теневой поверхностью близкие и удаленные предметы, а также мельчайшие детали на снегу видны исключительно отчетливо. Большую роль играют в этом кристальная прозрачность и сухость воздуха.
Но вот на голубом фоне неба появляются сначала перистые, а затем и перисто-слоистые облака. Освещение становится монотонным, мелкие детали рельефа постепенно исчезают. Облачность продолжает опускаться все ниже, переходя в плотный сплав высокослоистых облаков. Все вокруг растворяется в потоке яркого молочного света. И хотя этого света достаточно, чтобы вдеть нитку в иголку, человек чувствует себя так же беспомощно, как в кромешной тьме.
Явление белой тьмы объясняется тем, что неплотная и слабо насыщенная влагой облачность в полярных странах мало поглощает проходящий сквозь нее поток радиации. Падая на поверхность снега, этот поток, рассеянный облаками, подвергается многократному отражению между, небом и землей. При определенном соотношении плотности облачного слоя и интенсивности радиации яркость снежной поверхности, атмосферы и облаков воспринимается глазом совершенно одинаково, что и вызывает явление белой тьмы.
Продолжительность и интенсивность белой тьмы зависят от устойчивости такого соотношения. Наиболее благоприятные условия для нее складываются в околополуденные часы, при медленном смещении циклонов. Тогда она может продолжаться 4—6 часов. За ней обычно следует метель, и плохая видимость сохраняется надолго, хотя уже по другой причине. В тех же случаях, когда циклонический процесс затухает, с повышением облаков быстро исчезает и белая тьма.
Наибольшую, пожалуй, опасность белая тьма представляет для авиации. Полеты «в бутылке с молоком» или «в шарике пинг-понга», как называют их американские летчики, не раз оканчивались в иностранных полярных экспедициях катастрофой с человеческими жертвами.
Для наземного транспорта и для пешехода белая тьма также грозит опасностью, особенно если путь лежит в зоне трещин или вблизи берегового обрыва. Даже в населенном пункте со множеством знакомых ориентиров легко потерять нужное направление. Зимой 1957 года водитель вездехода перевозил в Мирном вещи из одного дома в другой. Стояла белая тьма, и вездеход совершил непредвиденный прыжок с берегового обрыва на морской лед. К счастью, все окончилось благополучно.
Поскольку белая тьма, как правило, спутник медленно смещающихся циклонов, то ее почти всегда можно предвидеть. Белую тьму, как и метель, рекомендуется переждать. Но коль необходимо двигаться, то существует один простой прием, облегчающий движение путника. Надо бросать перед собой лыжную палку или рукавицу. Скользя по поверхности, они не только укажут ее положение на ближайшие 5—10 шагов, но и будут служить масштабом для неровностей.
Полярные миражи
Белой тьме сопутствуют оптические обманы. Объясняются они невозможностью перспективного сравнения величины предметов. Близко расположенные темные предметы на поверхности снега воспринимаются как несоразмерно большие и поэтому кажутся удаленными. Небольшой камень можно принять за скалу и, приближаясь к этой «громаде», неожиданно споткнуться о нее. Стебелек пушицы представится вам телеграфным столбом...
Иногда неподвижные предметы «оживают» и в зависимости от психологического состояния путника принимают различные формы. Со мной, например, был такой анекдотичный случай. В ноябре 1929 года, подъезжая на собаках к охотничьей избушке, близ карского входа в пролив Маточкин Шар на Новой Земле, мы вчетвером «охотились» при белой тьме на поленья дров, приняв их за белых медведей.
Шутки белой тьмы далеко не всегда безобидны. Об этом нужно помнить молодым полярникам, новичкам на Крайнем Севере или в Антарктиде. Они не должны пренебрегать мерами предосторожности, когда возникает это своеобразное природное явление.
M. Кузнецов
Рисунки М. Рабиновича
