Как хотите, но есть в этих минаретах что-то такое, что намного превышает стремление готической архитектуры освободиться от материальности и устремиться как можно выше к небу, туда, где «обитают бог и ангелы, где находится рай». Возводят предельно узкий цилиндр из белоснежного камня, внутри его нарезают узенькую спираль и посылают по ней наверх глашатая, чтобы тот с резного балкона мечети прославлял пророка и дрожащим своим голосом призывал верующих на небо, куда они могут попасть, если будут готовы отдать за веру даже собственную жизнь.., Из истории нам известно, что таких охотников было несчетное количество.
В юго-восточном углу Ая-Софии нам показали странное пятипалое пятно на колонне. Это якобы отпечаток руки султана Мехмеда II, покорителя Византийской империи. И как только удалось султану забраться на такую высоту! Ведь отпечаток находится на уровне шести метров от подножия колонны!
Говорят, что он въехал в Храм божьей мудрости, который был заполнен трупами его солдат и солдат побежденных византийцев, в день взятия Константинополя. Конь, шагавший по трупам, испугался и встал на дыбы. И сегодня туристам показывают след на том месте колонны, о которое он оперся своей окровавленной рукой, чтобы не упасть...
Символика цифр
Вступив в прославленную мечеть Сулеймание, мы сразу почувствовали себя так, будто очутились в середине шестнадцатого века. Именно так, вероятно, выглядела эта мечеть году в 1557, незадолго до окончания строительства, когда убрали леса, подпиравшие свод. Именно так выглядела она теперь, увешанная паутиной лесов, которые закрывали орнаменты, имена халифов и сложные рисунки замысловатого арабского письма. В мечети было темно: деревянная паутина преградила доступ солнечным лучам, но во дворе они обжигали смуглые спины рабочих, обтесывавших камни, которые предназначались для ремонта этого ценного памятника архитектуры.
Мечеть носит имя самого прославленного турецкого султана Сулеймана Великолепного, османского Соломона. Она должна была стать духовным центром всей империи, поэтому прилегающие к мечети здания заняли средняя школа и медицинский факультет. Сулейман даже распорядился построить здесь больницу и столовую для бедных студентов.
А чтобы придать надлежащую пышность своему творению и снаружи, он велел возвести вокруг мечети четыре минарета. На двух из них по три балкона, остальные третьих балконов лишены. Эта символика цифр не случайна. Тем, что минаретов было четыре, Сулейман хотел подчеркнуть, что он четвертый из владевших Стамбулом. Десять же балконов должны были провозгласить миру, что он десятый султан из Османской династии.
Балконы, потускневшие от времени, нуждаются в ремонте. У подножия одного из этих каменных «карандашей» уже начинают натягивать паутину лесов, чтобы каменотесы смогли добраться к кринолинам балконов иным путем, чем путь муэдзинов.
Возлюбленные Ахмеда и барокко Праги
Что это было: глухота или хитрость архитектора султана Ахмеда, которая вызвала негодование мусульманской духовной иерархии и чуть не привела к расколу между Меккой и Стамбулом?
Причина этой религиозной перипетии кроется в схожести звучания двух турецких слов — «ал-ты» и «алтын». Первое означает «шесть», второе — «золото».
Архитектор уходил от Ахмеда с приказом построить роскошную мечеть с «алтын» минаретами, сооружение, которое бы превзошло даже Ая-Софию. То была поистине нелегкая задача. Поэтому ничего удивительного не было в том, что, когда мечеть была готова, средств на постройку «золотых» минаретов не оказалось. Тогда архитектор возвел вокруг выстроенной им мечети четыре минарета, а в углу просторного двора перед мечетью поместил еще два. Таким образом, всего их оказалось «алты» — шесть.
Задание было выполнено целиком, за исключением только одной мелочи — последней буковки в слове «алтын». Но именно поэтому духовенство подняло страшный крик, обвинив Ахмеда в святотатстве. Ведь святейшая мечеть в Мекке имела только пять минаретов, и вдруг в Стамбуле появляется мечеть с шестью минаретами!
Чем все это кончилось, известно. Ахмед капитулировал, но, вместо того чтобы разрушить два великолепных минарета своей мечети, он согласился построить еще два в Мекке, и, таким образом, Мекке снова стала принадлежать пальма первенства.
Ныне эта шестиминаретная мечеть именуется Синей, и, поверьте, она самая прекрасная среди всех в Стамбуле. И не только своими шестью минаретами, вознесшимися ввысь, но и чистотой стиля, удивительными пропорциями внутренних помещений и захватывающей синевой плиток, которыми вымощен пол мечети. В миграб, молитвенную нишу в фасаде мечети, вкраплен кусочек черного святого камня из Кааба в Мекке. Поэтому именно в Синей мечети совершались самые торжественные богослужения в присутствии султанов, поэтому именно здесь всегда отмечались дни рождения пророка. Сквозь двести шестьдесят разноцветных окон в синеву мечети проникает радужный свет, который по торжественным праздникам соперничает с искусственным освещением, бьющим из стеклянных колокольчиков, сотнями развешанных внутри храма.
— Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? — раздается вдруг рядом голос. Этот вопрос задан сперва по-немецки, вслед за тем по-английски и, на всякий случай, по-французски. Человек лет тридцати, с элегантными холеными усиками стоит, почтительно склонившись, с услужливостью профессионального чичероне и ждет, когда мы обратим на него внимание.
Но он быстро понял, что от нас ему ничего не перепадет, что когда человек занят съемками, то у него нет времени, чтобы выслушивать рассказ о том, сколько плиток покрывает пол мечети, кто их изготовил и как именовались возлюбленные Ахмеда.
Узнав, что мы из Чехословакии, он оживился и на ломаном чешском похвастался, что «пишет с Прагой».
— Пражское радио послало мне книгу, которую я просил, «Храмы Праги в стиле барокко». Но я ее не получил. Я написал снова. Мне сообщили, что книга отослана заказной бандеролью и что на всякий случай мне посылают вторую. Но и эту я не получил.
Он опасливо осмотрелся и зашептал:
— Эти пропажи на совести турецкой полиции. Они боятся коммунизма.
— Sorry (извините), — произнес он вслед за этим уже по-английски, — и направился к группе туристов, остановившихся у входа и задравших головы к куполу. На них были пестрые рубашки, и можно было не сомневаться, что они американцы.
Чаепитие на могиле
Если затоскуешь по тишине и интимной обстановке, если захочешь отдохнуть от дикого рыка улиц, беги в самый конец Золотого Рога, в очаровательную мечеть Эюп. Здесь ты найдешь не только удовольствие от хрупкой орнаментики и пастельно-зеленых ковров, которыми устлан каждый уголок мечети. В гробовой тишине раздается воркование голубей, нашедших себе приют на стропилах и в нишах. Здесь никто на них не кричит, никто не отгоняет голубей, когда они влетают через открытые ворота со двора, где у фонтана омывают губы и стопы набожные паломники, пришедшие в святейшую стамбульскую мечеть. На ковре лежит разбитое голубиное яйцо, выпавшее из гнезда. Никто здесь его не отшвыривает ногой, никто из посетителей не топчет, не пачкает мягкого ковра. Разве только вечером, когда сторож проводит последнего паломника и запрет вход, он бережно соберет остатки голубиного яйца и вынесет их за мечеть, под развесистые платаны. Под сенью их находится могила Эюпа, знаменосца Мехмеда, павшего здесь в 670 году во время первой осады Константинополя. Ограда его могилы за минувшие века зацелована так, что у окошка, через которое виднеется высокий тюрбан, в медной доске образовалось углубление.
Еще несколько лет назад эти святые места не смело видеть око неверующего. Сегодня сюда каждую пятницу приходят туристы, чтобы взглянуть на многотысячную толпу верующих, убежденных, что здесь исполнятся все их желания...
От мечети Эюпа поднимается узкая дорога, ведущая на склон над Золотым Рогом. И снова могилы, могилы, словно мало их вдоль четырнадцатикилометрового крепостного вала на западе Стамбула, словно мало их здесь, на северных и южных склонах, над Золотым Рогом, среди домиков рабочих, среди спортплощадок и садов!
Хоронить здесь продолжают и по сей день. Сразу же за зеленой оградой у дороги лежит мраморная плита и мраморный тюрбан — знак того, что здесь похоронен мужчина. Тюрбаны чередуются с бутонами роз и веерами, высеченными из камня. Они говорят о том, что здесь похоронены женщины.
Некоторые могилы буквально повисли в воздухе. Плита вот-вот сорвется, она подрыта, потому что вверх по склону пробивает себе дорогу новый век. Электрический кабель, что здесь укладывают, вскоре вытеснит масляные каганы. Их отнесут на барахолку, а вместо них появятся электрические лампочки.
На бетонном плацу солдаты выстраиваются в ряд, какой-то ефрейтор бьет их по пяткам, выравнивая ряды. Овечка взбирается на могилу и обгладывает на ней ромашки и при этом блеет от удовольствия. Чуть дальше еще несколько овец окружили пастушонка со свирелью. Вот он остановился и наигрывает царьградские пасторали барану, улегшемуся у его ног.
Поодаль стоит деревянное строение — знаменитая кофейня Пьера Лоти. Перед нею за круглыми столиками сидят люди и задумчиво смотрят вниз, на полуторамиллионный муравейник, на минареты и трубы пароходов, которые завтра на рассвете выйдут в открытое море.
Вот из кухоньки выбежал мальчонка лет десяти. В руке его на четырех цепочках раскачивается поднос с тремя пузатыми стаканами чая. Чай заказали трое молодых людей, спокойно восседающих на могильной плите и любующихся закатом солнца.
Мелодии Стамбула
Тысяч шесть такси гоняют сегодня по Стамбулу. Половина всего автомобильного парка столицы. Они определяют ритм движения и колорит полуторамиллионного города на берегу Золотого Рога, придают ему характер, который можно выразить одним словом: столпотворение. Если сюда поставить регулировщиков, привыкших к нормальному движению, то спустя час они снимут свои белые перчатки, плюнут на все и уйдут. Здесь ездят по праву сильного: кто — кого. Обгонять можешь как тебе угодно, выбери только удобный момент, чтобы втиснуться в щель между машинами, раздвинь бампером соседей и езжай. На собственный страх и риск.
Турецкие шоферы страдают страстью к звукосочетаниям. Обычные звуковые сигналы их не удовлетворяют. Их клаксоны наигрывают различные мелодии, напевают, воют на манер пожарной сирены, издают звуки, которые ничем не отличаются от гудков паровоза. Не раз нас пугали подобные сигналы, и мы с ужасом ожидали, что вот-вот откуда ни возьмись выскочит поезд. По неписаному закону турецких дорог при разъезде и обгоне шоферы приветствуют друг друга замысловатыми мелодиями.
Правда, на улицах Стамбула такой «цирк» не разрешен, поэтому на перекрестках шоферы довольствуются тем, что кричат друг на друга, стучат ладонью по обшивке, если хотят подогнать пешехода.
Есть у турецких шоферов и другая страсть. Они украшают свои машины не только различными талисманами, но также именами и надписями. Самая распространенная надпись на автобусах — «Машааллах!» — «Храни меня бог!». Эта просьба как нельзя лучше характеризует «основной закон» уличного движения: жми на газ, а все остальное пусть происходит по воле божьей!
Любят шоферы и обильное освещение. Мы видели такси и автобусы, бамперы и кабины которых были увешаны разноцветными лампочками, как новогодние елки.
Архитектура и жилищный вопрос
Было бы несправедливо утверждать, что Стамбул — это сплошь, трущобы, лавки и мечети. Значительную часть города занимают каменные жилые дома, которые постепенно заменяют деревянные.
И сегодня в Стамбуле много строят. На месте развалин вдоль вновь проложенных улиц, ведущих от центра за город, постепенно вырастают кварталы современных домов. И надо признать, что строятся они со вкусом. Архитекторы заимствуют образцы в Италии, в Соединенных Штатах, в Бразилии. Они не боятся ярких красок, новых форм, новых материалов.
В районе Бейоглу мы видели целую улицу новых домов, сверкающих со вкусом уложенной мелкой мозаикой, гармонирующей с соседними фасадами не только расцветкой, но и рисунком. В домах много балконов и террас. Не забыто и украшение декоративными цветами. В другом районе нам было приятно видеть, что бетонные плиты передней части балконов сделаны не в форме традиционного прямоугольника, а в виде трапеции, поставленной узкой своей частью на основание. Кроме того, каждая трапеция окрашена в свой цвет, как правило какой-нибудь веселый. Да и сами дома разноцветные — светло-зеленые, оранжевые, небесные, нежно-розовые. Фасад такого дома улыбается вам уже издали. Никакой мрачности казарменного стиля и невыразительной серости. Представьте себе, как здесь отдыхает глаз!
Все это хорошо, ну, а как обстоит дело с квартплатой? Ответ на этот вопрос не столь радостен. Четырех-пятикомнатная квартира (меньшие в коммерческих целях не строят, это невыгодно) обходится съемщику в 1 500 турецких лир в месяц. Трамвайщик в Турции зарабатывает в месяц три сотни лир, квалифицированный рабочий — от четырехсот до восьмисот.
Тем самым мы ответили также и на вопрос, как часто в такие современные дома въезжают семьи рабочих.
Маленький ресторанчик на Босфоре
Еще во времена древней мифологии ревность к своим соперницам была отличительной чертой женщин.
Этим свойством отличалась и Гера, жена Зевса, которая отомстила Ио, возлюбленной Зевса, тем, что превратила ее в корову в тот самый момент, когда та плыла от берега одной части света к берегу другой части. Первой частью света была Азия, второй — Европа, водное пространство между ними с тех пор стало называться Боспорос — Босфор, или в переводе с греческого — Коровий брод.
Мы сидим в маленьком ресторанчике на Босфоре, в самой узкой его части, неподалеку от крепости Румели Хисары. Это знаменитая крепость. В 1452 году три тысячи рабочих строили ее днем и ночью, чтобы успеть закончить строительство за четыре месяца, как приказал султан Мехмед II.
За полтысячелетия прогресс шагнул настолько, что наследники Османской империи раздумывают теперь над тем, как снова соединить два материка, которые отделились друг от друга сотни тысяч лет назад. Они проектируют строительство моста между Европой и Азией длиною в семьсот и высотою в семьдесят метров с таким расчетом, чтобы под ним могли проходить самые большие морские суда. В дальнейшем мост должен соединиться с автострадой, огибающей предместье Бейоглу, и за мечетью Эюпа, пересекающей Золотой Рог, подключиться к другой автостраде, ведущей в Эдирне, к болгарской границе. Так вот, мы сидим в маленьком ресторанчике на Босфоре. Над проливом раскинулась тихая ночь. С открытой террасы доносится арабская музыка. Под нами сквозь ночь проносится полицейский сторожевой катер, шарящий прожекторами по поверхности воды, прощупывая азиатский и европейский берега, и скрывается где-то за гирляндами соседних дансингов. Прямо под стеною террасы остановилось такси. Мотор вот-вот заглохнет. Он некоторое время немощно кашляет и затем глохнет окончательно. Шофер спокойно высаживает пассажира, тот кивает коллеге неудачника и без ругани продолжает путь на его машине. Шофер заглохшего ветерана не принимает всю эту историю близко к сердцу. С фаталистической покорностью откатывает на руках машину в сторону, вытаскивает арбуз, разрезает его надвое. Только основательно подкрепившись, он вытаскивает инструмент и принимается за ремонт...
Ничего не скажешь, в этом тоже проявляется Азия — часть света, дразнящая нас гроздьями огней на недалеком противоположном берегу. Часть света, на землю которой нам предстоит завтра вступить. Часть света, которая на протяжении нескольких следующих лет будет для нас родным домом...
Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд / Фото авторов
Перевод С. Бабина, И.Р. Назарова
