Мне хорошо знаком этот московский дом на улице Вавилова. В нем находится Лаборатория пластической антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН. Я не раз бывал здесь пару лет назад, когда привезли мумию с плато Укок и в Лаборатории воссоздавали скульптурный портрет «алтайской принцессы».
Лаборатория носит имя Михаила Михайловича Герасимова, всемирно известного ученого-антрополога, который впервые разработал и применил научную методику восстановления человеческого лица по черепу. Шестьдесят лет назад он реконструировал лицо палеолитического человека из раскопок сибирской стоянки Мальта, положив начало русской школы антропологической реконструкции.
Герасимов восстановил облик многих исторических личностей — главный коридор Лаборатории украшают скульптурные головы Ярослава Мудрого и Андрея Боголюбского, Тамерлана и сына его Улугбека, Ивана Грозного и Федора Иоанновича...
Сотрудники Лаборатории и сейчас выполняют заказы на реконструкцию известных людей прошлого — например, за последние годы в «галерее почета» прибавились скульптурные портреты средневековых султанов и ханов с территории бывших советских республик.
Но большинство работ связаны с безымянными находками археологов в разных концах бывшего Союза. Образовался целый палеоэтнический музей, в котором представлены различные этнические группы прошлого: люди каменного века и эпохи бронзы, скифы с Урала и Украины, сарматы с Волги и из Прииртышья, саки из Средней Азии и фракийцы из Молдавии...
Исследователи могут сравнивать их с современным населением этих районов и судить, насколько оно изменилось за прошедшие века или тысячелетия. Реконструкции помогают глубже осознать ход исторического процесса, его решающие частности.
Вот, к примеру, галерея портретов славян. Еще Герасимовым были реконструированы кривич и вятичка из-под Звенигорода; со временем их дополнили работы сотрудников Лаборатории: вятич с Лосиного острова в Москве, словенин новгородский, славяне из Моравии, первого славянского государства... Так явились ученому миру представители многих летописных славянских племен.
Явились, чтобы, быть может, помочь исследователям решить ряд трудных и зачастую спорных вопросов: откуда и когда пришли славяне на Русь? Где жили те или другие племена? Как и чем жили? Как ассимилировались с другими народами? Как выглядели, наконец?
Мерянка из ивановских лесов
В комнате, где работает сотрудница Лаборатории Елизавета Валентиновна Веселовская, мое внимание привлекла голова девушки, у которой, кроме славянских височных колец, были какие-то нехарактерные для славянок сложные украшения.
— Это — мерянка с городища Плес Ивановской области, моя работа, — пояснила Елизавета Валентиновна. — Меря — финское племя (Здесь и далее слово «финны» употребляется в научном смысле: народы финно-угорской языковой группы. То есть: мордва, мари, коми, удмурты, а также исчезнувшие — меря, чудь белоглазая. Несколько более отдаленное, но все же родственное отношение имеют к ним саами-лопари, а еще более отдаленное — ненцы. Собственно финны-суоми тоже относятся к этой группе, но только как один из народов.), их коренные места были прежде всего в районе Ростова и Суздаля, и они растворились среди расселившегося там древнерусского племени кривичей.
Но в тех лесных местах, где нашли «мою» женщину, меряне сохраняли самобытность до XII века, пока владимирские князья не стали строить там городки, посадское население которых образовывалось из местной мери... И к слову, она вовсе не девушка — ей 35-40 лет, а в те времена жили не намного дольше.
Разговор о славянах и финнах мы продолжили с коллегой Веселовской, специалистом по антропогенезу Александром Петровичем Пестряковым.
— Да, славяне ассимилировали население тех областей, в которые приходили. Русская крестьянская колонизация прошла, например, через лесных финнов к Белому морю. И вот результат многовековых процессов: для славян, в первую очередь восточных, характерно, как говорят специалисты, снижение европеоидности черт — у них более широкие скулы, менее выступающие носы, и связано это не с татаро-монголами, а именно с финнами, вошедшими в состав славян. Ассимиляция финских этносов продолжается и поныне, скажем, в Карелии. А вот вглядитесь попристальней в эту звенигородскую вятичку...
— Она словно родом из Прибалтики...
— Вот именно! Ведь славяне и балты — выходцы из одной антропологической группы, жившей где-то на пространствах от Одера до Среднего Днепра. Правда, в западной или восточной части ареала и до нашей эры или уже в начале нашей — об этом идут споры. Впрочем, споры идут и о том, когда началась история славянской Руси, — заметил Пестряков.
...Согласно «Повести временных лет», славяне пришли на Русь с Дуная. На Дунае, по сообщениям византийских хронистов, они появились в VI веке (археологи считают — в V-м) и какое-то время спустя — на Руси. Однако...
Более двух десятилетий назад археолог Валентин Васильевич Седов установил, что Труворово городище под Изборском — первое укрепленное городище на Руси — возникло на рубеже VII - VIII веков.
Его поставили псковские кривичи вместе с обитавшими здесь финнами и скандинавскими пришельцами. Славяне, как выяснилось, поселились в этих местах еще в V — VII веках, то есть одновременно с появлением на Дунае! Любопытно, что по-латышски «русский» будет именно «криевс».
Пришли предки кривичей, как считает Седов, с запада, из польского Поморья между Вислой и Одером, из тех краев, что он полагает славянской прародиной. Так что заселение Руси шло, видимо, двумя потоками, и летопись неполна...
Исторические материалы, гипотезы, археологические находки — все это круг постоянных интересов сотрудников Лаборатории. Но безоговорочно верят они лишь своему методу реконструкции, разработанному М. М. Герасимовым, включающему такие средства исследований, как рентгенография, шкала соотношений — в разных точках — мягких тканей головы и черепа, химические анализы и т.п.
Метод Герасимова благодаря новым техническим средствам совершенствуется, помогая исследователям приблизить восстанавливаемый облик к реальности, от которой смогли бы оттолкнуться в своих поисках те же историки.
Печальная рязанка
…Печально склоненное, словно бы в смертной усталости, лицо женщины. Надпись на табличке гласит, что это древняя рязанка, восстановленная ученицей Герасимова Галиной Вячеславовной Лебединской, долгое время возглавлявшей Лабораторию.
Старое название Рязань недаром возводят к значению «отрезанная окраинная земля» (хотя не исключено, что это переосмысление «эрзямс», от самоназвания эрзя мордвы, на земле которых вырос город.)
Лежавшая на высоком холмистом берегу Оки, на полсотни километров ниже нынешней, Старая Рязань обозначала восточный край Руси. До сих пор сохранились ее высокие валы и глубокие рвы... Первыми из славян здесь, конечно, появились вятичи. Было это в X столетии. Но лишь полвека или век спустя начинается подлинная колонизация этих мест торговый и ремесленный город притягивал население из разных краев Руси.
В 60-х годах на южном городище Старой Рязани обнаружили кладбище ранних поселенцев XI века, курганы которого были заровнены городом следующего столетия. Именно там нынешним главным раскопщиком городища В. П. Даркевичем среди прочих было найдено и это заурядное женское погребение конца XI века.
В могиле вместе с останками нашли бронзовую позолоченную пуговицу от ворота, а с каждой стороны черепа лежало по шесть височных серебряных колец. Такая форма височных колец — наследие древнего племени дулебов, широко расселившегося по нынешним Белоруссии и Украине и разделившегося на летописные племена волынян, дреговичей, древлян и полян (это установил В. В. Седов).
Я попросил Галину Вячеславовну немного рассказать об этой женщине, спросил, почему она решила придать ей такое печальное выражение лица.
— У нее и при жизни был такой скорбный вид. Судя по состоянию зубов, ей исполнилось 35-40 лет. Узкий, грацильный, то есть немассивный, череп, высокое узкое лицо, высокое переносье, тонкий с легкой горбинкой нос — такой тип лица свидетельствует, что она принадлежала к выходцам откуда-то с юго-запада Руси...
Кстати, историками давно отмечено распространение на рязанщине географических названий, перенесенных с юга. И, по мнению антропологов, население древнего города было близко к населению других городов западной и юго-западной Руси — полянам, дреговичам...
Коротка была жизнь этой женщины. Печальна ее судьба. Но еще более страшная жизнь ожидала ее потомков, если они не погибли в той демографической ловушке, которой — из-за эпидемий, голода, антисанитарии — являлся средневековый город.
В XIII веке потомки печальной рязанки могли стать участниками великой исторической драмы, сценой для которой послужила вся Русская земля. Именно события черного батыевого 1237 года и превратили впоследствии Старую Рязань в место постоянных раскопок.
Дружинник из никольского поселения
Безбородый курносый славянин, довольно молодой по виду, и бородатый мужичок с волосами, схваченными обручем, — это работы Татьяны Сергеевны Балуевой, возглавляющей Лабораторию.
О них и состоялся разговор с автором реконструкций.
— Да, это действительно интересные типажи северных славян, — Татьяна Сергеевна на минуту задумалась. — На севере лежат территории, не затронутые татаро-монгольским нашествием, и потому сохранился наиболее автохтонный, то есть первозданный, тип славянина.
Черепа, наиболее характерные, были взяты из находок 90-х годов археолога Николая Андреевича Макарова. И вот, когда уже готовые реконструкции были помешены в музей Кирилло-Белозерского монастыря, местные жители стали «узнавать» своих знакомых и близких. А ведь их разделяет почти тысяча лет...
Я знал, что Н.А.Макаров изучал неписаную историю древних торговых путей, проходивших по Русскому Северу. Конечно, густые леса, прежде привлекавшие промышленников пушным богатством, давно уже выведены. Реки, по которым ходили ладьи, обмелели. Но селения, история основания которых уходит во тьму веков, — сохранились.
— Тот из них, что без бороды, — славянин 20-25 лет из могильника Никольское близ северного берега Белого озера, — продолжала Татьяна Сергеевна. — В середине XI века, примерно в конце правления Ярослава Мудрого, тут было поставлено небольшое дружинное поселение.
Вероятно, оно должно было контролировать путь от Новгорода на Волгу — в погребениях нашли монеты, привозные вещи, они свидетельствовали о занятии поселенцев торговлей. Но часть мужчин, судя по боевым топорам, была профессиональными воинами. Это было начало славянской колонизации здешнего края, населенного лесными финнами — весью, предками нынешних вепсов.
— Жизнь здесь была тяжела, славяне рано уходили из жизни, детей рождалось немного, и поэтому население сокращалось. Кстати, антропологически эти славяне были наиболее близки к тем, которые населяли нынешнюю Ленинградскую область, к западным балтийским славянам и латгалам. Вероятно, это были словене...
— Поселение запустевает спустя треть века. Макаров предположил, что отряд отозвали. Однако Т. И. Алексеева, известный антрополог-славяновед, считает, что поселенцы смешались с финнами, которых долгое время сторонились. Ибо только так могла выжить горстка людей, заброшенных в малообжитой край...
После этих слов Татьяны Сергеевны у меня неожиданно возникло яркое воспоминание: свинцовая струя Волхова, над ней на крутояре — «стога» древних курганов и светлые башни средневековой крепости Старая Ладога. И раскоп древнего поселения, где археологи обнаруживают то кузнечный горн, то пряслице...
При Ярославе Мудром из Старой Ладоги отправлялись русские ватаги и дружины на восток. Совсем незадолго до предполагаемого основания Никольского поселения состоялась запавшая современникам в душу своим трагическим исходом экспедиция сына ладожского наместника Ренгвальда, Ульва, с отроками далеко на восток, вероятно, куда-то в земли финнов-коми. Все они полегли в битве...
Возможно, основание дружинного поселения произошло на гребне этой волны колонизации, затем отхлынувшей, чтобы всплеснуться снова, — но время между этими волнами превышало продолжительность тогдашней человеческой жизни...
— Второй, с бородой — ему лет 35-40, — говорит Татьяна Сергеевна. — Из могильника близ нынешней деревни Нефедьево. Расположена она на знаменитом некогда Славенском волоке, между Шексной и обмелевшей ныне Сухоной — одним из истоков Северной Двины.
Балуева рассказывает, что в XI веке на поселении обосновалась маленькая группа смешанного славяно-финского населения. По осколкам керамики Н.А. Макаров определил, что переселились они с лежащего неподалеку Белоозера или из долины Шексны. Они проложили тележную дорогу, по которой провозили суда и товары на лошадях.
На первых порах жизнь первопоселенцев была очень тяжела. Судя по ослабленным костям, занятые валкой леса и охотой мужички страдали от недоедания. В то же время женщины, возможно, в буквальном смысле «тянули лямку» — мышцы шеи и плеч у них были переразвиты.
Однако, как установил Макаров, именно в старейших женских погребениях найдены дорогие серебряные и стеклянные украшения. Может быть, нетронутые, богатые пушным зверем угодья давали больше прибытка, нежели в XII веке, когда поселение выросло и жизнь улучшилась.
Однако к концу века могильник забрасывают, часть нефедьевских уроженцев оказывается обитателями новой, лежащей неподалеку деревни. Возможно, истощились поля или люди стали селиться ближе к волоковой дороге.
В XIII веке жизнь на поселениях угасает. Не исключено, что это связано с разорением татаро-монголами Суздаля, который, судя по летописям, «работал» на Славенский волок.
Непобедимый атаман Сирко
Я уже было собрался покинуть стены Лаборатории, но, выйдя в главный, «мемориальный», коридор, заметил сбоку от галереи знаменитостей небольшую интересную группу. Пять скульптурных портретов, пять человек с волевыми решительными лицами. Известны имена лишь двух из них, но все они, без сомнения, сыграли свою роль в истории славян.
Это участники битвы под Берестечком, в Ровенской области, состоявшейся 20 июля 1651 года. Описанием этой злосчастной битвы, в которой на болотистой низине были разгромлены поляками силы Богдана Хмельницкого, уничтожена его загнанная в болота пехота, Генрик Сенкевич заканчивает свой роман «Огнем и мечом». Не первый и не последний раз славяне пустили тогда кровь друг другу...
Лет двадцать назад археолог Игорь Кириллович Свешников проводил раскопки на месте этого сражения, в пойме реки Плещеевки. И четверо из пяти восстановлены по найденным им останкам.
В середине — бородатый донец, с серьгой в ухе, свидетельствующей о том, что он последний мужчина в роду (реконструкция Е. В. Всселовской); по бокам — два запорожца с оселедцами (один — работа Г. В. Лебединской). Донцы нередко участвовали в сражениях украинцев с татарами и поляками. Руками Лебединской созданы портреты и двух тех, имена которых известны. Это атаман Сирко и дьякон Павел.
Дьякон Павел, греческий монах, сопровождал митрополита Коринфского Иоасафа, приехавшего к Хмельницкому биться за православное дело. По поручению гетмана, они ездили к царю Алексею Михайловичу для переговоров о воссоединении Украины с Россией. (В Московском центральном историческом архиве сохранилась переписка Иоасафа и Павла с царем и боярами.)
Оба находились в казацком лагере под Берестечком и погибли при штурме его поляками. На черепе Павла обнаружено несколько пулевых отверстий.
Ивану Сирко, знаменитому впоследствии кошевому атаману запорожцев, в час битвы было около сорока, а умер он три десятилетия спустя. Слава пришла к нему позднее, когда вместе с отрядом донцов Касогова он совершал жестокие набеги на Крым. Однако слыл среди запорожцев как человек справедливый, даже по отношению к крымцам.
Когда противоречия казацкой аристократии («старшины») и московского правительства после смерти Хмельницкого обострились, «старшиной» был заключен тайный сговор с поляками.
Предполагалось обратное включение Украины в Польшу, но на правах широкой автономии. Сирко примкнул было к мятежным полковникам, за что позднее ненадолго оказался в Сибири. Но когда в конце 60-х годов XVII века гетман Правобережья Дорошенко в нежелании своем поддаться «москалям» дошел до того, что навел на Украину полчища турок, а поляки, хитро посмеиваясь, лишь покручивали усы, — не было у янычар другого такого врага как Иван Сирко... Говорят, из пятидесяти сражений, в которых он участвовал, ни одно не было проиграно.
Будучи уже старым, не раз упрекнет кошевой атаман Сирко гетманов разных берегов славянского Днепра за то, что в честолюбии своем они разжигают братоубийственную войну и не проявляют должного усердия в защите украинских городов от турок. И в этом, пожалуй, самый большой урок для славян наших дней...
Могила Ивана Сирко находится на Никопольщине, в устье Чертомлыка, где в его времена располагалась Сечь. Вскрыв ее в 1967 году, нашли останки человека высокого роста; сохранились даже остатки одежды...
Максим Войлошников / Фото автора
Москва
