Если верить преданию, у Дракулы были выпученные глаза. Не исключено, что это — признак некоторых гипнотических способностей, но возможно также, что все дело в базедовой болезни, которой нередко страдают жители горных стран. Окутано тайной почты все, что связано с именем этого человека, вплоть до места его захоронения: могилу в Снаговском монастыре многие считают кенотафией . Определенно можно сказать только одно: людская молва и время не преувеличили его жестокость. Иногда он совершал героические поступки, но все же был не героем, а психопатом; он сражался за независимость своей родины, оставаясь тираном и человекоубийцей. Таков был тот, кого в детстве звали просто Влад, в зрелые годы — Влад III и Влад Тепеш и уже после смерти — Дракула.
Место и время его рождения точно не установлены. Средневековая Валахия была далеко не самым уютным уголком Европы, и даже толща монастырских стен не обеспечивала надежную защиту ни людям, ни документам. Пламя бесчисленных пожаров истребило подавляющее большинство рукописных памятников. Так что год, когда родился будущий повелитель Валахии, мы теперь определяем лишь приблизительно: между 1428-м и 1431-м. Но построенный в начале ХV века дом на Кузнечной улице в Сигишоаре до сих пор привлекает туристов — считается, что именно здесь увидел свет мальчик, названный при крещении Владом, чья кровавая слава ужасает людей даже через полтысячелетия.
Сигишоара удивительно хорошо сохранилась. Конечно, выглядит она не так, как пятьсот лет назад, но за последние два века облик города изменился очень незначительно.
Узкие улочки вымощены крупным булыжником; замшелые стены домов достигают метровой толщины. Кое-где на черепичных крышах виднеются гнезда аистов. Сохранилась и городская стена со знаменитой Шмидовой башней; последнюю осаду она выдержала в 1704 году.
В тенистых внутренних двориках под тяжестью обильных плодов гнутся ветви орешников и яблонь. Вокруг тихо — здесь мало машин. И очень легко представить, как в эту тишину врывается стук копыт по камням, и свирепые всадники со сверкающими саблями в руках мчатся по тихим улицам, сея смерть. Постоянная готовность к самообороне была в те времена главным и необходимым условием выживания. Тот, кто пытался уклониться от борьбы, неминуемо погибал.
Подобные картины живо встают перед глазами при чтении старинных хроник. Среди ужасов непрерывных войн трудолюбивые монахи сохраняли достаточное мужество и спокойствие, чтобы заносить на бумагу все, что удавалось узнать о происходящих вокруг событиях. Эти описания сохранили для грядущих веков массу бесценных подробностей. Именно по монастырским летописям удалось воссоздать облик реального, исторического Дракулы.
Родился ли будущий господарь Валахии Влад III в доме, именуемом ныне «домом Дракулы»,— неизвестно; зато установлено, что в этом доме жил его отец, князь Влад Дракул. Как нетрудно догадаться, «Дракул» по-румынски означает дракон — князь Влад состоял в ордене Дракона, ставившего своей целью покорение неверных с последующим обращением их в христианство. И было у князя, как в сказке, три сына. Но прославился лишь один из трех.
Он был далеко не красавцем — по мнению современников, Влад был самым безобразным из братьев. Единственный аутентичный портрет, сохранившийся в тирольском замке Амбрас, скорее всего приукрашен; но жестокий рот, холодные глаза князя все же могут дать некоторое представление о характере человека, изображенного на полотне. При среднем росте он отличался огромной физической силой. Его слава великолепного кавалериста прогремела по всей стране — и это во времена, когда люди с детских лет привыкали к коню и оружию. Кроме того, Влад III прекрасно плавал, что также было немаловажным навыком, если вспомнить, что рек тогда было столько же, сколько и теперь, а вот мостов через них — гораздо меньше; новых не строили еще со времен римлян. Так что воин, не умевший своими силами быстро переправиться через поток, оказывался в очень невыгодном положении.
Не исключено, что внешность сыграла свою роль в формировании патологической жестокости Влада III. Как бы то ни было, лицо на портрете неплохо согласуется с образом, встающим со страниц хроник. Мы видим богато одетого темноволосого человека с глазами навыкате; большие выхоленные усы не скрывают чувственного выреза ноздрей, выдвинутый подбородок и оттопыренная нижняя губа придают лицу упрямо-презрительное выражение. Глаза темные, равнодушные, видевшие, по преданию, любого насквозь.
Надо отметить, что по понятиям своего времени Влад был истинным рыцарем: храбрый воин и умелый полководец, глубоко религиозный, в своих действиях всегда руководствовавшийся нормами долга и чести. А как государственный деятель он придерживался принципов, против которых едва ли можно возразить даже сегодня: освобождение страны от иноземных захватчиков и ее объединение, развитие торговли и ремесел, борьба с преступностью. И во всех этих областях в самые сжатые сроки Влад III добился впечатляющих успехов — но какими методами!
Хроники повествуют, что во времена его правления можно было бросить на улице золотую монету и подобрать ее через неделю на том же месте. Никто не осмелился бы не то что присвоить чужое золото, но даже прикоснуться к нему. И это в стране, где за два года до того воров и бродяг было не меньше, чем оседлого населения — горожан и земледельцев! Как же произошла такая невероятная метаморфоза? Очень просто —в результате проводившейся Владом III политики планомерного очищения общества от «асоциальных элементов». Суд в его времена был простым и скорым: бродягу или вора, независимо от того, что он украл, ждал костер или плаха. Та же участь была уготована всем цыганам, как заведомым конокрадам и вообще людям праздным и ненадежным. Массовые казни — испытанный способ остаться в памяти потомков; до сих пор большинство устных преданий о Дракуле сохранилось именно в цыганских таборах. В них нередко вкраплены вполне реальные исторические эпизоды, как, например, история постройки личной цитадели Влада III — крепости Поэнари. Это было почти пять с половиной веков назад: Тепеш захватил всех богомольцев, сошедшихся в Тирговисте из окрестных сел на праздник Пасхи, и объявил, что никто из них не вернется к родному очагу, пока не будет построена крепость. Несчастные знали, что с Владом шутить не стоит, и работа закипела. По преданию, к моменту окончания стройки все они были голыми: их одежда износилась от непосильного рабского труда от восхода до заката, а на покупку новой у них не было денег — князь, естественно, рабочим ничего не платил.
Но стены, построенные с помощью насилия и обмана, не смогли защитить своего свирепого владельца. В 1462 году турки после долгой осады взяли приступом замок Поэнари, а затем разрушили его. Влад сумел бежать из осажденной крепости и ускользнул от врагов; жена князя, не желая попасть в руки победителей, не менее жестоких, чем ее супруг, бросилась с башни.
Теперь об этих событиях напоминают лишь белеющие на скале руины да прозвание «река принцессы», сохранившееся за бурным потоком Аргеса.
Теперь следует сделать небольшое этимологическое отступление. Для дальнейшего повествования важно знать, что означает прозвище, под которым вошел в историю Влад III.
«Цепеш» — имя существительное, в буквальном переводе значит «сажатель на кол».
Заостренный кол в качестве орудия казни — одно из самых жутких изобретений средневековья, заимствованное европейцами у турок. Кол загоняли в тело лежащей жертвы ударами молота или же, наоборот, «насаживали» на неподвижно закрепленное острие осужденного, привязанного за ноги к упряжке лошадей. Поднаторевшие в своем ремесле палачи умели провести эту процедуру столь ловко, что наконечник кола выходил из-под лопатки, не пронзив по пути жизненно важных органов, и описаны случаи, когда несчастная жертва корчилась на вкопанном в землю колу много суток, пока смерть не прекращала страдания.
Именно это средство было любимым орудием Влада III, с помощью которого он проводил свою внутреннюю, а иной раз и внешнюю, политику. Десятки тысяч людей по воле Влада Тепеша приняли эту мученическую смерть, с которой не сравнится даже распятие.
Большинство казненных составляли пленные турки, а также цыгане — господарь Влад не жаловал праздношатающихся бродяг. Но та же кара могла постигнуть любого, кто был уличен в самом незначительном преступлении. В этом — разгадка неслыханной и не имеющей аналогов в мировой истории повальной честности населения Валахии в середине XV века. После того, как тысячи воров погибли на кольях и сгорели в пламени костров на городских площадях, новых охотников проверить свою удачливость уже не находилось.
Надо отдать Тепешу должное: в своем палаческом усердии он не давал поблажки никому, независимо от национальности или общественного положения. Всякого, кто имел несчастье навлечь на себя княжеский гнев, будь то турок или немец, трансильванец или серб, ожидала одинаково страшная участь. Кол оказался также весьма эффективным регулятором экономической деятельности: когда несколько семиградских купцов, обвиненных в торговле с турками, испустили дух на рыночной площади в Шесбурге, сотрудничеству с врагами веры Христовой пришел конец.
Можно только поражаться долготерпению народа, в течение почти десяти лет управлявшегося подобным государем. Но для того, чтобы понять «феномен Дракулы», надо учитывать существование постоянной внешней угрозы, висевшей над придунайскими странами в XV веке.
Отношение к памяти Дракулы в Румынии, даже современной, совсем не такое, как в западноевропейских странах. Не то чтобы его считали национальным героем, но уважением к нему — конечно, с солидной примесью суеверного страха — несомненно, и сегодня Влад Тепеш считается одной из ведущих исторических фигур эпохи национального становления будущей Румынии, которое восходит еще к первым десятилетиям XIV века. В то время князь Басараб I основал небольшое независимое княжество на территории Валахии. Победа, одержанная им в 1330 году над венграми — тогдашними хозяевами всех придунайских земель, — закрепила его права. Затем началась долгая, изнурительная борьба с крупными феодалами-боярами. Привыкнув к неограниченной власти в своих родовых уделах, они отчаянно сопротивлялись любым попыткам центральной власти установить контроль над всей страной, блокируясь при этом, в зависимости от политической ситуации, то друг с другом, то с венграми, то с турками. Через сто с лишним лет Влад Тепеш положил конец этой прискорбной практике, раз и навсегда решив проблему сепаратизма своим излюбленным способом. Но об этом — ниже.
Мы уже никогда не узнаем, каким был наш ужасный герой в личной жизни. Шутил ли он хоть когда-нибудь, озаряла ли улыбка лицо этого изверга-патриота? Летописи и легенды сохранили лишь отдельные жутковатые штрихи, за достоверность которых трудно ручаться — например, что любимым развлечением Влада в детстве было вырывать перья из крыльев пойманных птиц. Это похоже на правду: много лет спустя, оказавшись в венгерском плену, он, сидя в темнице, от скуки сажал мышей на собственноручно сделанный миниатюрный колышек.
Тем не менее многие румынские историки и литературоведы считают, что Влад III — жертва исторической несправедливости. По их мнению, с легкой руки ирландского романиста Брэма Стокера Тепеш был оклеветан перед всем миром, а извращенная фантазия англосаксов довершила дело. Стокер действительно погрешил против истины: Влад III не питался кровью своих подданных, предпочитая менее экзотические блюда. Однако свое прозвище он носил более чем заслуженно.
Интересно, что в народе Влад был, судя по всему, довольно популярен. Причины этого — в основном психологического свойства. Во-первых, он враждовал с боярами, вековечными и исконными угнетателями простонародья. Во-вторых, противовесом ужасу, который внушал Тепеш своим подданным, была гордость за его военные победы над могущественным и ненавистным врагом — турками. Те, кто сражался под командованием Влада III, чувствовали себя причастными к княжеской славе и хранили неизменную верность своему полководцу. В-третьих, всему населению страны были понятны и близки идеи, вдохновлявшие Влада на его деяния. И, наконец, был еще один очень важный фактор: религия.
Влияние церкви на жизнь всего общества в прошлом в тех краях было велико. Поэтому правитель, известный своей религиозностью и пользующийся моральной поддержкой духовенства, всегда мог твердо рассчитывать на покорность народа. А благочестие Влада III граничило с фанатизмом, ничуть не умеряя его жестокости. Впрочем, этому едва ли стоит удивляться: примеры такого рода сочетания в истории средневековья очень часты.
Влад с неизменной щедростью наделял монастыри землей и деревнями. Иногда такой дар бывал приурочен к какой-нибудь военной победе, иногда делался в порыве экстатического восторга, но чаще являлся результатом трезвого политико-экономического расчета. Как бы то ни было, совместное действие креста и кнута обеспечило кровавому вождю молчаливое повиновение народа. Лишь в молитвах и заупокойных службах изливалась скорбь по тысячам казненных, не обращаясь в ярость, направленную против тирана — ведь его власть была освящена церковью, а цели — разумны и благородны.
А теперь покинем Валахию и бросим взгляд на другую, пограничную с ней страну, которая сыграла решающую роль в судьбе нашего героя.
К северу от Бухареста сегодня тянутся на десятки километров бесконечные кукурузные поля. Но во времена Влада III здесь шумел лес — от Дуная до предгорий Карпат расстилались зеленым морем вековые дубравы. За ними начиналось плоскогорье, пригодное для земледелия. Молдаване, саксонцы, венгры издавна стремились в этот благодатный вольный край, к плодородной земле, защищенной от вражеских набегов дремучими лесами и отрогами горных цепей.
Венгры называли эти места Трансильванией — «Страной по ту сторону лесов», а саксонские купцы, построившие здесь хорошо укрепленные города, — Зибенбюрген, то есть «Семиградье». Все больше людей стекалось в эту свободную область, спасаясь от ужасов войны и гнета феодалов. Первыми поселенцами были, конечно, крестьяне; за ними появились ремесленники, торговцы и представители свободных профессий — художники, законоведы, ученые. Все они страстно желали одного: мирно трудиться на благо себе и окружающим и не трепетать в ожидании завтрашнего дня.
За какие-нибудь полсотни лет Трансильвания расцвела. Ее самоуправляющиеся города-республики — Шесбург, Кронштадт, Германштадт—росли и богатели; более 250 сел и деревень, не знавших турецких набегов, с избытком обеспечивали все население пшеницей, бараниной, вином и маслом. Географическое положение Трансильвании было очень выгодным — как только край стал обитаемым, по нему пошла одна из основных ветвей Великого шелкового пути. Возникали новые ремесла, новые цехи, ориентированные уже в основном на экспорт. Так, например, обилие дешевой шерсти дало импульс к ковроткачеству—занятию, вообще говоря, совсем нетипичному для Южной Европы. Но мало того: хитрые ткачи Семиградья занимались тем, что впоследствии назовут «экономическим пиратством», — делали ковры, почти неотличимые от турецких, и сбывали за соответствующую цену.
Но все имеет свою оборотную сторону. Богатство и благополучие Трансильвании делало ее в высшей степени лакомой добычей для соседей, самым могущественным и алчным из которых была, конечно, Османская империя.
Семиградье, не будучи централизованным государством, не имело собственной постоянной армии. Правда, в критические моменты созывалось ополчение, не раз доказавшее храбрость и боеспособность свободных людей в схватках с наемниками. Но, в общем, стабильность этого удивительного конгломерата, этой «Карпатской Швейцарии», объяснялась не военной силой. Трансильванские города вели тонкую и сложную политическую игру, подчиненную единой стратегической цели: соблюдать такой баланс интересов, при котором большинству окружающих ее княжеств и королевств было бы выгоднее иметь Трансильванию в качестве благожелательного посредника и щедрого кредитора, чем в качестве пленника — непокорного и далеко не беспомощного.
Но империя Мухаммеда I была слишком крупным противником. Никакие хитроумные доводы семиградских политиков не могли бы убедить турок добровольно отказаться от экспансии на Север. Имелись и соображения высшего плана, вообще не подлежащие обсуждению: ислам — религия завоевателей. Поэтому независимость Трансильвании оказалась тесно связанной с замыслами и действиями валахских господарей — маленькое княжество Валахия лежало между Семиградьем и мусульманским колоссом, играя роль своеобразного буфера. Прежде чем напасть на трансильванские города, туркам требовалось покорить Валахию; и в интересах семиградцев было создать такое положение дел, чтобы султан дважды подумал, прежде чем начинать новую войну с Валахией.
Эпитет «новая» не случаен. Хотя в середине XV века значительная часть Балканского полуострова уже входила в состав Османской империи, турки чувствовали себя здесь скорее господами, чем хозяевами. Восстания против турецкого владычества вспыхивали то тут, то там; их питали два могучих источника — стремление к национальной независимости и защита веры отцов. Эти восстания всегда жестоко подавлялись, но все же иной раз вынуждали турок идти на некоторые компромиссы.
Одним из таких компромиссов было сохранение государственного статуса отдельных княжеств, при условии их вассальной зависимости от султана. Была оговорена ежегодная дань — например, Валахия выплачивала ее серебром и лесом. А для того, чтобы тот или иной князь ни на минуту не забывал о своих обязанностях по отношению к повелителю правоверных в Стамбуле, он должен был отправить заложником ко двору султана своего старшего сына. И если князь начинал проявлять строптивость, юношу ждала —в лучшем случае — смерть.
Такая судьба была уготована и молодому Владу. Вместе с несколькими другими «высокородными отроками» — боснийцами, сербами, венграми — он провел несколько лет в Адрианополе в качестве «гостя».
Впечатления, приобретенные им в этот период, оказались, видимо, решающими при формировании характера будущего господаря Валахии. Радушные хозяева не скупились на наглядные примеры, показывающие, что ждет всякого, кто вызвал гнев султана или его приближенных. Влад и сам с детских лет выказывал свирепость, казавшуюся излишней даже в те суровые времена. Но с организованной жестокостью, возведенной в принцип, он познакомился уже при дворе султанского наместника, и эта школа не прошла впустую. Турки были хорошими учителями, а Влад — понятливым учеником.
Об изощренных казнях европейского и мусульманского средневековья написано много книг; читать их страшно. Ограничимся описанием двух небольших и, по понятиям того времени, незначительных эпизодов, свидетелем которых был молодой Влад.
Первый эпизод — повесть о султанском милосердии. Дело было так: один из вассальных князей поднял восстание, и этим обрек на смерть двух своих сыновей-заложников. Мальчиков со связанными руками привели к подножию трона, и султан Myрад объявил, что по своей бесконечной милости он решил смягчить заслуженную ими кару. Затем, по знаку властелина, один из янычар-телохранителей выступил вперед и ослепил обоих братьев. Слово «милость» применительно к данному случаю употреблялось вполне серьезно, без всякой издевки.
Вторая история связана с огурцами. Гостеприимные турки выращивали для стола пленных принцев привычные им овощи, и вот однажды обнаружилось, что с грядки похищено несколько огурцов. Дознание, срочно проведенное одним из визирей, не дало результатов. Поскольку подозрение в краже редкого лакомства падало в первую очередь на садовников, было принято простое и мудрое решение: немедля выяснить, что находится в их желудках. «Специалистов» по вспарыванию чужих животов при дворе хватало, и волю визиря тут же исполнили. К радости верного слуги повелителя правоверных, его прозорливость получила блестящее подтверждение: в пятом по счету разрезанном животе обнаружились кусочки огурца. Виновному отрубили голову, остальным же было дозволено попытаться выжить.
Что же касается казни на колу, то редкий день обходился без этого зрелища, причем во время групповых казней первыми жертвами всегда были цыгане. Гибель одного или нескольких несчастных кочевников являла собой как бы обязательный традиционный пролог к еще более обширной кровавой драме.
Теперь трудно представить, что происходило в душе не по возрасту угрюмого двенадцатилетнего мальчика, видевшего все это изо дня в день. И, наверное, именно отроческие годы Влада, омытые реками крови, превратили его в нравственного калеку. Период турецкого плена — ключ к разгадке всей последующей жизни нашего героя. Какие чувства переполняли его сердце, когда он смотрел на предсмертные муки людей — жалость, ужас, гнев? Или, может быть, страстное желание применить что-нибудь подобное к тем, кто держит его в плену? Во всяком случае, Влад должен был скрывать свои чувства, и он в совершенстве овладел этим искусством. Ведь точно так же его отец в далекой Валахии, стиснув зубы, слушал надменные речи турецких послов, сдерживая руку, рвущуюся к рукояти меча.
Оба Влада, старый и молодой, были всего лишь марионетками ненавистного султана. И оба верили, что это — до поры до времени.
В1452 году Влад вернулся на родину и вскоре занял опустевший валахский трон. Теперь наконец можно было сбросить оковы лицемерной покорности.
Заряд ненависти к туркам, накопившийся в душе молодого князя, был огромен. Влад III горел желанием показать своим учителям, что хорошо усвоил все преподававшиеся ему науки — насилие и хитрость, изощренную жестокость и искусство воевать. И хотя Влад всегда оставался ревностным и пылким христианином, в политике и в жизни он пользовался привычными ему с юных лет методами пашей и эмиров. В перспективе уже маячил целый лес заостренных кольев: на историческую сцену вступил Влад Тепеш.
Влад III правил недолго, около десяти лет. Очень скоро ему пришлось столкнуться с противодействием бояр, мешавших проведению единой политической линии, и он повел безжалостную борьбу с ними. При этом, как уже говорилось, князь опирался на поддержку беднейших слоев населения страны. Но, конечно, антифеодальная политика Влада III вдохновлялась совсем не любовью к простому люду и не состраданием — это чувство было ему неведомо, а стремлением к укреплению государства и собственной единоличной власти. Подобным образом короли Западной Европы использовали горожан в своей борьбе с непокорными феодалами.
К тому же бояре были явно расположены в пользу турок. Это легко понять: наместники султана не покушались на привилегии древних родов, а лишь требовали лояльности и своевременной выплаты дани. Воевать с султаном никто из бояр не собирался, а что касается дани, то вся ее тяжесть ложилась дополнительным бременем на тех, кто пахал землю и пас овец, рубил лес и ловил рыбу.
Бояре, встревоженные замыслами молодого князя, стали плести интриги. Этого и хотел Влад. Как только оппозиция сформировалась, он начал действовать, причем с энергией и размахом, совершенно неожиданными для его противников.
По случаю какого-то праздника князь пригласил к себе в столицу, в Тирговиште, чуть ли не всю валахскую знать. Никто из бояр не отклонил приглашения, не желая демонстрировать отказом недоверие или враждебность. Да и само количество приглашенных, казалось бы, гарантировало их общую безопасность. Судя по дошедшим до наших дней отрывочным описаниям, был тот пир роскошен и прошел очень весело. Вот только закончился праздник несколько необычно: по приказу «радушного» хозяина пять сотен гостей были посажены на колья, так и не успев протрезветь. Проблема «внутреннего врага» была навсегда решена.
Страна ужаснулась, но популярность Влада, как это ни парадоксально, росла, уже приобретая характер массового психоза. Такое положение дел — сочетание любви и страха — как нельзя лучше соответствовало его планам. На очереди была борьба с турками, для которой требовалось много послушных и верных солдат. А тому, кого боятся и в то же время любят, легко собрать армию.
На четвертом году княжения Влад разом прекратил выплату всех форм дани. Это был открытый вызов. Поскольку детей у него не было, то не было и заложников; и султан Мурад, проявив явное легкомыслие, ограничился отправкой в Валахию карательного отряда в тысячу всадников — преподать урок непокорному вассалу и привезти его голову в Стамбул, в назидание прочим.
Но все вышло иначе. Турки попытались заманить Влада в ловушку, но сами попали в окружение и сдались. Пленных отвели в Тирговиште. По случаю небывалой победы там состоялось праздничное торжество, кульминацией которого стала... казнь захваченных турок. Их посадили на колья — всех до единого, в течение одного дня. Пунктуальный во всем, Тепеш и в казнях соблюдал субординацию: для турецкого аги, командовавшего отрядом, был заготовлен кол с золотым наконечником.
Разъяренный султан двинул на Валахию огромное войско. Решающее сражение произошло в 1461 году, когда народное ополчение Влада III встретилось с турецкой армией, превосходившей валахов по численности в несколько раз. Турки снова потерпели сокрушительное поражение.
Но теперь росту могущества Влада стал угрожать новый противник, упорный и осторожный — богатые города Трансильвании. Дальновидные саксонские купцы, встревоженные безумной яростью и отвагой Влада III, предпочитали видеть на валахском троне более сдержанного государя. Да и крупномасштабная война Валахии с Османской империей совсем не соответствовала их интересам. Было очевидно, что султан ни за что не смирится с поражением — ресурсы турок огромны, предстояли новые битвы, новые войны. А если все балканские страны охватит пожар, Трансильвании уже не спастись. И причина всему — бешеный князь Влад: его непомерные амбиции сделали Валахию не щитом против турок, а костью в глотке султана, подвергая этим смертельной опасности и всех соседей.
Видимо, примерно так рассуждали семиградцы, начиная дипломатическую кампанию с целью устранить Влада с политической сцены. В качестве кандидата на престол в Тирговиште называли одного из фаворитов могущественного венгерского короля Дана III. Естественно, что королю такая идея пришлась по душе, и в результате отношения между Венгрией и Валахией заметно осложнились.
Кроме того, трансильванцы, действуя, по мнению Тепеша, по непосредственному наущению самого дьявола, продолжали вести оживленную торговлю с турками. Стерпеть подобную дерзость было невозможно, и Влад III начал третью войну — его армия двинулась на север.
Трансильванцы жестоко поплатились за свои попытки обуздать неистового соседа. Тепеш с огнем и мечом прошел по их цветущим равнинам: города были взяты приступом. И нетрудно догадаться, какую именно меру воспитательного воздействия он применял к побежденным охотнее и чаще всего. Тогда-то и увидел побежденный Шесбург пятьсот своих именитейших граждан на кольях посреди площади...
Покарав Трансильванию, Влад вернулся домой. Звезда его кровавой славы стояла в зените. Но неожиданный удар нанес Тепешу уже поверженный противник.
То, что оказалось не по силам турецкой армии, сумела совершить немногочисленная, но влиятельная прослойка образованных людей — торговая элита Семиградья. Как ни удивительно, был применен и оказался действенным метод, хорошо известный и нам, людям века двадцатого: воззвание к общественному мнению с помощью печатного слова. И вот на средства нескольких саксонских торговых домов был напечатан памфлет, где анонимными авторами подробно описывались все зверства Влада. Не ограничиваясь изложением фактов, они на всякий, случай добавили от себя некоторые подробности, касающиеся чувств и планов Тепеша в отношении Венгерского королевства.
Книга принесла ожидаемый результат. Образ действия Влада III вызвал единодушное возмущение при европейских дворах, а король Дан III пришел в ярость и решил действовать.
На помощь королю пришел случай. В 1462 году турки снова вторглись в Валахию. Не ожидавший этого Влад не успел собрать войска и был осажден в своем замке Поэнари. Как мы помним, ему удалось ускользнуть из осажденной крепости, оставив там на верную гибель немногих соратников и свою молодую жену. Теперь у него оставался только один путь к спасению — на север, в Венгрию. И он пришпорил коня — навстречу своей судьбе.
Король Дан, очень обрадованный тем, что обстоятельства сложились так удачно, немедленно заключил Влада в темницу.
В замках Буды и Пешта Тепеш провел двенадцать лет. Вряд ли эти годы способствовали смягчению его характера. Но он смирил гордыню и даже перешел в католичество, руководствуясь, безусловно, политическими соображениями. Наконец король, окончательно уверившись в покорности Влада, освободил его, дал согласие на брак со своей племянницей и даже разрешил набрать войско, чтобы снова занять пустующий престол Валахии.
Осенью 1476 года Влад вернулся на родину во главе венгерских наемников. Но, видимо, военная удача навсегда покинула Тепеша: боярское войско разгромило его дружину. Бояре потребовали выдачи ненавистного душегуба, и участь Влада III была решена — король Дан не собирался ввязываться из-за него в изнурительную войну с соседями. Но Дракуле не была суждена позорная казнь от рук бывших подданных. Узнав, что король согласился выдать его, он бежал — и принял смерть в бою. Разные источники приводят различные версии его гибели. В некоторых хрониках говорится, что умер сам, без видимой причины, умер, сидя в седле. В других кровавую эпопею валахского князя обрывают копье или меч. Они сходятся лишь в описании последующих событий. Найдя тело Дракулы, бояре изрубили его на куски и разбросали вокруг. Позднее монахи из Снаговского монастыря, не забывшие щедрости покойного, собрали останки и предали их земле.
Смерть Тепеша вызвала среди современников оживленную дискуссию: куда отправилась его душа — на небеса или прямиком в пекло? Сторонники обеих точек зрения приводили свои аргументы, но со временем возобладал третий вариант, который и лег в основу легенды.
...Тихутский перевал — одно из красивейших мест Румынии. От горизонта до горизонта вздымаются зеленые волны Карпатских гор. Лишь пение птиц да редкое позвякивание колокольчиков на шеях коров нарушают мирную тишину. Но поодаль, на неприступной скале, все еще белеют, как кости, руины крепости Поэнари — «орлиного гнезда» Влада III. И многие из местных жителей до сих пор верят, что призрак Тепеша не ушел из этих мест, что душу безжалостного князя не приняли ни земля, ни небо. В наказание за свою жестокость при жизни он обречен и после смерти томиться жаждой человеческой крови. Днем он спит в развалинах, а по ночам, в образе клыкастого вампира, рыщет в поисках новых жертв.
В прошлом веке с этим преданием познакомился ирландский писатель Брэм Стокер. Использовав материалы легенд, а также сведения, почерпнутые из саксонских хроник, он создал свою знаменитую книгу. Но поскольку Стокер писал не исторический, а приключенческий роман, он, чтобы избежать упреков в невежестве или плагиате, превратил прозвище «Дракул» в имя, добавив к нему полнозвучное «а» в конце
Страшный образ героя романа — графа Дракулы — уже больше ста лет завораживает сознание сотен тысяч читателей. Интерес к нему не ослабевает — об этом свидетельствуют бесчисленные переиздания книги Стокера, десятки аналогичных произведений других авторов, повествующих о новых приключениях кровавого графа, и, конечно же, сотни фильмов ужасов.
Золотой дождь, порожденный «дракуломанией», не обходит стороной и отечество Вампира номер один. Именно интерес к Дракуле обеспечивает постоянный приток иностранных туристов в Румынию. Дело в том, что зловещий образ графа-вампира способствовал появлению многочисленных мистических кружков в странах Америки и Западной Европы. Их обряды, скроенные обычно по рецептам Голливуда, подчеркнуто ужасны и патологичны, но, впрочем, в большинстве случаев безопасны для окружающих. Члены этих сект считают Дракулу своим духовным патроном. И десятки тысяч «дракуломанов» ежегодно совершают паломничество в Тирговиште, на родину своего кумира — вдохнуть воздух страны вампиров. Очень мало кто из них знает о подлинной жизни Влада Тепеша, принимая за исторически достоверные сведения фантастический образ, созданный Стокером и его бесчисленными последователями.
А это достойно сожаления. Правда, какой бы она ни была, всегда предпочтительнее любого вымысла. И еще — трагическая и страшная личность реального Дракулы, князя Влада III, не должна исчезнуть из людской памяти. Ведь его история — один из самых ярких примеров того, к каким преступлениям против человечности приводит соблюдение дожившего до наших дней принципа «цель оправдывает средства».
По материалам журнала «Гео» подготовил А.Случевский
