Дирижабль компании GoodYear отлично известен всем жителям Лос-Анджелеса — он местная достопримечательность
Такого срока маловато даже для знакомства с одной Калифорнией, но можно успеть покататься на дирижабле и посмотреть на морских львов. Фото автора
— Ничего интересного, — сказал индеец, вяло жуя потухшую коричневую цигарку и кутаясь в пестрое от грязи и времени одеяло. — Тут всегда одно и то же, парень. Это океан…
Может, он был вовсе и не индеец, но похож: орлиный профиль, прямые черные волосы прихвачены резинкой, когда-то бывшей розовой. Я заметил его случайно. Остановился ранним утром на шоссе фотографировать океан, сделал пару щелчков и только тут услышал покашливание. Он сидел на складном стульчике в нескольких метрах от меня, за извивом серпантина, в еще ночной тени кустов, в окружении нескольких туго набитых невесть чем черных пластиковых мешков для мусора. Памятуя наставления друзей, что, мол, в Штатах принято общаться с совершенно незнакомыми людьми, я опасливо придвинулся поближе. «Индеец» немедленно оправдал ожидания:
— Where are you from, buddy? — он дебютировал стандартной первой фразой американского диалога: «Ты откуда родом, приятель?» Дальше мы вкратце выяснили, кто из нас откуда родом, что мы думаем о сегодняшнем утре и что океан всегда океан. Затем я пожелал «индейцу» всех благ, оставил ему стаканчик с кофе, купленный получасом ранее в баре «Наблюдатели за китами», и откланялся. Шли третьи сутки моего пребывания в Калифорнии. До обратного самолета оставалось 12 часов, 300 миль и еще множество событий…
Из записок аэронавта
А начиналось все ровно за 40 часов до встречи с «индейцем». Самолет «Аэрофлота» после 11 часов беспосадочного перелета, включавших в себя 3 часа сна, 5 часов просмотра фильмов, двух «завтракообедоужинов» и примерно 2 часа бездумного наблюдения за мельтешением стюардесс, наконец приземлился в Лос-Анджелесе. Меня и моих коллег ждал полет на настоящем дирижабле, изготовленном компанией, которая этим занимается целое столетие. Первый дирижабль GoodYear поднялся в воздух в 1912 году, а через 12 лет фирма приобрела у Zeppelin лицензию на производство первых в США дирижаблей жесткой схемы.
Мы прошли строгий инструктаж и забрались в кабину, подвешенную под гигантским надувным регбийным мячом с надписью GoodYear. Наземная команда (16 человек в строгой форме: белый верх, синий низ, галстук) ловко отцепляет нос гигантского баллона от причальной мачты, хватает дирижабль за усы-канаты и тянет его вдоль по летному полю, по ветру. Еще несколько плотных дядек быстро выхватывают из подбрюшья гондолы мешочки с балластом и подпихивают ее: мол, взлетай! Сам по себе дирижабль такой конструкции ни взлететь, ни приземлиться толком не может, ему нужна большая наземная команда. Вот поднимется он хотя бы метра на три, тогда и можно отпускать его в свободное плавание: машина резко задирает нос, моторы включаются на полную мощь — полетели!
1. На Тихом океане нередки густые, но «невысокие» туманы. Метров на 30 выше уже отличная погода
2. Взлететь и приземлиться такой дирижабль может только с помощью наземной команды
За «рулем» дирижабля в небольшой гондоле, не превышающей размерами обычный средний мини-вэн и рассчитанной на пять пассажиров и пилота, совершенно негероического вида тетенька в очках. В легкой негерметичной кабине рев от двух двигателей «Сессны» стоит невероятный. «Надень наушники!» — знаками показывает пилот. Надеваю. Рев сразу стихает. —
Where are you from? — спрашивает пилот, перехватывая у меня инициативу, вежливо кивает на стандартное «Moscow, Russia» и рассказывает про себя. Рассказ (кроме первой реплики, разумеется) совершенно нестандартный. Моя собеседница в университете получила степень бакалавра искусств и параллельно прошла курс aviation. Потом еще год обучения на пилота дирижабля — и вот она здесь. Пилоту тут приходится нелегко: никаких компьютеров, никакой современной авионики — все приходится делать руками: и вертеть поворотное колесо (изготовлено еще в годы Второй мировой для дирижабля, который успешно охотился за японскими подлодками), и дергать при спуске или подъеме клапаны поддува и спуска воздуха из специальных емкостей, расположенных внутри гелиевого баллона.
Ощущения от полета странные и непривычные для человека, привыкшего к самолетам. Поднимаясь, дирижабль резко устремляется вверх, но не теряет при этом скорость и не рискует потерять управление. Спускаясь, резко кренится вниз, но не увеличивает скорость и не пытается сорваться в штопор. Рухнуть ему вообще не грозит: даже если оболочка будет пробита, она далеко не сразу потеряет гелий, и аппарат плавно опустится.
Сверху, с полукилометровой высоты, отлично видно Лос-Анджелес. Город с трехмиллионным населением занимает площадь чуть не в полтора раза больше, чем Москва. А есть еще округ Лос-Анджелес: он включает в себя город и, конечно, куда больше. А есть еще так называемый Большой Лос-Анджелес, протянувшийся вдоль моря почти на 200 километров и включающий в себя целых четыре округа (графства, как их называют некоторые переводчики). Площадь Большого ЛА даже никак не меньше Московской области. И вся эта площадь на две четверти занята одноэтажными жилыми домами, на треть — бесконечными парковками, широчайшими улицами, коммерческими центрами и припортовыми территориями. И примерно одну сотую процента занимают высотные дома — на первый взгляд в столице Калифорнии их едва ли несколько десятков. С другой стороны, разве мог получиться маленьким город, названный четыре столетия назад испанскими поселенцами Эль Пуэбло де Нуэстра Сеньора ла Рейна де Лос Анджелес де Порсьюнкула — Селение Девы Марии, царицы ангелов, на реке Порсьюнкула ?
Позже, покинув гондолу и направляясь в крохотное здание «дирижаблевокзала», я разговорился с одним из членов «наземной команды». Сообщив Джошу, откуда я родом (без этого разговор мог бы и не случиться), я спросил, можно ли еще в Лос-Анджелесе где-нибудь прокатиться на дирижабле. «Нет, сэр, вот этот — только для гостей компании. Ну или для спасательных работ, если понадобится (борт дирижабля утыкан тысячами автомобильных стоп-сигналов и превращен в своеобразный текстовый дисплей. — Прим. авт.), или для съемок футбола — видели, небось, такие картинки стадионов сверху? Телевизионщики любят его арендовать: картинка не дрожит совсем. А больше в городе таких машин нет…» Внезапно Джош оживился: «Впрочем, есть такой во Фриско — вы ведь туда едете? 500 долларов в час на человека!»
1. 20 миллионов жителей Большого ЛосАнджелеса редко стоят в пробках — сверху хорошо видно, что с дорогами все в порядке
2. Концертный зал Уолта Диснея, сумасшедшее порождение хай-тек-архитектуры
Привет с родины
Во Фриско (Сан-Франциско), правда, я поехал не сразу. Сначала нужно было, хотя бы мельком, отметиться на Голливудском бульваре и в даунтауне. При въезде в даунтаун, деловой центр, как будто выключили солнце — сразу стало немного сумрачно и ощутимо прохладнее. Небоскребы грозили сомкнуться и вообще закрыть небо. Интересно, как люди живут на Манхэттене, например, где небоскребов куда больше? А Голливудский бульвар оказался пятикилометровой тесной улочкой, что для Лос-Анджелеса вообще не характерно, тротуар которой испещрен бронзовыми звездами с именами голливудских знаменитостей. Едва выйдя из автобуса, я наступил на звезду Кролика Банни, чуть дальше обнаружился Микки-Маус. И ни тебе Пятачка, ни Ежика в тумане…
На следующее утро, чуть свет, я уже катил сначала через Санта-Монику, а потом и Санта-Барбару — всю жизнь думал, что герои знаменитого сериала жили во Флориде, а вот поди ж ты! Я сидел за рулем в арендованном в аэропорту Nissan Sentra, который мне, привычному к европейским меркам, сначала показался крупным автомобилем, но на американских дорогах он может свободно проехать под брюхом чуть ли не каждой второй легковушки, экономить бензин американцы не привыкли: лозунг Fuck the Fuel Economy! по-прежнему популярен в массах.
Мне страшно понравилась манера американцев делать часть дорожных знаков текстовыми: «Эта полоса уйдет направо», «Тут не надо поворачивать», «Скоро будет светофор» и другие. Люблю, когда со мной разговаривают, тогда и я со всем уважением!
Я не слишком надеялся доехать до Сан-Франциско: путь лежал по побережью, и хотелось часто останавливаться, есть американскую еду, разговаривать с американскими людьми и смотреть на американские красоты. Есть ли смысл подробно рассказывать про пейзажи? Просто поверьте, что они отменно хороши. Здесь возникает впечатление, что впереди, сзади и справа — миллионы километров пути, бесконечно сменяющие друг друга леса, поля и пустоши, а слева — великий Океан, и ему тоже нет конца. Ощущение звенящего бесконечного простора наполняет кровь пузырьками, как доброе шампанское или веселящий газ.
1. На Голливудском бульваре слово «Голливуд» успеет набить вам оскомину
2. Аллея звезд — как настоящих, так и нарисованных (это, в частности, звезда Кролика Банни)
Во время ланча в местечке Гровер-Бич мне подали непременный бургер — отличный стейк, зажатый меж двух ломтей так-себе-хлеба. Тарелка была украшена салатом, в котором мне попался большой кусок прекрасного соленого огурца. Официант, страшно похожий на Шурика из «Операции «Ы», мялся и явно не знал, как мне это объяснить.
— Что это, buddy?
— Э-э-э... Это огурец, сэр!
— А почему такой необычный?
— После нажима официант сознался, что точно не знает, но эту моду завел повар ресторана, он сейчас в отпуске, сэр, так вот он то ли грек, то ли поляк. «Я-то знаю, откуда этот повар!» — удовлетворенно подумал я и не поскупился на чаевые.
Я ехал на север по старой калифорнийской дороге, идущей чуть ли не у самого уреза воды, и шарил взглядом по побережью — искал морских слонов. Их лежбище отыскалось за ближайшим мысом. Морских слонов в этих краях когда-то истребили почти полностью, и только перед Второй мировой войной обнаружили крохотную колонию на острове Сан-Мигель. А теперь стадо калифорнийских морских слонов, по разным данным, составляет от 35 000 до 45 000 особей. Они уже селятся не только на островах, но и все чаще показываются на побережье. Правда, взрослых самцов, которых-то и стоит называть «слонами» из-за их нависающего над губой носа (а также размеров и веса: до шести метров в длину и до трех с половиной тонн), в это время на лежбищах быть не может — они жируют вдалеке от родины. Но я не гигантоман: мне хватит и возможности посмотреть на самок — всего-то тонна живого веса!
Было прохладно, и на стоянке «обзорного пункта» стояло всего несколько машин. Гигантские тюлени лежали вялыми грудами на пляже, плавно, как при замедленной съемке, пихали друг друга грудью или медленно тащили тело по песку, окунались в маслянисто блестевшую воду и вдруг, невероятно ускорившись, исчезали из виду. Какой же здесь, должно быть, стоит шум во время брачных битв самцов!
Главное — люди!
Я надеялся переночевать в Big Sur — заросшей секвойями и соснами горной долине, сопровождающей одноименную реку на ее пути к океану. Здесь есть несколько мест, где сдают так называемые cabins — маленькие деревянные домики. Это лучше, чем отель, которых здесь, кстати, и нет — нельзя строить большие здания. Однако был вечер пятницы, до Фриско оставалась какая-то сотня миль, и потому «ни одного места нигде нет, сэр, извините».
Пришлось возвращаться на сто миль по серпантину вдоль океана, который мощно дышал туманом и ночью. Здесь никто не селится, и хозяйка последнего в цепи мотелей предупредила: «Вам ехать не менее двух часов до ближайшей цивилизации». Прошел час. Чу! Небольшое здание, бар, закрытый магазинчик. По пути на север я его даже не заметил, а в ночи Gorda бросалась в глаза. «Здесь есть cabins, путник», — гласило объявление на закрытом магазинчике. Я поскребся в дверь. Вышедший из бара молодой человек, садясь в машину, бросил мне через плечо: «Насчет места на ночь, дружище? Спроси в баре Лолу!» Мне очень хотелось спать, и я пошел спрашивать Лолу, кем бы она ни была.
Мексиканец за стойкой заорал в приоткрытую дверь кухни «Лоло!» с такой силой, что чашка с кофе, которую он перед тем брякнул передо мной на стойку, чуть не лопнула от испуга. Из кухни показался Он. Человек в черной кожаной куртке, надетом набекрень черном берете со звездой, лет 60, прихрамывает. «Я Лоло. Погоди, приятель, секунду, разберусь с туристами», — бросил он мне на какой-то странной смеси английского и испанского (признаться, я понимал его с пятого на десятое) и моментально «разобрался» с четой американцев, молниеносно сдав им cabin за 250 долларов.
Потом он вернулся ко мне, сел на стул рядом, изучающе посмотрел и заговорил. Первая его фраза была не вполне обычна:
— Эй, я вижу, ты не отсюда, парень. Тебе место на ночь? Без понтов? Ночевать?
— Я устал вести машину, хочу спать. Я из России…
— Гм!.. (молчание). Я дам тебе номер, парень, за сто баксов. Слово Лоло — кремень.
1. Американцы любят подъехать на своих безразмерных джипах поближе к воде, провести время. Но не купаются
2. На лежбищах морских слонов в сентябре спокойно
Получив мою сотню, Лоло-кремень, оказавшийся испанским баском и бывшим военным моряком неизвестно какой страны, вручил мне ключ от двухсотпятидесятидолларового номера и отдал честь. Я отсалютовал в ответ левой рукой, поднесенной к правому виску. Эх, надо было мне сделать это раньше — возможно, номер достался бы и вовсе бесплатно! От моего фантастического салюта Лоло пришел в полный восторг, немедленно выучил мой способ отдачи чести и по-испански велел одному из подручных мексиканцев «налить русскому генералу виски на два пальца и отвести наверх». После чего вручил мне визитную карточку с телефоном и нацарапанными карандашом вкривь и вкось буквами LOLO MAN. Бог весть, что подумал обо мне этот человек, но он спас меня глухой ночью в безлюдном месте, дав крышу над головой втрое дешевле, чем мог бы…
В седьмом часу утра машина уже несла меня на юг. Два часа, и я сворачиваю от побережья влево, чтобы вернуться в Лос-Анджелес через плодородные долины центральной Калифорнии. На протяжении нескольких километров температура меняется от 48 до 90 по Фаренгейту — с 9 до 32 по Цельсию. «Остановитесь, попробуйте наш сидр, купите фрукты и вино здесь, у нас, у нас!» — распахивают ворота гостям придорожные фермы. По древнему трак тору у входа на очередную из них лазят девочка и мальчик, одетые совсем как Том Сойер и Бекки Тэтчер. Плавные холмы вокруг обтянуты, как ярким бархатом, желтыми полями, в которые там и сям воткнуты зеленые деревья — пронзительно-зеленое на звонко-желтом, ощущение мятного вкуса во рту. Назад мили летят быстрее, чем на север. Останавливаюсь купить колы около большого магазина, где почти все ценники на испанском, а усатым продавцам и посетителям только сомбреро не хватает: «Cómo está, hombre?» Десятки, сотни, тысячи гектаров идеальных виноградников и апельсиновых рощ тянутся вдоль дороги, убаюкивающе мелькают. Иногда вдруг десяток-другой здоровенных блестящих джипов или пикапов на краю поля или посадок: это приехали рабочие. И тут же, конечно, синие мобильные туалеты на специальных прицепчиках — не в поле же нужду справлять! Автонавигатор говорит, что до Лос-Анджелеса осталось 50 километров, а я-то был уверен, что он уже начался. Последние километры до арендной стоянки, два откормленных чернокожих принимают у меня машину: «Хорошо покатались, сэр?» — «Всем доволен, отлично, но до самолета полтора часа, как быстрее попасть к терминалу, о, пожалуйста?!» — «Нет проблем, сэр, вот этот наш парень вас отвезет! Эй, парень!» Парень на белом джипе длиной метров восемь в мгновение ока мчит меня к терминалу: «Приезжайте еще, сэр!» Конечно , я приеду, парень, разве можно познакомиться с Америкой за 68 часов? Никак нельзя. Размеры не позволяют.
Фото автора
