У тюремного окна стоял старик. Шесть лет назад имя его повергало в трепет миллионы людей, он был властителем могучего государства, султаном Шах-Джеханом, Великим Моголом.
Шесть лет назад, в 1658 году по христианскому летосчислению, воспользовавшись болезнью Шах-Джехана, восстал его сын Аурангзеб. В гражданской войне он убил одного за другим всех своих братьев, а потом добрался и до отца. До конца своих дней старик не вышел из тюрьмы.
Окно-бойница в метровой толще стены. Кусочек светлого мира, видимый старику, не вмещал в себя ни рыжих долин, ни темных кущ деревьев у храмов, ни глиняных кубиков деревенских домов. В тяжелую каменную раму окна был вписан лишь белый, легкий, как облако, Мумтаз-Махал, мавзолей давно умершей жены Шах-Джехана, построенный по приказу Аурангзеба. И вид мавзолея, совершенство строгих линий его смягчали горькие мысли старика.
* * *
— Ну, кому в Агру, кому в Агру?
Шоферы-сигхи качают тюрбанами, стоя у светлых «фордов» и «шевроле».
Нам в Агру. Нам обязательно надо увидеть мавзолей Мумтаз-Махал, известный всему миру под названием Тадж-Махал. Мало кто знает что-либо о Шах-Джехане и его жестоком сыне Аурангзебе, но с детства мы слышали о чуде света — несравненном Тадже, одном из самых совершенных произведений мирового искусства.
Тадж-Махал находится в городе Агре, в ста с лишним километрах от Дели. Там был центр империи Великих Моголов.
Мы выгребли из карманов рупии: рупий хватало. Машина развернулась под тенью ветвистых деревьев и мягко помчалась к арке Независимости и дальше, мимо новых районов Дели, мимо аэродрома. Мелькнул уткнувшийся в небо громадной трубой Кутб-Минар. высочайший минарет мира. Шоссе бежит по сухой индийской равнине, где на протяжении тысячелетий сменяли одна другую цивилизации, где почти каждый холм — след города и крепости, стоявших здесь сотни лет назад.
Вот и сейчас мы едем мимо руин и холмов, под которыми угадываются основания башен. А рядом хижины деревень. Поля пусты — зима.
Внимательный взгляд заметит здесь и черты новой Индии: женщины у амбулатории — через открытое окно видна сестра в халате и с марлевой повязкой на лице; столбы электропередач шагают к горизонту; школа, мальчики в синих штанишках, с грифельными досками под мышкой.
И вдруг оказываемся в городе Агре, обыкновенном индийском городе средних размеров, давно позабывшим бы, не будь здесь Таджа, о своем великом прошлом. Те же, что и в любом другом городе, многочисленные лавки, шумная толпа на улицах, худые ноги грузовых рикш, укротитель змей.
Могучие стены крепости. В ней и была тюрьма Шах-Джехана. Но вот и Тадж-Махал.
Широкая площадь перед входом на его территорию заставлена машинами, сверкает красками сари, товарами бродячих торговцев.
Среди туристов не только иностранцы. Очень много индийцев. Они приезжают сюда со всех концов страны, чтобы полюбоваться чудом, созданным руками мастеров из народа.
Когда с детства видишь картинки с изображением того или иного памятника искусства, в уме складывается определенное представление о нем. Воображение дополняет картинку, что-то меняет в ней, но если потом приходится увидеть оригинал своими глазами, то оказывается, что он не совсем таков, каким, казалось, должен был быть, каким его представлял. Иногда испытываешь разочарование...
Мы прошли под аркой ворот. И остановились.
Тадж-Махал был таким, каким мы его видели на фотографиях и картинах: те же минареты и те же купола — один большой в середине и пять маленьких, прижавшихся к нему. Но ни фотографии, ни картины не могли передать его удивительной легкости: стены и купола будто висели в воздухе. Ровная водяная дорожка вела к подножию мавзолея, и Тадж отражался в ней, такой же легкий, такой же невесомый. Разочарование было более чем приятным.
Несколько минут мы стояли у ворот, стараясь впитать в себя поэзию здания, насладиться этой песней красоты, созданной триста лет назад.
Как-то мне попался в руки учебник по истории архитектуры. Учебник был старый, прошедший через множество студенческих рук. Рассматривая фотографии, я дошел до изображения Тадж-Махала. Один из бывших хозяев книги, движимый недоверием к авторитетам, взял линейку и провел карандашом несколько линий на фотографии. И хотя он и испачкал книгу, зато убедился в удивительном мастерстве строителей мавзолея.
Учебники архитектуры не ошибаются — Тадж-Махал построен так, что его полная высота равна ширине фасада, то есть он точно вписывается в квадрат со стороной в 75 метров, причем высота портала равна половине высоты здания. Линий можно провести великое множество и обнаружить еще столько же закономерностей и соответствий в пропорциях Таджа.
Конечно, ни мы, ни другие «паломники», глядя на Тадж, не вспомнили о геометрии здания. И в этом главная заслуга строителей его. Возведя сооружение, удивительное по своим пропорциям, они добились того, что зритель не видит ни квадратов, ни пропорций — он ощущает красоту...
Идешь вдоль узкого бассейна и видишь, как растет Тадж. Его уже нельзя охватить одним взглядом. Начинаешь присматриваться к деталям: в белом мраморе стен вкраплен местами орнамент из красного песчаника, он не назойлив, и замечаешь его только вблизи.
Внутри Тадж-Махал не так строг и лаконичен. Перед вами возникает громадный роскошный ковер: стены, пол, надгробья (Шах-Джехана похоронили рядом с женой) инкрустированы полудрагоценными камнями. Ветви сказочных деревьев переплетаются с цветами, причудливыми узорами разбежались по стенам листья и лепестки. Инкрустация сделана по тому же белому теплому мрамору, из которого сложен весь мавзолей, и камни слегка светятся красными, зелеными, голубыми огоньками. Двадцать тысяч рабочих, художников, резчиков трудились над созданием Таджа в течение восемнадцати лет.
Когда мы говорим о Тадже, то имеем в виду не только здание самого мавзолея. Зритель видит комплекс зданий, мавзолей — центр его. В этот комплекс входит и платформа, на которой стоит мавзолей, и четыре одинаковых минарета по углам ее, и большая платформа, вмещающая не только Тадж с минаретами, но и мечеть и крытую галерею, сложенные из красного песчаника. Они красивы и сами по себе, но архитектор специально выбрал для них не белый мрамор, а красный песчаник, чтобы эти здания отступали на второй план, не мешали восприятию Таджа, — своей скромностью они только подчеркивают его блистающую белизну. В комплекс Тадж-Махала входит и большой сад с бассейнами и фонтанами, распланированный так, чтобы лучше смотрелся мавзолей. Все подчинено центральному зданию. Без сада, бассейнов, минаретов, красных зданий Тадж очень много потерял бы, с ними же он кажется совершенством.
Постройка Таджа была событием государственного значения. Архивы Великих Моголов дают нам теперь возможность представить, как она происходила.
Сначала был созван совет. Гонцы поскакали во все соседние страны, приглашая к императору Индии лучших каменщиков, архитекторов, художников и каллиграфов. И съехались в Агру мастера из Шираза и Самарканда, из Бухары и Багдада. Они встретились здесь с лучшими мастерами индийцами.
Были привезены планы и чертежи всех выдающихся сооружений известного индийцам мира (об этом так и написано в хрониках), были испробованы и отброшены многочисленные варианты. Нужно было построить мавзолей, равного которому нет во всем свете. В конце концов остановились на проекте индийского архитектора Устад-Иса. Он предложил вариант, который понравился всем мастерам. Император приказал вырезать из дерева модель будущего здания. И когда она получила одобрение, началась подготовка к строительству.
Сгонялись рабочие, в карьерах Раджпутана выпиливались глыбы белого мрамора, мастера чертили линии будущих куполов...
Вот сильно сокращенный список руководителей строительства, мастеров, отвечавших за различные работы. Каменщики приехали из Дели и Кандагора архитекторы Хан Руми из Константинополя и Шариф из Самарканда руководили возведением центрального купола, им помогал мастер из Лахора; декоративными работами ведали делийские и бухарские мастера; садовод прибыл из Бенгалии; каллиграфисты и художники — из Дамаска, Багдада и Шираза. Главным архитектором был местный мастер Устад-Иса, автор проекта.
Достаточно прочесть список, чтобы понять, чем объясняется то, что Тадж-Махал сочетает в себе все лучшее, чего достигла к тому времени архитектура Востока — ведь опыт Бухары, Дамаска, Самарканда, Багдада, Шираза был принесен на строительство лучшими мастерами тех городов. Понятно и почему Тадж-Махал остался неповторимо индийским — добрая половина мастеров была из Индии, индийцем был главный архитектор, индийцами были и все рядовые художники, резчики и рабочие.
Мне кажется, никто из строителей не думал о том, что они строят именно мавзолей, погребальное сооружение жены императора. Ведь результатом их труда явился гимн жизни. Тадж утверждает красоту живую, человеческую, недаром так часто звучит смех в саду у Тадж-Махала...
Ночью мы еще раз пришли к Таджу. У ворот покачивались язычки свечей, зажженных торговцами. Мы встретили тех же людей, с которыми виделись днем. Там были и ребята из колледжа — они написали нам свои адреса, чтобы мы передали их московским студентам; и старик сигх, бывавший в Бхилаи, — он долго тряс наши руки, повторяя русские слова приветствия; и солдат с девушкой в белом сари. Мы все чувствовали себя старыми знакомыми, красота действует на людей одинаково, откуда бы они ни были родом.
Светила луна, светила по-южному ослепительно. Она обливала голубым светом несравненный Тадж и покачивалась в бассейне.
