Жизнь американских рыбаков подчиняется простым законам, каждый из которых оплачен человеческими жизнями
А
АЛЕУТ. Алеут, как и восемь из девяти его братьев и сестер, рожден в присутствии повивальной бабки вместо положенных врачей-акушеров. Алеута зовут Ленни Леканофф, и сейчас ему 52 года. Повивальная бабка приняла роды точно так же, как это делали на Аляске еще до 1867 года, когда она была частью Российской империи. А не возьмись Александр II отменять крепостное право, не надо было бы царю выплачивать помещикам компенсации, не было бы зияющей дыры в бюджете, займа у семьи Ротшильдов в 15 миллионов фунтов стерлингов и необходимости срочно погашать долг, не пришло бы советникам российского государя в голову продать полтора миллиона квадратных километров не обследованной толком суши. И православный алеут Ленни Леканофф мог бы зваться Леонидом Лекановым, и на свидетельстве о рождении у него красовался бы советский герб, а в нынешнем паспорте — двуглавый орел. Но и тогда бы Ленни, скорее всего, ловил крабов в Беринговом море, как он это делает уже более четверти века. До этого он ходил на лосося — его семья до сих пор вялит и солит лосося каждый год. Промысел алеутов с веками не сильно изменился. Правда, крабы стоят все больше и больше. Алеут Ленни Леканофф — матрос на краболовном судне Wizard. Улыбка Ленни — первое, что ты видишь, ступая на борт.
Б
БЕРИНГОВО МОРЕ. Берингово море, окаймленное дугой Командорских и Алеутских островов, плещется ледяной полушайбой на севере Тихого океана, разделяя Чукотку, Камчатку и Аляску. Реки Анадырь и Великая впадают в него с запада, а могучий Юкон — с востока. Вверх, на север — Берингов пролив и Чукотское море. К юго-западу — Курильские острова, а за ними — Япония.
Летом в акватории Берингова моря до +10 ºС, зимой до –25 ºС, а лед не сходит с поверхности 10 месяцев из 12. Правда, в Бристольском заливе, где американские краболовы раскидывают свои клетки-ловушки, лед осенью — в те 5–6 недель, когда разрешено ловить краба, — практически не встречается.
Датчанин Витус Беринг, ставший офицером русского флота, исследовал море, которое тогда звалось Камчатским, в 1728 и 1741 годах, и один из островов стал ему могилой, после того как шторм выбросил «Святого Петра» — пакетбот командора — на берег и обрек тем самым 75 человек команды на голодную зимовку и цингу.
Берингово море всегда встречает краболовов штормами. А зимой, в сезон ловли крабов-стригунов, штормы становятся ледяными, и команда каждого судна ежедневно тратит по многу часов, скалывая намерзающий на корабль лед — тонну за тонной. Капитаны стараются не доходить до границ ледовых полей, но иногда лед наступает быстрее, чем они успевают вытаскивать ловушки.
В
ВИДЫ КРАБОВ. У берегов Аляски какие только крабы не ловятся — можно сказать, тут настоящее крабье царство. И синий краб (Paralithodes platipus), и равношипый краб (Lithodes aequispinus), и краб-стригун, которого американцы называют снежным, или опилио, и самый главный — камчатский краб Paralithodes camtschaticus с шипастым панцирем, живущий до 15 лет.
Краболовы Аляски обязаны иметь лицензию на каждый вид краба, который они намерены промышлять. «Раньше было гораздо свободнее, — говорит капитан Сиг Хансен, совладелец судна Northwestern. — Мы проводили в море по 10–11 месяцев, ловили коричневых крабов, голубых — каких хочешь. Сейчас все гораздо скромнее. Если судно оборудовано так, что позволяет охотиться за разным уловом, ты можешь рыбачить 6–10 месяцев в году. Мы, например, иногда ходим за лососем помимо краба. Но по сравнению с крабами это легкая ловля».
Ловить разрешено только самцов. Синий краб может весить до 8 кг, расстояние между кончиками клешней достигает у них 1,5 м. За этими красавцами и выходит каждый октябрь в Берингово море краболовная флотилия. Несчастье для капитана краболовного судна — вытащить ловушки, полные самок и молодняка. Это видно сразу — они заметно мельче. Ты правильно все рассчитал, нашел на дне стадо, клетка поднимается полной, но ты обязан опорожнить ее за борт. И так, возможно, десятки клеток подряд. Время идет впустую, наживка пропала, измотанная команда судна работает вхолостую. Самок не примут на обработку, а на владельца наложат огромный штраф. Поэтому крабы сыплются за борт.
Д
ДЕНЬГИ . Но прежде надо отремонтировать судно. Починить, докупить и погрузить на борт железные клетки-ловушки, каждая из которых весит под 400 кг. Закупить провизию на всю команду; магазинный чек на 3000 долларов — обычное дело. Залить топ ливные баки соляркой (до 50 000 галлонов, то есть под 190 000 л), в танки — 30 т пресной питьевой воды. Загрузить на судно наживку: 3–4 т мороженого мяса макрели и сельди в брикетах и тушки свежей трески, пересыпаемой льдом. Каждый день судна в море обходится в 7000– 8000 долларов, и это только операционные расходы. «Вон видите у меня новый кран? — спрашивает Кит Колберн, капитан Wizard. — Он обошелся в 140 000 долларов. Нужен новый насос? 8000 долларов!»
Тут все деньги бешеные. Рыбаки сдают краба на заводы по 16–18 долларов за килограмм. Палубный матрос может заработать от 20 000 до 50 000 долларов за путину: помимо зарплаты им полагается призовая доля от общего улова. Новички-салаги, проводящие в море свой первый сезон, получают фиксированную сумму. Однако по общему решению команды, если новичок работал достойно, его могут премировать процентом от прибыли. После удачного выхода в море судно может привезти на рыбообрабатывающий завод улова на 200 000–400 000 долларов.
А после того как шоу «Смертельный улов» канала «Дискавери» прославило работу моряка-краболова, у сметливых владельцев появились и другие способы заработать. Семья Хансен, владельцы судна Northwestern, зарегистрировала торговую марку и выпускает теперь рыбные палочки, пиво, соусы к рыбе, спецодежду и даже видеоигры. Более того, Хансены умудрились «всунуть» свой корабль в мультфильм «Тачки-2». «Нам удалось капитализировать имя судна, — утвердительно кивает капитан Сиг Хансен, — хотя мы могли бы просто сдавать себя в аренду, превратить корабль в аттракцион. Ко мне приезжал человек, который был готов заплатить 30 000 долларов только за то, чтобы провести с нами неделю в море. Просто сидеть в рубке и смотреть, как мы работаем. Я послал его».
Е
ЕДА. Перед выходом в море рыбаки под завязку загружают едой огромный холодильник. Но во время лова у них мало времени на еду. Голод они заглушают кофе и сигаретами. Счет выкуриваемого в море идет не на пачки, а на блоки. Они едят, если выдается свободная минутка. Когда корабль попадает на место скопления крабовых стад, когда из моря поднимается одна полная ловушка за другой и живые деньги соскальзывают с сортировочного стола в трюмы, есть некогда. Бывает, что моряки едят раз в сутки, когда клетки выбраны, корабль переходит на другое место лова и кто-то вспоминает, что после вчерашнего завтрака наступило время сегодняшнего обеда.
Диета краболова — кошмар анорексика. Они едят все и в исполинских количествах. Огромные гамбургеры, ведра картошки, яичницы из десятка яиц и невообразимые по калорийности омлеты с ветчиной и сыром. Горки жареного бекона с картофелем. Груды овощей и штабеля шоколадных батончиков. Основные блюда заедаются пиццей, сандвичами и хлебом. Все, что может быть быстро приготовлено или в крайнем случае разогрето на камбузе и содержит максимум калорий, все идет в дело. Дневной рацион рыбака может достигать 6000–8000 килокалорий. И я не увидел там ни одного толстяка.
Ж
ЖЕНЩИНЫ . На краболовных судах они — редкость. Аляскинские рыбаки полагают, что женщины злят море, и готовы тут же привести кучу примеров, почему их не надо брать с собой и чем может закончиться их пребывание на путине. Кто-то в первом же рейсе во время шторма получит несколько травм, кто-то будет бояться плохой погоды и плакать от страха, как только море суровеет, то есть каждый день, а кто-то и вовсе не вернется на берег, погибнув вместе с большей частью команды. Дочь капитана «Алеутской баллады» Николь, Рогнеда, которую родственники взяли палубным матросом на «Вождя Запада», Ванесса со «Святого Патрика» — краболовы готовы перечислять и перечислять имена. Но, с другой стороны, Донна Квашник выходила вместе с мужем многие сезоны на судне Maverick. И была рыбакам родной матерью, и будила их после короткого сна, и готовила мужикам домашнюю еду — и ничего.
«Да, женщина на корабле — к несчастью, — говорит капитан Билл Вихровски, — но дело не в этом. Ловить крабов — это грубая тяжелая работа. Не все мужчины с ней справляются. Что здесь делать женщинам?»
З
ЗАПРЕТЫ. Сиг Хансен, капитан Nоrthwestern: «На судне запрещены драки. Когда мы в море, мы работаем. Надо с кем-то выяснить отношения — дождись прихода в порт. Еще я не люблю, когда команда начинает обсуждать, как круто мы сейчас порыбачим. Я запрещаю эти разговоры. Иди и делай свою работу. Запрещено распускать нюни. Я как-то нанял на сезон одного знакомого бармена, здоровый был мужик, я думал, он выдержит. А он не выдержал. Все, что я слышал от него: а когда мы будем жрать, а когда мы будем спать? Я выгнал его к чертовой матери».
«Выпивка на судне под жестким запретом, — это Эллиот Нис с Rambling Rose, самый молодой из капитанов флотилии. — Простое правило, два слова: алкоголь запрещен. Сходи на берег — и делай что хочешь. Мы все расслабляемся на берегу. Но на судне — сухой закон».
К
КВОТА. До 2004 года краба ловили наперегонки. Правительство устанавливало общий объем разрешенного к вылову синего и камчатского краба, и в один и тот же день, в один и тот же час две с половиной сотни посудин устремлялись в море, чтобы в честной борьбе выловить больше, чем соперники. Победители могли сказочно разбогатеть, а проигравшие разорялись. Систему изменили в 2005-м, введя IFQ — индивидуальную квоту улова. Из всего краболовного флота было оставлено около 90 судов, и каждое получило собственную квоту. Все восемь капитанов, с кем мне удалось лично поговорить, сказали, что они тоскуют по былым временам. «Я рыбачу 20 лет, с 1991 года, — капитан Кит Колберн смотрит прямо в глаза. — Мне не хватает теперь прежнего ощущения гонки, честного мужского соревнования, когда двести с лишним судов одновременно, лавиной выходят из гавани и устремляются за удачей. Мне не хватает адреналина и состязания. В системе нынешних квот его нет». Раньше у краболовов было 4–5 дней на ловлю синего краба и 18–20 дней на краба-стригуна. Теперь они без спешки вылавливают квоту за 5–6 недель.
Л
ЛОВУШКИ. Ловушка для крабов — это клетка-параллелепипед. Ребра — стальная рама, плоскости — прочная нейлоновая сетка. Каждая ловушка весит от 250 до 400 кг. Northwestern берет с собой до 200 таких клеток, Wizard — одно из крупнейших судов флотилии — до 250. Инспекторы строго следят за тем, чтобы капитаны не взяли больше ловушек, чем положено с точки зрения безопасности: когда все клетки стоят на палубе, центр тяжести находится слишком высоко. Так перевернулся и погиб Big Valley: они взяли 55 ловушек вместо разрешенных 31. Зимой ситуация еще опаснее — ловушки обмерзают и покрываются льдом.
Перед сбросом ловушка перемещается на гидравлический стол. Палубные матросы должны за несколько минут открыть клеть, скользнуть внутрь и привесить на крюке приманку: сетку с мороженым рыбным крошевом и большой кусок свежей трески для запаха. Затем ловушка закрывается, звучит зуммер, стол наклоняется и клетка летит в море, увлекая за собой линь с буем наверху. Она ложится на дно на глубине от 100 до 200 м и лежит там от нескольких дней до недели.
М
МОТОЦИКЛЫ. Харлеевские куртки — первое, что бросается в глаза, когда видишь капитанов краболовных судов на берегу. Добрая половина из них ездит на мотоциклах. У меня чоппер, и я чувствую себя среди товарищей. У капитана Джонатана Хиллстранда — «харлей». У капитана Скотта Кэмпбелла — «харлей». У капитана Фила Харриса, ныне покойного, тоже был «харлей», который унаследовали его дети — теперь они ходят на судне отца.
— А где тут у вас можно шлем посмотреть? Я бы купил домой, — спрашиваю я в середине разговора.
— Если ты ездишь на мотоцикле, на хрена тебе шлем? — бурчит Джонатан, капитан Time Bandit. В нем под два метра росту, и он жилист, пьян и зол. Я не сразу нахожусь с ответом. — Я живу в Москве, там четыре миллиона машин, и немалая часть водил — опасные психи. Это раз. В начале и конце сезона у нас дьявольски холодно. Это два. А за городом на дорогах столько камней, что без шлема мне как-то пробило насквозь губу.
— Ну так ведь за этим мы и садимся на моц, разве нет? — в голосе Джонатана слышно презрение.
— Ты глянь в харлеевском магазине, он тут в нескольких кварталах отсюда, — примирительно предлагает Скотт Кэмпбелл. — Мы-то шлем почти не надеваем.
Н
НОВИЧКИ. Greenhorn — это кличка для палубных матросов, впервые нанявшихся на корабль. Слово «юнга» тут подходит не очень, а привычное русскому уху «салага» — вполне. Им выпадает самая тяжелая работа — готовить наживку: пропускать мороженые рыбные брикеты через измельчитель, набивать сетки приманкой, разделывать треску и нанизывать ее на крючья. Вонь. Всепроникающая рыбная вонь. Эрик Абрахамсон, новичок, жаловался: «Работать с приманкой — это все равно что оказаться в брюхе у чайки и прожить там 3–4 дня». Пока все ловушки не сброшены, салага должен работать, как автомат, без перерывов и перекуров. Мало кто остается после первого сезона. Гринхорнов приходится нанимать каждый год новых. «Мы стараемся брать знакомых. Или детей знакомых. Или дальних родственников. Чтобы была хоть какая-то рекомендация, — говорит капитан Кит Колберн. — Но новички все равно уходят. Сначала они воодушевлены, они слышат, что могут заработать 25 000 за шесть недель, и говорят: «Я хочу!» А через неделю-другую лова они и за 125 000 не хотят здесь оставаться. Они не чувствуют пальцев, у них немеют руки от работы. И дальше ты слышишь: «Я два дня не спал, неделю не жрал — я ухожу!»
Редкий гринхорн становится настоящим палубным матросом. Среди таких исключений, например, самоанец Фредди Могатаи, с первого же сезона лова работающий неистово и с полной отдачей. Фредди мог молиться прямо на палубе, откусывать голову сельди, мазать лицо рыбьей кровью — он следовал любой примете и исполнял любой обряд, если только они сулили хороший лов.
О
ОБРАБОТКА. Из трюмов судна камчатские крабы выгружаются на промысловые плавбазы или на принимающие краба рыбозаводы на берегу. Открываются люки, и в трюмы спускаются клети. Между такой клетью и крюком крана — весы. Клеть заполняется вручную и взвешивается при подъеме. Подсчет ведется и командой судна, и работниками завода. Затем камчатский краб попадает на конвейер производственной линии. Шипастых гигантов распластывают на ленте, фиксируя конечности металлическими зажимами. Лента едет к ножам. Жизнь краба здесь заканчивается.
П
ПОТЕРИ. Крупнейшая катастрофа случилась в 1799 году: тогда шторм утопил 60 лодок, погибли более 200 аляскинских рыбаков.
Бюро статистики труда США сегодня официально признает ловлю краба самой опасной профессией в Америке. Число смертных случаев среди краболовов — более 300 на 100 000 работников в год — вдвое превышает показатели для рыболовной индустрии в целом. Подсчитано, что риск погибнуть на работе у краболова в 90 раз выше, чем у обычного рабочего. Температура воды в Беринговом море — около нуля, и шок от падения в ледяную воду может вызвать инфаркт. В случае падения за борт у моряка, одетого в обычную робу, есть одна-две минуты жизни. Потом тело в ледяной воде остывает, и наступает смерть от переохлаждения.
Кевин Дэвис упал за борт в 2004 году. Падение видела вся команда, включая капитана. Кевину мгновенно бросили спасательный конец, и у него хватило сил уцепиться за него. Он находился в воде меньше двух минут, при волне в 15 м и ветре 100 км/час. Счастливчик Кевин выжил. Это редкость. По статистике, один моряк-краболов гибнет каждую неделю во время лова. Нередко случаются и большие крушения. St. Patrick, 1981 год: из 11 моряков погибли девять. Big Valley, 2005-й: спасти удалось лишь одного из шести человек команды. Ocean Challenger, 2006-й: выжил один из четверых. Alaska Ranger, 2008-й: пятеро погибли. Katmai, 2008-й: семеро погибли, тела двоих так и не найдены. Специальный защитный костюм не позволит утонуть и на некоторое время защитит от холода. Но работать в этом костюме невозможно, а значит, надо успеть надеть его, если корабль тонет. Это редко кому удается.
С
СУДА. В конце 1970-х — начале 1980-х, во время крабовой «золотой лихорадки», когда улов достигал почти 100 000 т, с верфей сходило по четыре судна в месяц. Раньше в море можно было встретить и крохотного краболова 12 м длиной, и 70-метрового гиганта. Сегодня разброс не так велик, обычно краболовное судно — это корабль длиной 30–50 м, высотой 8–10 м, валовая вместимость — до 500 регистровых тонн. Двигателей бывает и два, как на Time Bandit — дизели по 425 л. с. каждый, и один, как на Wizard — мощностью 1125 л. с. Кстати, Wizard — это бывшее военное судно: оно было построено в 1945 году и входило в состав ВМФ США вплоть до 1974 года. Для работы гидравлики, то есть всего силового оборудования, используются гидронасосы, на Time Bаndit таких два, по 125 кВт каждый. Спят рыбаки в тесноватых и не слишком благоустроенных кубриках. На койках обычно есть бортики-закраины. Из удобств, помимо гальюнов, есть душ, а на упоминавшемся уже Time Bandit — даже сауна, но ни мыться, ни париться во время лова рыбаки не могут: нет времени.
Т
ТОКСИНЫ. Пойманные крабы хранятся в специальных судовых хранилищах — трюмах с циркуляцией морской воды. Чтобы при качке крабы не передавили друг друга, такие хранилища разделяются переборками. Мертвый краб в трюме несет огромную угрозу для всего улова. Токсины, выделяющиеся из его тела после смерти, начинают отравлять крабов, находящихся рядом. Происходит цепная реакция смерти, и тогда, пришвартовавшись к заводу или плавбазе, команда будет только бессильно наблюдать, как тысячи и тысячи мертвых животных отправляются на свалку. Такая же беда может случиться и из-за случайно попавших с уловом в трюм и сдохших там рыбы или осьминога. Пока не обнажилось дно хранилища и последняя клеть с живым товаром не поднялась из люка, ни один капитан краболовного судна не знает точно, насколько удачен был рейс.
Ф
ФАНАТЫ. До 2005 года профессия американского краболова была просто самой опасной работой, и «болели» за них разве что родственники да близкие друзья. После того как канал «Дискавери» показал первый сезон «Смертельного улова», эта профессия стала еще и одной из самых популярных. «Наша работа вдруг стала очень привлекательной, — жестко рубит слова капитан Сиг Хансен. — Знаете, сколько мне теперь приходит писем с одним и тем же текстом «возьмите меня»? Они даже не пытаются узнать адрес, пишут просто: «Судно Northwestern, Датч Харбор, Аляска, капитану Сигу». Бывает, что люди просто приезжают, появляются у сходней с огромными рюкзаками и просятся на судно. Для кого-то это способ прославиться, для других — желание самоутвердиться. Я посылаю таких на... Это не шоу, это тяжелая работа. Но не думаю, что люди это понимают».
За минувшие годы у краболовов появилось множество фанатов. На ежегодное шоу CatchCon в Сиэтле приезжают тысячи людей. Большей частью это американские домохозяйки, женщины после сорока. Однако встречаются энтузиасты из Канады, Европы, Южной Америки и даже из Австралии. Около суток они с пересадками добираются до Сиэтла, чтобы в несусветную рань встать в живую очередь в конгресс-центр, где проходит CatchCon. В этой очереди нет никакого смысла: у каждого на руках уже есть входной билет. Но они проводят ночь перед входом, общаясь друг с другом и ожидая кумиров, которые нежданно-негаданно из обычных рыбаков-краболовов превратились в телезвезд мировой величины.
Ш
ШОУ. Официальная часть шоу CatchCon для моряков — это общение с международной прессой, интервью, фуршеты, бесконечное фотографирование с фанатами и раздача автографов. Суда отдраивают до блеска, крышки люков засыпаются десятками килограммов соли: она заполняет собой технологические отверстия, чтобы беспечный посетитель, зазевавшись, не сломал ногу. Возможность своими глазами вживую увидеть (а кому повезет — еще и своими руками пощупать) главных персонажей знаменитого «Смертельного улова», полудетские конкурсы и викторины, шанс ступить на палубу краболовного судна, непривычно тихо и смирно стоящего у пирса, — все это приводит поклонников шоу в неописуемый восторг.
Так проходит один день и другой, а потом официальная часть заканчивается и начинается совершенно неофициальная. В баре отеля, куда могут зайти все желающие, не протолкнуться. Ленни Леканофф, кажется, не пьет. Он с детской недоуменной улыбкой окидывает взглядом бурлящую толпу. Сиг Хансен, любимец телезрительниц, сидит за столиком в окружении восторженно вопящих и пытающихся прикоснуться к нему домохозяек. Кит Колберн степенно цедит ледяное пиво, не слишком заботясь о том, чтобы его ответы поклонникам были слышны в общем гуле. Самоанец Фредди ловко приобнял сразу двух фанаток, каждая из которых вдвое больше него, и шепчет что-то на ухо то одной, то другой.
Рыбаки явно наслаждаются этой вечеринкой, финалом шоу. Для них это редкий миг признания и их самих, и их работы. Работы, которая раньше, еще каких-то шесть лет назад, не сулила никому из них никакой славы, а только ледяное Берингово море, голод, холод, травмы, смерти, штормы и призрачную надежду однажды разбогатеть.
