Пока Ангара еще богата рыбой. Самая вожделенная для рыбака — таймень, самая распространенная — хариус. И тот и другой живут в проточной воде и после образования нового водохранилища, скорее всего, исчезнут.
Люди селились здесь издревле, волнами сменяя друг друга. Сегодня свершается последний акт этой трагедии: перестает существовать само место ее действия — долина Нижней Ангары
С верхней частью долины это произошло уже несколько десятилетий назад: ее поглотили водохранилища Ангарского каскада — трех мощных гидроэлектростанций, построенных в 1950–1980-х годах в Иркутске, Братске и Усть-Илимске. Гидростроители не собирались останавливаться на достигнутом: в 1976 году ленинградский филиал института «Гидропроект» разработал проект следующей ГЭС — Богучанской. В 1980-м, еще до окончательной сдачи в эксплуатацию предыдущей, Усть-Илимской, станции, началось возведение плотины и отселение жителей из будущей зоны затопления. Но строительство шло по-советски медленно, а тем временем в стране началась перестройка. Крупные гидротехнические проекты попали под удар нарождавшегося общественного мнения, затем у государства перестало на них хватать денег, а затем не стало и самого государства. К 1992 году работы на Богучанской ГЭС были прекращены, а вместе с ними прекратилось и переселение.
Но в середине 2000-х на недостроенную плотину обратили внимание две мощные корпорации — владелец большинства российских ГЭС «РусГидро» и алюминиевый гигант РУСАЛ. Они выступили инвесторами подновленного проекта, и с 2005 года строительство Богучанской ГЭС возбновилось. По плану, в апреле 2012 года, с пуском первой очереди станции, начнется заполнение ложа водохранилища. К декабрю сотни километров ангарской поймы уйдут под воду.
Вид на Богучанскую ГЭС с левого берега. Свое название она получила от поселка Богучаны, где и планировалось возвести плотину, но потом ее перенесли вверх по течению, к скальному щиту, который препятствует размытию породы
Главное русло Ангары и планируемая зона затопления водохранилища Богучанской ГЭС
Подводники
Село Кежма, до недавнего времени райцентр, — одно из старейших русских поселений в Восточной Сибири, его письменная история насчитывает 345 лет. На территории Кежемского района расположена и сама плотина, и та часть будущего водохранилища, которая находится в пределах Красноярского края. 30 лет назад Кежму начали расселять, потом процесс приостановился, но упраздненные предприятия (маслозавод, леспромхоз и т. д.) восстанавливать уже не стали: село продолжало числиться подлежащим затоплению. Но не будешь ведь десятилетиями сидеть без дела и ждать, когда тебя переселят. Во всяком случае, не всех кежемцев это устраивало.
— Наше хозяйство было создано в 1994 году, — рассказывает кежемский фермер Иван Марковский. — Зерно, мясо поставляли не только в поселки нашего района до самого Кодинска, но и в Эвенкию. Одной пашни 400 гектаров, да еще сенокосы...
Иван все еще надеется получить какую-то компенсацию за свое погубленное хозяйство. За 17 лет он стал собственником земли, построился, приобрел необходимую технику. И все это канет в воду без всякой компенсации: «утопленникам» предоставляется только жилье. Именно предоставляется: одиноким — по 33 квадратных метра, семьям из двух человек — по 42, из трех и более — по 18 «квадратов» на душу. Независимо от площади утраченного жилища. Вся прочая недвижимость — земельный участок, постройки и т. д. — не компенсируется вовсе. Таковы нормы федерального закона, регламентирующего изъятие земель под государственные нужды.
Применение этой нормы в данном случае выглядит довольно странно. Богучанская ГЭС — коммерческий проект двух компаний (если в «РусГидро» государству хотя бы принадлежит контрольный пакет, то РУСАЛ — сугубо частная). При чем тут «государственные нужды» и почему небогатые жители Приангарья должны нести материальные потери ради процветания корпораций с миллиардными оборотами? Но на подобные вопросы власти отвечают: подавайте в суд — на правительство края, операторов проекта или Российскую Федерацию.
1. Одна из последних жителей поселка Тушама, Елена Францевна, с портретом отца, служившего в лагерной охране. В этих местах и сегодня работа охранника единственно доступная
2. Старое Болтурино. Заключенные колоний-поселений, занятые на разборке домов, приспосабливают брошенные вещи для своих нужд
Случай с фермером Марковским, конечно, вопиющий, но в той или иной степени эта проблема встает почти перед всеми беженцами от нового моря. Собственное хозяйство с огородом и скотиной, рыбалка, охота и сбор даров леса обеспечивали сельчанам немалую часть средств к существованию. Чем будут жить эти люди, переселившись в городские квартиры? Новый райцентр Кодинск, где в большинстве случаев дают жилье переселенцам из красноярской части зоны затопления, был построен в 1977 году специально как город строителей плотины. Никаких предприятий, кроме самой ГЭС (которой, понятно, нужны не просто рабочие, а квалифицированные специалисты), в городе нет. Куда податься вчерашним крестьянам, к тому же, как правило, людям пожилым? «У меня пенсия шесть тысяч — в городе я выживу на это?! — возмущается еще один упорный кежемец Александр Келлер. — Дайте мне земельный участок в шаговой доступности — тогда поеду!»
Тем не менее подавляющее большинство его односельчан уже перебрались в Кодинск и другие города края. Вернуться в Кежму, даже если случится чудо и заполнение водохранилища вдруг будет отменено, они уже не смогут: их домов уже нет. Как только грузовик с хозяевами и их пожитками отъезжает от дома, специально нанятые команды немедленно поджигают его. Между тем красноярские общественные организации обнаружили на сайте администрации Кежемского района генпланы развития Кежмы и ряда других подлежащих затоплению поселков. В 2010 году, когда вовсю шло отселение и горели дома, на благоустройство (вплоть до разбивки скверов) уже несуществующих селений были выделены средства...
1. Буквы КВ на колышке геодезиста означают «кромка водохранилища». Эта условная пока линия проходит прямо по огородам стоящего на высоком берегу поселка
2. Тушама. Есть огород, есть пугало, а жителей нет. Их переселили, но они приезжают на старое место и работают на своих грядках
Второй исход
К селу Кеуль эти планы не относятся — оно находится в соседней Иркутской области. Строго говоря, нынешний поселок называется Новый Кеуль: старое село, стоявшее прямо на берегу Ангары, ликвидировали еще в советские времена, в первую волну переселения. «Я сам поджег свой дом, когда узнал, что его хотят отвезти на дачу какой-то райисполкомовской шишки, — вспоминает один из жителей. — Как, думаю, так: мой прапрадед его строил, а эти будут пользоваться?!»
Добрых 30 лет кеульчане и свезенные в Новый Кеуль жители более мелких поселков прожили на новом месте. И вот нужно переселяться еще раз: реализуемый сейчас вариант проекта предусматривает более высокий уровень воды в водохранилище, чем первоначально планировалось. И Новый Кеуль хоть в зону затопления и не попадает, но оказывается на острове — ни дорог, ни угодий, ни источников питьевой воды.
Принципиальное решение о переселении принято давно. Но с определением конкретных сроков власти не торопились: поселок же не утонет сразу после пуска ГЭС. И уже несколько лет кеульчане живут в подвешенном состоянии: сажать огород, а вдруг его среди лета бросать придется? Заводить скотину, а куда ее потом девать, если в город переселят? «Говорили, в первом квартале, потом во втором, потом осенью, а теперь уже только на будущий год», — сетует пенсионер Валерий Федорович Кузнецов. Никакой работы в Кеуле, конечно, уже нет, любые обращения к властям — починить крышу медпункта или пустить автобус повместительнее (чтобы кеульчанам, вынужденным ездить за продуктами в райцентр, стоя не трястись полсотни верст по проселку) — вызывают искреннее удивление: «А зачем? Вас же переселять будут».
Устав от неопределенности, люди уже с нетерпением ждут переезда, но свыкнуться с мыслью, что вместо собственного дома и всех угодий у них теперь будут лишь скупо отмеренные квадратные метры казенного жилья, все равно не могут. «Дай им волю, — говорит в сердцах Кузнецов, — они бы нам всем дали по два метра. Чтобы поставить на нас крест».
Кежма. Фермер Иван Марковский весь скот уже пустил под нож, а из сельскохозяйственной техники его работники извлекают детали, содержащие цветные металлы: вывезти по Ангаре машины он не сможет
Угарный труд
Перед заполнением всякого водохранилища весь лес, растущий на его будущем дне, необходимо свести, то есть срубить, выкорчевать пни и вывезти все это за пределызоны затопления. Так гласит закон. Смысл требования ясен: торчащие деревья создадут немалую угрозу судоходству (а плавающие — еще и самой ГЭС). Кроме того, продукты их медленного разложения на многие годы отравят воду не только в водохранилище, но и ниже по течению. Зона затопления Богучанской ГЭС включает более 120 000 гектаров леса, но строителям «в порядке исключения» было разрешено сводить его только вдоль фарватеров, чтобы не срывать сроки пуска станции.
Но даже на столь ограниченной площади срубить и вывезти лес в срок явно не получается. Деревья и пни просто сваливают в огромные кучи и поджигают. Этой тяжелой и неприятной работой занимаются в основном заключенные из близлежащих колоний — «жулики», как их называют местные жители.
На расчищаемый участок «жуликов» привозят на катере — естественно, под конвоем. Охранники обычно остаются возле катера, пока их подопечные воюют с тайгой. Вечером зэков собирают, строят, пересчитывают и везут обратно. Побегов здесь не боятся: единственная дорога — Ангара.
— Чтобы везти сюда, нас подымают в два часа ночи, — жалуется один из заключенных.
— А когда же вы спите?
— Да вот здесь и отсыпаемся...
Некоторый стимул трудиться у «жуликов» все же есть: за день на делянке каждый получает 200–300 рублей. Сумма зависит от выработки. Конечно, при такой организации труда учесть, кто сколько сделал, нереально — можно подсчитать лишь работу, выполненную бригадой в целом. Говорить же о сколько-нибудь ответственном отношении к природе вообще не приходится. В сухую погоду огонь от костров нередко перекидывается на тайгу, и начинается очередной лесной пожар.
— А что ж не делаете сразу просеки, чтобы огонь дальше не шел?
— И без того работы много.
Заключенных колоний-поселений, зачищающих от тайги берег Ангары, называют «жуликами». Накомарников на всех не хватает, и намотанная на голову майка хоть как-то защищает от мошки и комаров
Работы-то как раз с просеками могло бы стать и поменьше: тушить рукотворные пожары приходится тем же заключенным (наряду с пожарными МЧС и много с кем еще). Но, как говорил герой старого советского фильма, «у тебя учет в рублях, а у меня — в сутках». Поджигаешь ты лес или тушишь — срок идет одинаково.
Между тем некоторое время назад местные лесопромышленники, зная о предстоящем затоплении, подали заявки на вырубку леса в ложе будущего водохранилища. Бассейн Ангары — район крупных лесозаготовок, с дальних делянок лес везут лесовозами по таежным дорогам за десятки километров к той же Ангаре — на сплав. А тут такая удача: больше 10 миллионов кубов древесины, которую все равно надо рубить, и у самой реки! Однако всем коммерсантам было отказано. Нельзя рубить и местным жителям на дрова — даже опаленные мертвые сосны, оставшиеся после очередного пожара.
Представители инвесторов неуверенно говорят, что разрешить рубку может только Москва, а времени на необходимые согласования уже не остается. Звучит странно: с 2007 года, когда вступил в силу действующий Лесной кодекс, полномочия по государственному управлению лесами переданы субъектам Федерации. Исключение составляют лишь некоторые категории защитных лесов — на их вырубку действительно нужно разрешение федерального правительства. Вероятно, леса в зоне затопления вовремя не удосужились вывести из категории водоохранных и коммерческим рубкам не подлежащих.
«Жуликов» поднимают на работу в два часа ночи, а забирают к полудню. За это время они успевают покрыться толстым слоем сажи так, что напоминают вышедших из забоя шахтеров
Закончив работу и пообедав, заключенные тянутся к пристани. За ними остается выжженная земля и тлеющие головешки, огонь с которых может перекинуться на нетронутую тайгу
Будни великой стройки
Центр событий, диктующий сроки переселения поселков и сведения леса, конечно, сама плотина. Она встала в 12 км от Кодинска. Это место на реке, которое местные называют Пионерка, единственное, где Ангара стиснута скальными берегами. Что и определило выбор проектировщиков.
Богучанская ГЭС: 1980 — начало строительства, 2013 — планируемая сдача в эксплуатацию, площадь затопления — 1495 км2. Уйдет под воду 31 населенный пункт.
Усть-Илимская ГЭС: 1963 — начало строительства, 1980 — сдана в эксплуатацию, площадь затопления — 1549 км2. Ушел под воду 61 населенный пункт.
Братская ГЭС: 1954 — начало строительства, 1967 — сдана в эксплуатацию, площадь затопления — 5500 км2. Ушли под воду более 100 населенных пунктов и не менее 70 хозяйственно освоенных островов.
Иркутская ГЭС: 1950 — начало строительства, 1959 — сдана в эксплуатацию, площадь затопления — 1386 км2. Ушли под воду более 200 населенных пунктов.
Местные жители уверяют, что к стройке никого постороннего на пушечный выстрел не подпускают. Однако, чтобы попасть на площадку, оказалось достаточно недолгого разговора в конторе. Единственное категорическое требование — у всех на головах должны быть каски.
Во время нашего визита как раз шла установка генераторов первой очереди станции. Строители явно спешили: пуск уже несколько раз откладывался, нынешний срок — апрель 2012 года — объявлен окончательным. Тем не менее обычной советской штурмовщины, стремления сдать объект во что бы то ни стало, не видно: технологические требования соблюдаются так же строго, как и правила безопасности. И дело, видимо, не только в том, что свежа память о Саяно-Шушенской ГЭС, — на стройплощадке вообще царят относительные чистота и порядок.
Строители не только с разных концов России, но и из ближнего зарубежья, особенно много киргизов. Работают вахтовым методом: чаще всего вахта длится два месяца, но для некоторых профессий — дольше. Живут частью в Кодинске (в квартирах, которые после окончания стройки будут отданы переселенцам), частью прямо возле плотины, в общежитии. Условия вполне приличные — кухни с электроплитами, горячая вода, душ. Правда, когда отключают электричество (а летом это случается регулярно — линии электропередачи сгорают в пламени устраиваемых «жуликами» пожаров), приходится вытаскивать посуду на улицу и готовить на самодельном очаге.
Но на это строители не жалуются. Жалуются они на другое: практически никто не получает тех денег, на которые нанимались. «При найме обещают 40–45 тысяч за вахту, а как доходит до выплаты, выдают в лучшем случае 20, — говорит бригадир Рамиль из Башкирии, работающий на стройке с самого начала. — А в результате получается: только научишь человека работать — он увольняется и уезжает. Держатся в основном те, кому дома податься совсем некуда».
«А приезжают такие... — вступает его земляк и коллега Алексей. — У него удостоверение плотника-бетонщика 4-го разряда, а он не знает, как вибратор включается. Где они эти корочки покупают?»Получается как в старом советском анекдоте: работники врут нанимателям насчет своей квалификации, а те им — насчет размера заработка. «Я говорил начальству: зачем мне эти 50 человек? — недоумевает Рамиль. — Дайте, я наберу бригаду в 20, платите им, как договаривались, и мы сделаем тот же объем, может, даже больше! Нет, не хотят...»
Но работы продвигаются, и ни у кого нет сомнений, что весной станция даст ток. Непонятно, правда, кому. Энергия Богучанской ГЭС предназначена для запланированного неподалеку РУСАЛом алюминиевого комбината (что и объясняет участие алюминиевого гиганта в проекте). Однако работы на намеченной для комбината площадке даже не начинались, так что еще несколько лет он не употребит ни единого киловатт-часа. А электричество, как известно, не грибы, впрок не засолишь.
Хозяин РУСАЛа Олег Дерипаска кивает в сторону близлежащего Китая: мол, его быстро растущая экономика уже сейчас испытывает острую нужду в энергоресурсах, и было бы глупо упустить такой рынок. Однако непонятно, что мешает Китаю уже сейчас покупать сибирское электричество: все три действующие ангарские ГЭС работают с большой недогрузкой — нет спроса.
Здесь будет установлен один из девяти генераторов Богучанской ГЭС
Выше уровня закона
В 2005 году проект Богучанской ГЭС, предусматривавший затопление водохранилища до отметки 185 м, был рассмотрен Государственной экологической экспертизой и получил отрицательное заключение. В дальнейшем ни на экологическую, ни на сменившую ее единую государственную экспертизу проект по понятным причинам не подавался. Отсутствие у него положительного заключения экспертизы официально признано Правительством РФ и правоохранительными органами различных уровней. Согласно российскому законодательству, это исключает любые дальнейшие действия по его реализации. Тем не менее работы по проекту близятся к завершению. Коалиция наиболее авторитетных неправительственных природоохранных организаций призывает руководство страны хотя бы отложить запуск станции на проектную мощность, ограничить уровень воды первоначально запланированной отметкой 185 м (вместо 208 м, как в ныне реализуемом варианте проекта) и в дальнейшем исключить подобную практику при реализации проектов такого масштаба.
Конец истории
Между Енисеем и Байкалом люди живут уже десятки тысяч лет — со времен палеолита. И всегда, во все века, при всех хозяйственных укладах люди двигались по рекам и селились на их берегах. Долина Ангары хранит великое множество следов древних народов и культур — только разведанные археологические памятники исчисляются сотнями. И 123 из них попадают в зону затопления. То есть навсегда станут недоступны для изучения.
Когда работы на плотине были возобновлены, ученые сразу же заговорили о том, что надо выкопать и вывезти все что можно, хотя бы с уже известных мест. Но выделенные на это госсредства были, как водится, скудны и постоянно запаздывали. В конце концов финансирование археологических работ взяли на себя инвесторы проекта, но к этому моменту на сами работы оставалось уже слишком мало времени.
Нынешний сезон оказался последней возможностью что-то спасти. Все, что не удастся выкопать до октября, уйдет под воду — зимой здешнюю почву лопатой не возьмешь. В спасательной экспедиции приняли участие едва ли не все университеты и заметные научные центры Сибири. Около 1200 ученых, студентов и рабочих составили четыре десятка полевых отрядов, ведущих авральные раскопки на всем протяжении зоны затопления. Пожалуй, никогда за всю историю сибирской археологии перед учеными не открывались такие возможности: как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Плотину над машинным залом отливают из бетона, а остальная ее часть будет представлять собой насыпь со специальной асфальтовой мембраной, предотвращающей просачивание воды
Но археологи чувствуют себя довольно неуютно, особенно начальники отрядов. И не только потому, что понимают: спасти все не получится. Быстро выяснилось, что действующее законодательство, и без того плохо приспособленное к реалиям научной работы, абсолютно несовместимо со срочностью. Отряды разбросаны на сотни километров, для перевозки людей и грузов постоянно нужно топливо для катеров. Понятно, что никто не будет объявлять тендер на закупку бочки бензина или солярки, как того требует закон: горючее покупают за наличные у проходящих крупных судов (и не спрашивайте, как удается обналичить средства в сотнях верст от ближайшего банка!). «При желании любого начальника отряда можно враз перевести с раскопок на расчистку русла», — невесело шутит один из археологов.
О находках и открытиях здесь говорят мало. Их ценность выяснится зимой, в городе, при обстоятельном исследовании летних трофеев. А сейчас нужно раскопать, разглядеть, зафиксировать и вывезти, оставив как можно меньше потопу, наступившему не после нас, а при нас.
Фото: Александр Сорин
