В четвертом номере «Искателя» за 1962 год мы прочитали очерк Юрия Чернова «Герои Моонзунда». Нас заинтересовала судьба капитана Стебеля. Просим рассказать подробнее об этом герое Великой Отечественной войны.
Бандиков, Сивоокий,
Тула
В поисках очевидцев подвига воинов батареи Стебеля мне пришлось побывать на Кубани, в Прибалтике, Владимирской области... О подвиге стебельцев рассказывают:
Терентий Максимович Зубов, генерал-майор артиллерии, человек, у которого хранятся карты боевых операций батареи и который давно собирает материалы о Стебеле.
Андрей Михайлович Шаповалов, бывший командир башни 315-й батареи.
Георгий Васильевич Букоткин, участник сражения за остров Сарему, командир 43-й береговой батареи, близкий друг капитана. Вместе со Стебелем Букоткин был в немецком плену.
Юлиус Клаус, эстонец, старый рыбак, житель острова, очевидец героической защиты острова в 1941 году.
И, наконец, некоторые архивные документы.
Капитан Стебель
Т. М. Зубов:
Таллин. Улица Лембиту. Вот и нужный дом. Квартира № 16.
— Проходите, — радушно приглашает хозяин. Узнав, за чем я пришел, седой генерал достает карту Рижского залива, раскладывает ее на столе.
— Вот это, — обводит он карандашом несколько островов, — Моонзундский архипелаг. В 1941-м Моонзунд был нашей морской крепостью у входа в Рижский и Финский заливы.
Враг бомбил острова с утра до вечера. Проносясь над рыбачьими деревнями на бреющем полете, штурмовики обстреливали из пулеметов каждый дом, каждую тропу, каждый куст. А ночью фашистские крейсеры подкрадывались к архипелагу и засыпали его снарядами.
В коротких «антрактах» между бомбежками гитлеровцы сбрасывали листовки, предлагали капитулировать. Линия фронта уже проходила в пятистах-шестистах километрах восточнее Моонзунда. Крепость осталась в глубоком тылу врага.
Особенно фашистов беспокоил остров Сарема. Даже не владея всем архипелагом, с острова можно было наглухо запереть вход в Рижский залив через Ирбенский пролив.
На самом мысу острова, в лесу, среди топких болот, и была замаскирована 315-я башенная батарея дальнобойных орудий. Летом и осенью, когда грунтовые воды выступали на поверхность, добраться до батареи можно было лишь по жердям, проложенным через топь. Хозяйство батареи было спрятано глубоко под землей. На поверхность выходили только две башни с длинными стволами. Башни вращались на 360 градусов и могли вести огонь вкруговую.
Почти на самом берегу моря, среди берез и сосен, как айсберг, возвышался зеленый холм — командный пункт. Рядом с ним была замаскирована дальномерная вышка. Командный пункт, дальномерная вышка и обе башни соединялись между собой подземными ходами и через кингстоны — с морем.
Уже после первых боев об Александре Моисеевиче Стебеле начали сочинять легенды. В некоторых из них даже говорилось, что, обстреливая вражеские корабли, капитан в конце боя якобы расписывается на воде шрапнелью — вещь совершенно невозможная в артиллерийском деле.
Верным в этих легендах было то, что Стебель был бесстрашным и волевым человеком, наделенным незаурядным умом и военной смекалкой.
...Случались дни, когда фашисты сбрасывали на батарею по триста-пятьсот бомб. После бомбежки казалось, что над островом пронеслись тысячи смерчей и ураганов. Кругом бугрились вывороченные с корнями деревья, груды камней.
Фашистам нужно было во что бы то ни стало завладеть Ирбенским проливом. Их армия, действовавшая на Ленинградском направлении, нуждалась в подкреплении. Под прикрытием самолетов, торпедных катеров и тяжелых крейсеров вражеские тральщики в Ирбенском проливе начали снимать мины, поставленные нашими заградителями.
Строки из дневника:
В Центральном военно-морском архиве мне удалось найти журнал боевых действий батареи.
«23.06.41. Налет «юнкерсов» на 315-ю. Сброшено 200 фугасных и напалмовых бомб».
«24.06.41.Бомбежка 315-й».
«25.06.41. На батарею сброшено около 300 бомб. Батареяв сплошном огне...»
«8.07.41. Ночные бомбежки 315-й и сбрасывание на парашютах мин замедленного действия. Личный состав находится под землей. В расположении батареи непрерывные взрывы мин».
«10.07.41. Бомбежка. На батарею сброшено более пятисот бомб. Бомбы разные: фугасные, бетонобойные, напалмовые. В районе батареи не осталось ни одного сантиметра «живой» земли. Повсюду воронки. Горит лес. Дым и смрад. Совершенно нечем дышать... Ночью был бой с вражескими крейсерами. Температура в блоках — до сорока градусов.
Расчеты круглые сутки дежурят возле орудий. Фашисты явно что-то замышляют».
А. М.Шаповалов:
Кубань. Станица Казанская. С Андреем Шаповаловым мы встретились в сельсовете. Бывший командир башни сейчас работает секретарем сельсовета.
— Утро 12 июля 41-го года было тихое и спокойное, — вспоминает Андрей Шаповалов. — Над проливом висел легкий туман. Не верилось, что в следующее мгновенье может прозвучать сигнал боевой тревоги и, быть может, это тихое утро — последнее в твоей жизни.
Несколько ночей на батарее почти никто не смыкал глаз: ждали, когда немцы поведут через Ирбен большой караван.
Мне страшно захотелось сходить к морю, выкупаться до первых «юнкерсов». Позвонил Стебелю на командный пункт. «Заходи за мной, — сказал Стебель. — Чует сердце: фрицы готовятся к прорыву через Ирбен. Надо бы успеть побриться перед боем».
Минут через десять я был на командном пункте. Стебель посмотрел на часы. 5.00. Самолеты почему-то запаздывали. Обычно свой первый «визит» они наносили в 4.40—4.50.
Капитан разыскал зеркальце, помазок, перекинул через плечо полотенце. До моря метров сорок. На берегу увидели старшину Иванова. Он сидел на замшелом валуне и разбирал охапку цветов.
— Хлопцам под землю, — объяснил старшина. — Невесело им в преисподней. Вот я и решил: в каждый кубрик по букету.
— Осторожен будь, — посоветовал капитан. — Немцы ночью снова мины сбрасывали.
Он нагнулся, зачерпнул пригоршней воды. Сполоснул лицо.
Только разделись, как послышался голос сигнальщика. Курсом на батарею шла восьмерка фашистских самолетов. За нею следовала вторая восьмерка...
Мы побежали к дальномерной вышке.
— Корабли противника, — доложил сигнальщик, едва мы взобрались на вышку. — Два транспорта и эсминец.
Капитан приник к окулярам визира. Из тумана вырисовывались силуэты трех кораблей. Они приближались к проливу.
— Какие мишени, а? — сокрушался сигнальщик. Он надеялся, что командир вот-вот отдаст команду открыть огонь.
— Это разведка, — сказал капитан. — Фашисты хотят узнать, в каком мы состоянии после их бомбежек. Не сегодня-завтра они поведут большие караваны. Так что пугать их не стоит. Пусть думают, что мы подавлены. Врага надо бить не только силой, но и хитростью.
Стебель не ошибся. Это действительно была разведка. Ровно в5.30сигнальщиксновадоложил капитану:
— Пеленг — 205, дистанция — 130, курс — 90 — большая группа кораблей. В воздухе бомбардировщики и штурмовики.
Теперь уже к проливу приближалась целая эскадра.
Т. М.Зубов:
— В это утро 315-й выпало особенно тяжелое испытание. Бой с эскадрой. Батарея должна была не только выстоять, но и победить, не пропустить ни один корабль через Ирбен в Рижский залив. В схватку с эскадрой в 42 вымпела и вражескими самолетами вступила одна береговая батарея...
От взрывов топь, в которой была спрятана подземная батарея, клокотала. Словно гейзеры, в воздух взлетали фонтаны грязи, летели деревья, валуны. «Юнкерсы» шли волна за волной.
Первыми в пролив вошли головные корабли охраны. За флагманом в горловину пролива стала втягиваться вся эскадра.
А. М. Шаповалов:
— Мы стреляли долго. Целый день. Накалились стволы орудий. К концу стрельбы на правом орудии отказало продувание. Несколько залпов сделали без продувания стволов. Башня наполнилась пороховыми газами. Жара в блоке как в бане. Погребные работали в одних трусах.
— Горят стволы! — сообщил Стебелю командир второй башни старшина Иванов.
— По концевому,— командовал Стебель,— залп!
— Поголовному — залп!
От грохота все оглохли. Короткая передышка наступила в ту минуту, когда сигнальщик заметил наши торпедные катера.
— Наши катера, — доложил он на командный пункт, — торпедировали два эсминца и три транспорта. В воздухе под пеленгом 170, высота полтора километра, — воздушный бой. Наши «чайки» дерутся с «мессерами»...
Глубокой ночью мы впервые за долгое время открыли люки башен и вылезли подышать свежим воздухом. Многие бросились на прохладную землю и, приникнув к ручьям, жадно пили грязноватую, пахнущую порохом воду. Потом долго сидели у люков. Не верилось, что наступила тишина.
Жертв не было. Даже ни одного раненого. Наша крепость была неуязвимой. Ни с моря, ни с воздуха. Эскадра не прошла.
— Побриться бы надо, что ли, — проводя по щеке рукой, сказал Стебель. Он подошел к башне, прислонился к стволу. И тут же отскочил в сторону. Несмотря на то, что бой кончился давно, ствол еще был горячим.
А.М. ШАПОВАЛОВ:
— По эскадре скомандовал Стебель.— Прицел 130. Снаряд, фугасный, заряд боевой...
Слышно было, как хронометр отсчитывает мгновения — раз, два...
— Залп!
Слева от крейсера выросло несколько столбов воды. Недолет.
И тут же заговорили все орудия вражеских кораблей... Эскадра шла полным ходом. На прорыв.
Новый залп. Сразу из двух башен. На фашистском флагмане вспыхнул пожар. Батарея пристрелялась. Снаряды ложились точно в цель. Взлетели в воздух три катера из конвоя. Накренился эскадренный миноносец. Взорвался и тут же затонул транспорт с боеприпасами. Возникли пожары на других кораблях...
Т. М. Зубов:
— Объятый пламенем, начал оседать флагман. Теперь вся эскадра была как в западне. Путь вперед ей преграждал тонущий крейсер, дорогу назад закрывал клюнувший носом эсминец. Уходить из фарватера к латвийскому побережью — значило идти на верную гибель. У латвийского побережья рифы... Брать штурмом невидимую батарею бессмысленно.
Пытаясь найти выход из западни, корабли заметались. Несколько транспортов протаранили друг друга. Как громадный стог сена, полыхал, оседая, флагман. Чтобы освободить фарватер, немецкие катера торпедировали его.
...Запас снарядов кончался. Оставалось около двух десятков фугасных и трех десятков бронебойных снарядов. Это на четыре орудия.
29 сентября 1941 года Стебель созвал совещание командиров. Драться до последнего снаряда, до последнего патрона, решили командиры.
И батарея дралась до последнего. А потом настал день, когда все снаряды кончились. Старшина Иванов выстроил защитников.
На тропе, вдоль сосен, стояли матросы. Все были в бескозырках, в отутюженных форменках Стебель обошел строй, посмотрел на каждого.
— Тяжко, ребята, держать мне эту речь, — сказал он. — Немцы, слышите, совсем рядом. А у нас ни снарядов, ни патронов. Голыми руками батарею не удержать. Враг и на суше, и в море, и в воздухе. Мое предложение: разбиться на небольшие группы и до рассвета попытаться переправиться через Ирбен. В нашем распоряжении несколько плотов и шлюпок... Я с небольшой группой остаюсь на батарее...
Переправиться на ту сторону через Ирбен удалось не всем. Целый день мы качались в лодчонке среди волн в открытом море. Когда стемнело, начали грести к берегу.
И все же напоролись на засаду. Только вышли из лодки, как по ней ударили из ручного пулемета. Меня легко ранило в голову.
Что делать? Уходить в море? Лежим с хлопцами е воде за камнями, шепчемся. Пули слева и справа по воде шлепают. В море не уйти. Решили подползти к пулемету и забросать его гранатами.
По сигналу бросились в атаку.
Шесть дней наша восьмерка пробиралась в глубь Эстонии. Шли только ночью. С рассветом забирались в какой-нибудь стог сена и спали. На наш след напал карательный отряд. Я был тяжело ранен и попал в плен. В этом же лагере был и Стебель. Но поговорить с ним мне не удалось... О его последних днях вам мог бы рассказать его друг капитан Букоткин — тоже защитник Моонзунда. 27 сентября 1941 года наша батарея вместе с батареей, которая стояла на маленьком острове Абрука и которой командовал Букоткин, разгромила еще одну вражескую эскадру. За проведение этой операции капитаны Стебель и Букоткин были представлены к высокой награде.
Юлиус Клаус:
Остров Сарема. Мыс Сырве, где стояла батарея Стебеля. Старый рыбак только что вернулся с моря.
— 1941 год, — понимающе кивает он головой, — как не помнить? Тут такое было, что не приведи господь. Горели и земля и море. Бой на самой батарее продолжался несколько суток. Немцы уже оседлали башни и начали резать автогеном стволы орудий, а моряки все стреляли... Они не хотели сдаваться в плен, сражались с гитлеровцами под землей, а потом, когда кончились патроны, открыли кингстоны и через запасной ход выбрались на поверхность.
Потом, когда все стихло, я пробрался на батарею, хотел спуститься вниз. Помешала вода. Позже немцы несколько раз пытались откачать затопленную батарею. Но вода не убывала...
Я поблагодарил старого рыбака. На «газике» добрался до батареи. Вот полуразрушенная дальномерная вышка, рядом холм — командный пункт. На вершине памятник воинам: серый бетонный обелиск с красной звездой, и внизу, по бокам обелиска, — громадные снарядные гильзы.
Г. В. Букоткин:
Владимирская область. Здесь в городе Гусь-Хрустальном работает сейчас мастером на ткацкой фабрике Георгий Букоткин.
— Стебель... Это был человек, — говорит, сдвинув брови, Георгий Васильевич. — Редкостный человек. Когда его взяли в плен, немцы предложили восстановить батарею. «Мы ценим героев, — на одном из допросов сказал ему гестаповец. — И хотели бы, чтобы вы согласились сотрудничать с нами. Вы будете командовать батареей на Ла-Манше». Стебель отказался. «Вы умный человек, капитан, — говорили ему фашисты. — И должны понять, что войне скоро конец. Пока не поздно, советуем вам задуматься над нашими предложениями».
«Получить пулю в лоб просто так — глупо, — как-то сказал Стебель друзьям после одного из допросов. — Нужно попытаться устроить побег. Военный должен умирать с оружием в руках».
Но гитлеровцы пронюхали про затею Стебеля, бросили его в тюрьму, начали пытать. Однажды мы получили от него записку. «Товарищи, — говорилось в ней, — я до конца с вами. Ваш Стебель».
Немцы пытались заставить Стебеля нарисовать план расположения батареи, требовали, чтобы он рассказал, как откачать батарею. Но он молчал. Ему угрожали расправой. Он насмешливо улыбался и молчал.
Стебеля вывели на мороз. Веревками привязали к столбу. Из шланга начали обливать водой. Он так же улыбался, глядя в лицо врагам, и молчал...
Несколько суток стояла во дворе тюрьмы ледяная статуя. Для устрашения других заключенных. Но ледяного узника испугались сами палачи. Они не могли спокойно проходить мимо. Даже мертвый, капитан смеялся над ними.
Вот все, что удалось мне узнать о капитане Стебеле — одном из миллионов героев, защищавших Родину в суровую годину войны.
Борис Поляков, наш спец. корр.
Рисунки П Павлинова
