Открытие Хара-Хото: как русская экспедиция нашла в пустыне Гоби удивительный заброшенный город

В июне 1907 года подполковник Генерального штаба Петр Кузьмич Козлов получил письмо от Цокто Бадмажапова, своего друга и спутника в ходе экспедиции по Монголии и стране Кам. Казак-бурят Бадмажапов писал: «Я во время своей поездки в Эцзин-гол сделал весьма интересную открытию — покрайней мере я думаю. Около песков между долинами „Гойцзо“ и „Эцзин-гол“ наткнулся на развалину „Хара-Хото“ или „Хара-Байшен“, где специально дневал сделать снимки и кой что записать» (сохранена орфография и пунктуация оригинала). К письму прилагались фотографии мертвого города Хара-Хото с просьбой показать их вице-председателю Географического общества. Бадмажапов рассчитывал на содействие в издании брошюры о неизвестных прежде руинах.

Река Эдзин-Гол (в 1907-м писалась Эцзин-Гол) впадает в озера посреди пустыни Гоби, образуя оазис, населенный монголами-торгоутами. Они знали, что неподалеку в пустыне есть заброшенный город, но скрывали его существование от посторонних. Торгоуты надеялись найти там несметные сокровища. Когда в 1893 году землю торгоутов проезжал геолог Владимир Обручев, ему не показали дорогу, с которой виден Хара-Хото, и по милости проводников Обручеву пришлось делать крюк в несколько сот километров.

В 1900 году с торгоутами общались спутники Козлова, в том числе и Бадмажапов, служивший в Монголо-Камской экспедиции переводчиком. И снова жители оазиса категорически отрицали существование в их земле каких-либо исторических объектов, замечая при этом: «Вы, русские, хотите знать больше нас о наших местах». Бадмажапов, представлявший в китайской провинции Ганьсукяхтинскую торговую компанию «Собенников и братья Молчановы», имел штаб-квартиру в Динъюаньине (Баян-Хото) и путешествовал по пустыне, покупая у кочевников скот для чайных караванов. В одной деловой поездке он и наткнулся на Хара-Хото.

Случайное открытие

А в это время Козлов собирался в экспедицию в китайскую провинцию Сычуань. Затея имела цели разведывательные (съемка хребта Наньшань на пути из Китая в Тибет), дипломатические (переговоры с Далай-ламой XIII) и зоогеографические (коллекционирование тропической фауны Сычуаньской впадины).

Козлов решил по пути завернуть в Хара-Хото. Вот уже сто лет историки сокрушаются, что планировал он это втайне и не взял с собой профессионального археолога. Но ведь полковник рассчитывал найти несколько серебряных безделушек, а открыл древнюю тангутскую цивилизацию, о которой до Козлова было известно только, что она вообще существовала.

С современными тангутами Козлов познакомился в 1884 году, когда еще юношей участвовал в экспедиции Николая Пржевальского. Словом «тангуты» называли кочевников окраинного Тибета, истых буддистов и при этом часто отъявленных разбойников. Они постоянно покушались на русские экспедиции. Свою первую награду — орден Святого Георгия — Козлов получил по представлению Пржевальского как раз за сражение с ордой тангутов.

А ведь некогда тангуты занимались земледелием и торговлей. И в их государстве Си Ся, существовавшем в 982–1227 годах к югу от границ современной Монголии, была собственная письменность, были свои монастыри, академии, бумажные мануфактуры, строились сохранившиеся по сей день оросительные каналы, а книги на забытом ныне тангутском языке печатались наборным шрифтом за 250 лет до Гутенберга. Все это было установлено лишь при изучении документов, найденных Козловым в Хара-Хото.

Кладезь находок

Первые рукописи были обнаружены весной 1908 года, когда Козлов своими глазами увидел стены затерянного в пустыне города. Крепость построена в форме ориентированного по сторонам света прямоугольника размерами 450 × 380 метров. Толщина стен в нижней части достигает шести метров, а высота — восьми. И снаружи, и внутри стояли субурганы, или ступы, — буддийские часовни, в которых экспедицию ждали самые интересные находки.

«Вечером люди скоро уснули с мыслью назавтра, 30 марта, последний раз поработать. Из Хара-Хото мы должны были выступить в полдень. Ночь быстро спустилась на вечно сонный отживший город. Я еще гулял по развалинам; меня сопровождала мысль, скоро ли явятся сюда более детальные исследователи, специалисты, с другой же стороны, хотелось скорее разгадать тайну письмен — ужели они не скажут нам, кто и когда тут жил?! А как интересно знать все это!»

Наутро монгольские проводники принесли Козлову «собрание однообразных по виду и различных по размерам китайских рукописей или оттисков с красною правительственной печаткою». Это были самые древние дошедшие до нас бумажные деньги — ассигнации, введенные в Китае императорами-монголами, известные прежде только по книге Марко Поло. Теперь их можно было подержать в руках.

Но само наличие купюр в развалинах озадачило Козлова: «Металлических денежных знаков не попадается; как не попадается и одежд, и обуви. Странно, куда все девалось; неужели всем видимым воспользовались воины-победители? Тогда удивляешься пачкам ассигнаций».

Бумажные деньги частично подтвердили легенду о причинах запустения Хара-Хото, который в свое время стоял у реки Эдзин-Гол и назывался Эдзина. После того как монголы завоевали и этот город, и весь Китай, в Пекине до 1368 года правили императоры монгольской династии Юань. Потом восставшие китайцы выгнали монгольского императора Тогон-Тэмура и провозгласили собственную династию Мин.

Но с монгольской империей не было покончено, она еще простиралась от Хуан хэ до Байкала и от Алтая до Сахалина. Наследники Тогон-Тэмура решили создать в Эдзине плацдарм для отвоевания Китая: город укрепили, заполнили осадными орудиями и припасами.

К ликвидации этого вражеского плацдарма китайцы подошли основательно. Армия под командованием полководца Фэн Шэна в 1372 году соорудила на Эдзин-Голе дамбу, так что русло реки переместилось на 30 километров западнее. Жители Эдзины пытались выкопать колодец, но вода ушла навсегда. Люди оставили город, забрав с собой все ценное, а деньги свергнутой династии Юань бросили, поскольку они больше ничего не стоили. Любопытно, что Фэн Шэн, убивая город, невольно спас от забвения разгромленное монголами Тангутское царство: если бы грунтовые воды не ушли вслед за рекой, то хранящиеся в субурганах Хара-Хото документы тангутов сгнили бы задолго до 1908 года.

Коварный князь тангутов

Козлов и его спутники отправились в путь, пересекли пустыню Алашань и остановились в доме Бадмажапова в Баян-Хото. Потом было путешествие через Наньшань и плавание по озеру Кукунор на брезентовой лодке.

В оазисе Гуйдуй Козлов получил от ученого секретаря Географического общества Александра Григорьева письмо о том, что специалисты считают Хара-Хото столицей давно погибшего тангутского государства Си Ся. «Ввиду важности совершенного открытия, — писал Григорьев, — Совет Географического общества уполномочил меня предложить Вам не углубляться в Сычуань, а вместо этого возвратиться в пустыню Гоби и дополнить исследование недр мертвого города. Не жалейте ни сил, ни времени, ни средств».

По дороге назад в Хара-Хото Козлов едва не погиб от руки современных тангутов. Было решено возвращаться по никем еще не исследованному нагорью Амдо. Путь лежал через тангутское княжество Луцца, где правил старый князь Лу-Хомбо, производивший, по словам Козлова, «впечатление крепкого, закаленного в боях воина».

Первая встреча с ним прошла по всем законам гостеприимства: «Кирпичный чай, приправленный солью, молоком и маслом, вначале кажется противным, но я уже достаточно привык к этому азиатскому напитку и с аппетитом поглощал чашку за чашкой; сын Лу-Хомбо то и дело подливал мне чай и подкладывал новые печенья, поджаренные в бараньем сале…

Князья были приглашены в офицерскую палатку; оба они оказались большими любителями выпить и без всякого стеснения спросили у меня русской водки, поднимая вверх, в знак одобрения, оба больших пальца… Я им предложил самого крепкого спирта, хранящегося в запасах экспедиции для коллекционирования рыб, змей, ящериц и проч. Князья одобрили его, и старик немного подвыпил…»

Но амдосцы положили глаз на новые трехлинейки, которыми были вооружены члены экспедиции.

«Старый князь собрал своих старшин-головорезов; на этом совете, как выяснилось впоследствии, и было решено уничтожить нас, чтобы воспользоваться всем нашим оружием… В 12 с половиной часов ночи винтовочный выстрел поднял нас на ноги; то был выстрел подскакавшего на бивуак разъезда по нашему часовому, который, громко крикнув «Нападение, вставайте!», в свою очередь открыл огонь по удиравшим двум всадникам… Едва мы успели одеться, полностью вооружиться и встать в боевую линию, как с той же стороны, куда ускакал разъезд, заслышали новый топот копыт быстро скакавших коней, постепенно усиливающийся, и вместе с тем завидели черное пятно, выраставшее по мере приближения тангутов к нашему лагерю… Огонь восьми наших винтовок описывал непрерывную огненную змейку, ярко сверкавшую в темноте ночи.

Разбойники не выдержали, не доскакали какой-нибудь сотни шагов, вероятно, и того меньше, круто повернули в сторону и тотчас скрылись в глубокой лощине. Все описанное произошло так быстро, так стремительно, что вначале казалось каким-то таинственным призраком, это был какой-то дикий вихрь или ураган, промчавшийся Бог весть откуда и куда… Не стой мы в полной боевой готовности навстречу этому грозному урагану, ничто не спасло бы нас от стремительности разбойников, их пик и сабель. Но Бог судил иначе… и как мне не верить в мою путеводную счастливую звездочку!»

С этого момента счастье постоянно улыбалось Козлову. На глазах коварных тангутов экспедиция благополучно прошла все нагорье, при этом собирая коллекцию животных и минералов. Затем Петр Кузьмич провел успешные переговоры с далай-ламой, получив от него личное приглашение посетить Лхасу. А по возвращении в Хара-Хото весной 1909 года был разрыт субурган, запечатанный в 1225 году перед самым нашествием Чингисхана. Помимо буддийских икон и скульптур, священных книг и досок для их печатания, там оказался городской архив Эдзины, тангутско-китайский словарь и свод законов империи Си Ся. Благодаря этому тангутское право теперь известно лучше, чем законы средневековой Японии или Кореи.

Прослышав о сделанной русскими необыкновенной находке, в Хара-Хото зачастили местные чиновники, и вскоре о раскопках заговорила вся Монголия. Поэтому участники экспедиции окрестили субурган «знаменитым». Под этим названием он и вошел в историю.

Триумфальное возвращение

После изматывающего путешествия работа в безводной пустыне была настоящим испытанием. В дневниках Козлова восторг от находок перемежается описаниями трудного быта: «Лежим врастяжку и страдаем. Нет ни ручейка, ни колодца, который мог бы хоть чуть-чуть освежить… Душно, томно, тяжело! Ух, как тяжело. И только счастливая находка — субурган, выручил; в этом крупном успехе, давшем всем нам занятие, мы видели усладу, утешение, и продолжительность „крепостного заключения“, как в шутку мы выражались, прошла незамеченной…»

Общество недаром боялось конкурентов: британский археолог Аурель Стейн уже шел по Великому шелковому пути, совершая одно открытие за другим. Позднее, в 1917 году, он работал и в Хара-Хото, но там сливки были уже сняты.

Обиженный Бадмажапов собрался рассылать свои снимки в газеты. Фотографии были железным доказательством его приоритета, ведь на них еще цел «знаменитый» субурган. Козлов посоветовал своему другу «не ссориться» и принял меры, чтобы замять скандал. Бадмажапову присудили серебряную медаль Географического общества, дали орден Святой Анны, сделали его офицером Генштаба, вызвали на аудиенцию к царю.

Такая карьера впоследствии подвела Цокто Гармаевича: в 1931 году он был арестован как «контрреволюционер, сочувствующий идеям панмонголизма». По логике доносчика звание царского офицера усугубляло такую вину. Бадмажапов был приговорен к пятилетней ссылке, а в 1937 году расстрелян за участие в мифическом «японо-бурятском заговоре». По этой причине его вклад в открытие Хара-Хото до недавних пор замалчивался.

_{Редакция благодарит за помощь в подготовке материала сотрудников архива РГО}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 2, февраль 2010, частично обновлен в январе 2024}