Фото: АЛЕКСАНДР ПЕТРОСЯН
Как без визы попасть в Европу на майские праздники? Очень просто. Нужно лишь взять билет до Санкт-Петербурга. «Мы здесь как дома», — настаивают европейцы, живущие в городе на Неве. И показывают ставшие родными места
Зануды-историки твердят: Петр I никогда не заикался об «окне в Европу». Яркий образ спустя полвека после основания Петербурга придумал итальянский знаток искусств и путешественник Франческо Альгароте. Европеец, что особенно ценно. Сегодня это уже не окно, а полноправная европейская гостиная, подтверждают британец Тобин Обер, франц женка с русскими корнями Полина Нарышкина, финский швед Андерс Морд и немка Паулина Тилльман.
Тобин Обер 41 год, редактор англоязычного вещания на Russian Travel Guide TV, международном познавательном телеканале, посвященном путешествиям по России. Уроженец Британии. В Санкт-Петербург приехал в 1993 году «на полгода, чтобы немного выучить русский язык», но до сих пор не уехал, хоть русский знает в совершенстве. Женат, воспитывает троих детей. Любимые места: Фото: ЕВГЕНИЙ АСМОЛОВ |
Многие петербуржцы — жуткие снобы, куда большие, чем англичане. В современной Англии все так боятся обвинений в снобизме — не дай бог тебя снобом назовут. А в Петербурге этим званием скорее гордятся, тебе в любой момент могут намекнуть, что ты в «культурной столице» и надо соответствовать. Нет, я не говорю, что все петербуржцы чопорные зануды, но легкий холодок есть. Особенно в официальном общении.
Иногда это жутко мешает, иногда смешит, но когда постоянно в этом живешь, перестаешь замечать. Да и сам Петербург очень изменился за последние годы, стал более комфортным и продвинутым. На Невском можно пить нормальный кофе — раньше этого не было. Правда, я хожу строго в кофейни Costa Coffee, и не потому, что это британская сеть, а я такой патриот. Просто кофе там вкусный и чашки не маленькие.
К моему сожалению, в Петербурге практически нет английской кухни, хотя в Европе она сейчас самая модная. Единственное место, где подают настоящий пастуший пирог, — ресторан на Кронверкском проспекте, который так и называется: «Место». Хотя русские друзья меня не понимают, они говорят, что наш английский пирог всего лишь картофельная запеканка с мясом. Хорошую еду можно отыскать в пабах, сейчас их очень много в Петербурге. Мне нравятся два — «Диккенс» на Фонтанке и The Office на Казанской улице, у них есть характер. Остальные похожи друг на друга — слишком «пластмассовые». Это как «Макдоналдс», который везде одинаковый. Хотя чему тут удивляться: в Англии существует целая отрасль, делающая мебель для пабов — все эти диваны, книжные полки и книги для них, которые продаются метрами.
Пиво в Петербурге любят, но настоящего английского здесь сейчас не найти, потому что мы предпочитаем слабоалкогольное пиво и пьем его теплым. Над нами вся Европа смеется. В России такого точно не поймут. Зато здесь можно попить хорошего немецкого: достаточно отправиться на Крестовский остров, поближе к заливу, где находятся все прибрежные рестораны вроде «Русской рыбалки». В эти заведения очень любят ходить мои родители, когда приезжают сюда пообщаться с внуками. Там есть детские площадки, игровые комнаты, и в них всегда дежурят нянечки. Это просто здорово! Очень удобно, я такое даже в Англии редко встречал.
Строго говоря, у петербургских кафе и ресторанов два недостатка — нехватка индивидуальности и высокие цены, как в Лондоне, но Лондон ведь очень дорогой город. А еще русские почему-то сыплют укроп во все блюда. Я даже состою в группе западных журналистов, работающих в России, она называется Dillwatch — «Укроп-надзор». В интернете мы вывешиваем фотки, ну просто форменные ужастики: укроп на пицце или суши с укропом!
Говорят, чтобы стать в этом городе своим, надо взобраться хотя бы на одну из его крыш. Ну а уж если попал туда, то не стоит отказывать себе в романтической прогулке над кварталом. Фото: АЛЕКСАНДР ПЕТРОСЯН
Еще одна проблема Петербурга — пробки на улицах. Они есть во всех крупных городах, но здесь просто катастрофа. В Лондоне с этим частично справились — ввели плату за въезд в центральную часть города. Думаю, в Петербурге стоит сделать то же самое, и жизнь сразу станет комфортнее. А пока я живу и работаю на Петроградской стороне, и если мне надо через Неву, «на континент», иду пешком — так быстрее.
Хорошо здесь работает только метро, оно даже лучше, чем в Лондоне. Во-первых, поезда ходят чаще, каждые 2–3 минуты, их не надо ждать целую вечность, как в Англии. А во-вторых, в петербургском метро очень красиво, особенно на старых советских станциях, где есть скульптуры и люстры с лавровыми венками. В Лондонском метро, хоть оно и самое старое в мире, ничего подобного нет, там все функционально, без излишеств, и такая жуткая грязь, что петербургская подземка кажется настоящим дворцом. Поэтому я всем друзьям и коллегам советую: будешь в Петербурге, обязательно спустись в метро, там классно!
У «дома-утюга» на перекрестке «Пять углов», что в центре Петербурга (пересечение Загородного проспекта с улицами Разъезжей, Рубинштейна и Ломоносова) много братьев в других европейских городах. Фото: СЕРГЕЙ ЕРШОВ
Полина Нарышкина 34 года, журналист и переводчик La Russie d'Aujourd'hui (совместного проекта «Российской газеты» и Le Figaro), сотрудничает с частным французским телеканалом TF1 и Radio France, национальной радиовещательной сетью Французской Республики. Родилась в Ленинграде, росла и училась во Франции, окончила Сорбонну, но «всегда хотела вернуться на родину». В Петербурге с 2003 года, замужем, растит двоих сыновей. Любимые места: Фото: ЕВГЕНИЙ АСМОЛОВ |
Меня увезли в Париж совсем маленькой, и вся моя сознательная жизнь прошла там. Но когда я приехала в Петербург в 2003 году, я сразу узнала город своего детства: звуки, запахи, бензиновые разводы в лужах были все те же самые. А сейчас Петербург абсолютно другой, он очень мало похож на себя десятилетней давности.
В 2003 году в Петербурге был сказочный сервис, иностранцы просто терялись. Мы с будущим мужем часто ходили по кафе, ресторанам и поражались местным официантам. Они стояли по углам, как коршуны, и едва ты опускал приборы, подлетали и убирали тарелку. То же самое с пепельницей: стоило затушить окурок, ее уносили. Я все думала, когда же они успокоятся — в Европе такого нет! Прошло три года, и они стали равнодушными, ты сидишь, а они на тебя не смотрят, занимаются своими делами: болтают или чистят ногти — это нормально, так во всем мире. И в этот момент лично для меня Питер стал еще более европейским.
В магазинах похожая история. Сначала все удивлялись, что меня не задевает хамство продавщиц. Муж из себя выходил, когда я со смехом начинала рассказывать, что мне сегодня сказали на кассе. Никто не понимал, что принятая за границей «социальная» улыбка может раздражать еще больше. Теперь она появилась здесь, хамить стали меньше, это ведь тоже признак Европы.
Точно так же за короткий срок изменилась толпа на Невском. Десять лет назад она была абсолютно серой. И байеры, которые наполняли модные магазины — Mexx, Benetton, — прекрасно понимали, что не стоит с этим спорить. И в них все было таким серым, черным и коричневым. А сейчас стало веселее, появились какие-то яркие цвета. Нет, это не значит, что теперь все в Петербурге одеваются по последней моде, но ведь и в Европе этого нет. Глупо думать, что весь Париж одет с иголочки. Если ты выходишь за границы какого-нибудь центра моды , напичканного яркими новинками и бесплатными консультантами, то видишь, что француженки вообще никак не одеваются: джинсы, футболка ну и шарфик, который стиль дает.
Иногда мне кажется, что часть петербуржцев нарочно не следует моде, и в этом тоже есть свой шик. Важно, как человек ведет себя при этом. Первое время я не совпадала с городом, и дело было не в платьях или шарфах, а в моем поведении. Люди мне казались зажатыми, а я им, наоборот, слишком раскрепощенной, чрезмерной во всем: в манере двигаться, говорить, руками размахивать. Сейчас город изменился и я тоже, никто уже не говорит: ну, ты из-за границы приехала.
Теперь я иностранка только для гаишников, ведь у меня французские документы — паспорт, права. И когда начинается весь этот чисто русский спектакль «Вы нарушили правила, что будем делать?», тебе же не говорят напрямую — дайте денег, тебе намекают, что проблему можно решить. И когда я как бы «вдруг понимаю» и громко и радостно произношу слово «взятка», они бесятся. Это слово нельзя говорить — оно не по правилам. Но я «иностранка», мне можно. И они берут мои деньги с яростью на лице. Я отдаю, так проще. Во Франции подобный выбор невозможен: полицейский тебя не поймет, если ты предложишь ему деньги.
Но есть одна вещь, которая очень выгодно отличает этот город от других европейских столиц: перед человеком, приезжающим сюда, открываются новые возможности. В первом дипломе у меня значится «менеджмент в культуре», по второму я переводчик. Я никогда прежде не занималась журналистикой, а здесь начала писать. Во Франции такое было бы невозможно, там все строго сегментировано. А здесь, в Петербурге, пожалуйста. Европейцы в восторге, они приезжают сюда и получают второй шанс на профессию.
А еще я люблю этот город за то, что здесь люди все время опаздывают. В Париже я сама опаздывала всю жизнь, меня постоянно за это ругали. А здесь стала приходить вовремя. Наверное, это ритм жизни, все-таки в Петербурге он чуть медленнее, чем в Европе.
Император Павел I хотел, чтобы Казанский собор был похож на собор Святого Петра в Ватикане. Отсюда грандиозная колоннада. Но если ее убрать, можно увидеть сходство с Домом инвалидов в Париже. Против такого сопоставления Павел I тоже не возражал. Фото: АЛЕКСАНДР ПЕТРОСЯН
Андерс Морд 44 года, журналист YLE, самой крупной финской телерадиокомпании. Гражданин Финляндии, швед по национальности . Уроженец Крунубюо, шведской общины на западном побережье Суоми. В Санкт-Петербурге живет и работает с 1998 года. Женат, многодетный отец. Любимые места: Фото: ЕВГЕНИЙ АСМОЛОВ |
Жизнь в Петербурге напоминает трамвай. Ты стоишь на остановке и не знаешь, когда он приедет. И сначала жутко нервничаешь, а потом вдруг понимаешь: можно расслабиться и никуда не спешить. То же самое с магазинами. Сначала ты думаешь: что за бардак, они работают до поздней ночи и даже круглосуточно, а потом понимаешь — да ведь это здорово!
Здесь у людей больше внутренней свободы, чем в Европе, к примеру в Хельсинки. Люди не настолько устали от всяких рамок и социальных ограничений, когда ты должен соответствовать , должен успевать, должен быть эффективным на работе. В Петербурге тоже много работают, наверное, даже больше, чем в Финляндии, но нет этой хронической усталости, здесь совсем другая энергетика, очень позитивная. В каком-то смысле это удержало меня в Петербурге. Ведь я приехал в 1998 году, мой первый материал был об убийстве Галины Старовойтовой, а тут еще дефолт: я лишился денег, которые лежали в русском банке. Вот такое начало: «Добро пожаловать в реальность», но я остался. Уже десять лет живу в Петербурге постоянно.
Первое время, правда, мы с женой пытались жить на два города: полгода здесь, полгода в Хельсинки. Но потом наш старший сын — у меня четверо детей — вырос и должен был пойти в школу. Нам пришлось решать, где он будет учиться: в России или Финляндии, и мы сделали выбор. У меня тут работа, а Наташе, моей жене, проще вести хозяйство . Например, помощницу, которая будет сидеть с детьми, в Петербурге найти куда проще, чем в Хельсинки.
Мы купили квартиру на Петроградской стороне, недалеко от Петропавловской крепости, потому что для меня важно, чтобы рядом была вода. Река, море и крепость — для скандинава идеальное сочетание, и здесь я его нашел. Тем более что архитектура в этой части города очень похожа на финскую. Дом Лидваля на Каменноостровском проспекте, другие памятники — кругом северный модерн, абсолютно как в Хельсинки.
Рядом с нашим домом находится Сытный рынок, в городе он очень известен, там есть рыба, но в основном копченая, а хочется свежей. А еще рядом есть зоопарк, даже улица, на которой мы живем, называется Зверинская. Детям такое соседство, конечно же, нравится, хотя сам зоопарк тесноват, да и бываем мы в нем не так уж часто: после уроков дети ходят на плавание, в художественную и музыкальную школы. Я доволен местной системой образования, хотя в самой России ее часто критикуют за излишнюю строгость. По-моему, это миф. В Финляндии в школах не менее строгие порядки, это же не Швеция с ее абсолютным либерализмом. А вот IКЕА в Петербурге — это абсолютно шведская тема, никакого отличия от оригинала. Точно так же Stockmann на Невском — наш финский магазин. Правда, я нечасто там бываю. У нас большая семья, продукты удобнее закупать в гипермаркете, там всегда есть свежая рыба, что для меня очень важно.
Жителю Берлина, которому посчастливится взобраться на восточное крыло Главного штаба, может привидеться квадрига богини Виктории на Бранденбургских воротах и купол рейхстага. Но лошадей шесть: это колесница Славы. А купол венчает библиотечный зал. Фото: АЛЕКСАНДР ПЕТРОСЯН
Паулина Тилльман 29 лет, немецкая журналистка, сотрудничает с ARD, крупнейшей телерадиокомпанией ФРГ. По образованию политолог, окончила Аугсбургский университет (Бавария). Постоянно живет и работает в Санкт-Петербурге с 2011 года. Любимые места: Фото: ЕВГЕНИЙ АСМОЛОВ |
В Петербург я впервые попала девять лет назад — еще студенткой. Приехала на стажировку и сразу влюбилась в этот город, хотя было очень холодно. Мне понравилось абсолютно все: улицы, люди, общий настрой и всякие мелочи вроде пирогов с яйцом и капустой. Единственное, что смутило, — хлеб: в петербургских супермаркетах он какой-то невыразительный. Для немцев хлеб — особая тема, в Германии это один из главных продуктов. Я здесь долго искала настоящий немецкий хлеб — Deutsches Brot, такой как дома, вкусный, с корочкой. И нашла! Оказалось, его делают в пекарнях «Буше».
С другими продуктами проще, в магазинах есть абсолютно все, совсем как в Европе. Хотя я не очень понимаю, как люди находят на все это деньги: в петербургских магазинах очень высокие цены, особенно на фрукты и овощи. С одеждой та же история: я захожу в Zara или H&M и вижу точно такие же ценники, как в Мюнхене. При этом я знаю, что зарплаты здесь гораздо ниже, чем в Германии, а значит, для местных жителей это все равно дорого.
В России много необъяснимого, такого, что не поддается точному расчету. В Петербурге очень много людей живет в режиме импровизации, это такой постоянный инспирейшн (от англ. inspiration — «вдохновение». — Прим. ред.). И я, пожив здесь полтора года, тоже научилась совершать какие-то поступки, не слишком думая о последствиях.
Мне кажется, здесь я становлюсь более эмоциональной, нет тех рамок и ограничений, которые действуют дома. С друзьями мы часто ходим в клуб Radiobaby, он находится в самом центре, недалеко от Казанского собора. Там очень приятная публика, хорошая европейская музыка, и все танцуют. Мне это нравится: я тоже танцую, хотя в Германии принято сидеть с важным видом и обсуждать окружающих. Здесь люди более раскрепощенные, и вечеринки получаются веселее и демократичнее.
В Петербурге не возникает проблемы, куда пойти. С друзьями мы часто гуляем по центру, бываем на улице Рубинштейна, где масса всяких кафе и баров. Если ко мне приезжают знакомые из Германии, я обязательно иду с ними в ресторан «Мари Vanna» на улице Ленина — там настоящая русская кухня: борщ, пельмени. Конечно, для Петербурга в этом ничего удивительного, здесь много русских кафе, но вот японских и итальянских еще больше. В этом плане Петербург стал совсем как Берлин: суши-бары и пиццерии на каждом шагу.
Своих гостей я обязательно веду в «Этажи», это такое «горячее» место, модный лофт на месте бывшего хлебозавода, там всегда жизнь: новые выставки и масса интересных людей. И в Эрмитаж мы тоже идем обязательно. Сейчас я делаю большую передачу про него для немецкого радио и наслаждаюсь музейной атмосферой, самим фактом, что у меня появилась возможность там бывать. Я решила, что обязательно останусь в Петербурге до 2014 года, когда Эрмитаж будет отмечать 250 лет со дня своего основания.
Мой любимый транспорт здесь — катер на воздушной подушке. На нем можно очень быстро добраться от Зимнего дворца до Петергофа. Но дело даже не в скорости, а в настроении: это такое очень радостное путешествие. Стоит попробовать хотя бы один раз. А обычно я езжу на маршрутках, к которым почти привыкла. Раньше я вообще не понимала, куда они едут, а спросить было страшно, вдруг что-то неправильно произнесу. Тогда мне казалось, что все на меня сразу начнут смотреть и смеяться над моими ошибками. Сейчас я понимаю, что иностранец в Петербурге — это нормально.
