Метровые стены с амбразурами окон, защищенными тройными рамами и пушистым козырьком инея, — таков бастион, охраняющий необожженных морозом приезжих от якутской зимы. Крепость выстроена недавно и называется прозаично — гостиница «Лена». Стоит она на центральной улице Якутска. Здесь, в скромном двухкоечном номере, мы заканчиваем кажущиеся бесконечными хлопоты: надо отобрать необходимый экспедиционный скарб для нового района нашего кинопутешествия. Завтра мы вылетаем в Оймякон.
На письменном столе лежат папки с документами и материалами об озере Лабынкыр и Сордоннохском плато: их любезно предоставил нам кандидат биологических наук, работающий в Якутском филиале Академии наук СССР, Федор Николаевич Кириллов. «Поезжайте. Вернетесь, побеседуем обстоятельно, — сказал он на прощание. — Постарайтесь в Усть-Нере разыскать Валентину Фоминишну Шишкину. Она прекрасно знает этот район».
В спешке успеваем бегло просмотреть папки, и, чтобы не пропустить что-нибудь важное (папки надо вернуть), один из нас быстро, страница за страницей, переснимает их содержимое — прочтем потом, уже на месте.
Мы хотим побывать на озерах Лабынкыр, Ворота, Ястребиное. Поговорить со всеми, кто знает их окрестности. В Москве мы перечитали статью И. Акимушкина «Охотничьи басни» о реликтовых формах животных и дневники геолога В. Твердохлебова «Край, ждущий исследователей».
Мы — кинопутешественники и не можем судить научно о геологических гипотезах и биологическом феномене, увиденном Твердохлебовым. Но, согласитесь, тайна так увлекательна! И если вдруг окажется, что там действительно «что-то» есть!.. Ведь так бывало. Вспомним, к примеру, историю гигантских варанов с острова Комодо, в существование которых до 1912 года ученые не верили. А целакантус — кистеперая рыба, образец из древнейших эпох, обнаруженная совсем недавно?!
Сколько еще неразгаданных загадок таит природа!..
«Нет, что-то такое в этих озерах есть», — говорили мы себе и по ночам со вздохами мечтали о том, как будем снимать чудовище.
На плато чудес
В своем письме Н. В. Черскому В. Твердохлебов писал: «Рабочие нашей партии во время весновочных работ видели во льду озера Лабынкыр лунки диаметром до 0,5 метра. Толщина льда достигает 1 метра».
Так вот что надо искать! Лунки, в которые высовывается подышать чудовище.
Лететь будем с рабочими-геодезистами. Они должны забросить оборудование на озеро Лабынкыр и другие места для летних работ. Быстро грузимся. Через несколько минут самолет берет курс к Сордоннохскому плато.
Идем на небольшой высоте — видно, как петляет по тайге нартовый след. Мы не отрываемся от иллюминаторов. Дикий, суровый край. На десятки километров раскинулась чахлая заиндевевшая тайга с блюдечками озер. Сопки, сопки, сопки, между которыми вьется речка. Сверкают и парят голубые наледи. Вдали видны пики Сунтар-Хаята.
Через 35 минут полета штурман кричит в самое ухо: «Лабынкыр!» Втискиваемся в кабину летчиков. Под нами огромный белый прямоугольник — словно футбольное поле.
Мы летим на высоте, позволяющей видеть мельчайшие детали. Через озеро идет нартовый след. Отчетливо видны следы оленей.
Раздается крик: «Лунка! Лунка!»
Все кинулись к иллюминаторам. У нас застучало в висках — так прямо сразу и открытие...
«Таких лунок мы пробьем много. Рыбу ловили здесь», — спокойно заметил один из наших спутников.
Самолет резко кренится влево и берет курс на озеро Ворота.
Неприятное местечко: с запада и с востока оно зажато высокими сопками, дикие, почерневшие скалы, редкий лес. Оно очень небольшое, раза в три меньше Лабынкыра. Снова круг. Лунок не видно.
Вспугнули диких оленей. Видим, как они сперва поворачивают рога к нашему самолету, потом огромными прыжками направляются к сопкам. Возвращаемся на Лабынкыр. «Вижу огонь!» — кричит бортмеханик. Прямо по курсу на северной оконечности озера ярко горят два огня — белый и красный. Это наши проводники зажгли факелы, чтобы обозначить свое местонахождение. Над одной из палаток уже вьется дымок. Пилот разворачивает самолет. Мягкий толчок, еще толчок — и мы плавно покатились по снежной шубе, прикрывающей лабынкырский лед. За нами — шлейф взметенного винтом снега. Самолет подкатывает к палаткам.
Сгружаемся. Секунды — и самолета уже и не слышно. Нас обступает тишина, словно стеной надвигаясь со всех сторон. Мы на маленьком «пятачке») звуков: трещит костер, хоркает олень, тихо переговариваемся между собой мы, словно окунувшись в тишину и одиночество озера. Но надо начинать работу: здесь мы снимем эпизоды зимней охоты. Проводники все подготовили — оленей, оружие. Наш нартовый поезд трогается в путь.
Олени сперва легко идут по снегу. Вообще же они к весне слабеют; на бегу все время хватают снег, и — что совсем плохо (мы же снимаем!) — рога у них отпадают, хоть привинчивай их шурупами. А безрогий олень некрасив.
По пути решаем обследовать центральную часть озера. Казалось, до нее рукой подать. Но снег скрадывает расстояние, и, пока мы добрались до предполагаемого центра озера, все изрядно промерзли.
Ищем лунки — может быть, их скрыл снег — по вздутиям на поверхности, по проталинам, по изменениям цвета снежной поверхности.
Мы вдвоем, захватив кинокамеру, уходим на лыжах к северной части озера, откуда все время поднимается густой пар и где деревья закутались в белые пушистые дохи из инея. Оказывается, несмотря на 50—60-градусные морозы, река Лабынкыр, вытекающая из озера, не замерзает!
Над весело бурлящим потоком вьется пар, вода чиста и прозрачна, и глубина, видимо, не больше 30—40 сантиметров.
Вечером собираемся в палатке, прячемся в меховые спальные мешки, и тогда начинается: «Значит, щука схватила лошадь за морду?» Выспрашиваем наших проводников — Алексея Васильевича Тихомирова и Алексея Дмитриевича Сивцева. Они отличные охотники и исходили вдоль и поперек все Оймяконье, неоднократно бывали на озерах Сордоннохского плато, простаивая около них месяцами. Постепенно выясняется такая картина.
Начиная с 40-х годов старая и знаменитая Охотская тропа — от Томтора на Охотск, по которой прошло немало знаменитых экспедиций, сместилась к Лабынкыру, так как здесь больше корма для оленей. На озерах ежегодно бывают десятки людей. Ученые, правда, до последних лет наведывались сюда не часто. Почти каждую зиму на Лабынкыре и других озерах плато вылавливаются сотни центнеров рыбы.
Щуки здесь бывают огромные. Еще в Москве мы прочли, что самая крупная щука из всех когда-либо пойманных — знаменитая щука императора Фридриха Барбароссы — имела длину 19 футов (то есть около 6 метров) и весила более 8 пудов. Спрашиваем: «Таких ловили на Лабынкыре?» — «Что ж, наши поменьше, но килограммов по двадцать пять бывали. Их даже утки боятся».
Многие оймяконские друзья наших, проводников выросли на Сордоннохе и сотни раз зимой и летом бывали на озерах, но никакого неведомого зверя там не видели. Правда «...там бывает ветер — такой вихрь, который узкой полосой проходит по поверхности воды, создавая резкий след, похожий на след рыбы, плывущей по поверхности. Откуда чудовищу, однако, взяться? Ему надо размножаться! Значит, их много? Почему никто их не видел?»
Но Лабынкыр не оставил нас без чудес.
На следующий день, около часа, на противоположном краю озера мы ясно увидели два берега вместо одного: узкая, словно стеклянная полоса протянулась во всю длину озера.
Проезжаем дальше — над первым миражем появляется второй: черные, очень ясные точки. Кажется, что с белых склонов сопок спускаются десятки медведей. Точки то возникают, то исчезают. А вот медленно посередине Озера появляется черная... железнодорожная цистерна, от которой постепенно отделяется, как гриб, верхняя часть. Но мы знали, что никакого другого берега и десятков медведей нет. Еще вчера все облетали и изъездили. Чтобы проверить свои впечатления, спрашиваем у проводников. «Мираж», — говорят они.
Скептики и энтузиасты
Олени сворачивают в лес. Мы соскакиваем с нарт, помогая животным взобраться по крутому склону, и едва успеваем бросить прощальный взгляд на Лабынкыр. Таинственное озеро исчезает. Прощай, страна миражей!..
Нет, мы не очень расстроены тем, что не нашли следов неизвестного животного.
Главное — познакомились с чудесным местом.
Оба думаем о том, какое полезное дело сделал Твердохлебов, опубликовав свои дневники. Есть в озерах кто-либо неизвестный или нет — в конце концов не главное. Зато сколько приезжего народа побывало здесь за два последних года! Край исследуется, познается, обживается...
Наш обратный путь к Оймякону лежит через перевал, ферму Бючениях по долине реки Куйдусун. Это давняя, известная здесь всем дорога. Проезжаем по озеру Мямичи, мимо одноименной красавицы сопки. Ферма «Бючениях» — ближайшее к Лабынкыру жилье, от озера мы в семидесяти километрах. Снова расспросы.
Василий Иннокентьевич Винокуров живет здесь с 1939 года. Он и его сын неоднократно и подолгу бывали на Лабынкыре и на Воротах. Охотились, ловили рыбу. Но... «нет, «черта» не видели».
Потом в Оймяконе и других местах мы опросили десятки людей, побывавших на плато. Оно ведь совсем рядом. Два-три дня перехода на оленях. И опять легенд сколько угодно, но никто сам не видел необыкновенное чудовище.
Осталось познакомиться с выводами ученых, работавших в этом районе. Сначала нас ждала беседа с Валентиной Фоминишной Шишкиной. Встретились с нею мы в Усть-Нере. Шишкина — гидрогеолог по профессии, вдоль и поперек исходила и проплыла на лодках реки и озера Колымо-Индигирского края. Мы не успели открыть и рта, а Валентина Фоминишна, лукаво улыбаясь и обводя взглядом своих сотрудников, уже предупредила наш вопрос: «Вы, вероятно, по поводу лабынкырского чудовища?»
Она рассказала нам многочисленные якутские легенды о ручьях и озерах.
— Особенно много легенд существует об озере Лабынкыр, — говорит Валентина Фоминишна. — Это легко объясняется его особым положением: оно самое большое в крае, удалено от населенных пунктов. В южной части озера, где в него впадает речушка, есть ущелье. В нем часто возникают сильные ветры, способные очень быстро поднять на озере шторм. Такие ущелья-«трубы» якуты называют «хапчигай». Неожиданность штормовых «набегов», угрюмость и суровость окружающего пейзажа, чувство одиночества, охватывающее путешественника, — все это может развить фантазию настолько, что любое самое обычное явление примешь за нечто таинственное.
Лунок, о которых писал Твердохлебов, Шишкиной пришлось видеть очень много и на разных озерах Сордоннохского плато. Рядом с Лабынкыром, например, есть маленькое озеро Ночное, там чудовище и не поместится, однако во льду есть лунки. Это результат деятельности ключей, озерных источников или дело рук рыболовов. Миражи группа Валентины Фоминишны за несколько месяцев работы на озерах в районе Лабынкыра и Ворот в 1958 году видела неоднократно.
Мы шли по улицам морозной Усть-Неры и перебирали те легенды, которые нам приходилось слышать в 1958 году — во время первой поездки в эти края — и во время этого путешествия.
Десятки людей, с которыми мы говорили (и это подтверждается письмами, которые нам пришлось читать в Якутском филиале АН СССР), сами «черта» не видели и не верят в то, что он есть в озерах. Но большинство знают множество легенд. Нужно сказать, что по форме они очень похожи на устные рассказы очевидцев. Для якутского и эвенкийского фольклора вообще характерно уснащать повествования деталями быта и охоты. Эта конкретность придает правдивость легенде для всякого, кто впервые с нею знакомится. И нужно опытное ухо знатока края, его истории и фольклора, чтобы отличить фантастику от действительности.
Окончательно добил наши надежды Федор Николаевич Кириллов. Еще в коридоре его лаборатории в Якутске нас встретили стеллажи с несчетным количеством экспедиционных трофеев.
Ну, конечно же, первое, что он сказал, увидев нас: «Что нового вы узнали о сордоннохском «змие»?»
Два месяца в 1962 году экспедиция ихтиологов, которую возглавлял Кириллов, подробно обследовала озеро Лабынкыр и другие озера Сордоннохского плато.
«Рыбы там много. И все же ее не хватило бы, — сказал Федор Николаевич, — чтобы прокормить «свирепого хищника» таких размеров, каким он представился Твердохлебову. Он бы просто погиб от голода. И уж совсем плохо стало бы этому чудовищу, если бы оно оказалось вегетарианцем. В воде озер Сордоннохского плато очень мало водной растительности. Я считаю, Твердохлебов видел мираж, рефракцию воздуха. В своих биологических исследованиях мы не нашли подтверждения и гипотезе Твердохлебова о недавнем изменении наклона Сордоннохского плато от Охотского моря к Ледовитому океану».
Итак, мы подводим итоги: что же на самом деле видел Твердохлебов.
Мираж? Порывы ветра на воде? Плывущего лося или медведя? Быть может, огромную щуку? А может быть, во всем виноват багульник, его ядовитые испарения? В зной и безветрие у всех участников экспедиции не прекращались головные боли, расшаталась нервная система, плохо работало сердце — ведь об этом писал сам Твердохлебов...
После опубликования дневников В. Твердохлебова на озерах Лабынкыр и Ворота, кроме экспедиции гидрогеологов и ихтиологов, побывали небольшие группы туристов. Им не удалось увидеть «чудовище». Но с убеждением «что-то здесь есть» они не расстались. Слышали ночной крик, сильные всплески и даже сумели сфотографировать один такой всплеск и след на воде.
В прошлом году возникло новое предположение: существо, которое увидели Твердохлебов и Башкатов, — гигантская амфибия, впадающая в анабиоз на 7—8 месяцев, когда поверхность озер покрыта льдом. Сторонников этой гипотезы оказалось достаточно много для того, чтобы летом этого года «взять под обстрел» все Сордоннохское плато, все его озера. Что ж, даже если подтверждения новой гипотезе и не найдется, эти исследования принесут большую пользу — они расширят знания об интереснейшем районе нашей необъятной страны.
А. Вагин. М. Блехман, фото авторов
