Лихоимцы всея Руси: краткая, но поучительная история российского взяточничества

«А кто из вас умеет гуся разделывать»? — спросил Иван Грозный у палачей на торговой площади. Перед ним на коленях стоял осужденный дьяк. «Слишком большой посул взял, — пояснил царь, — гуся, нашпигованного монетами принял». Палачи молчали. «Так я вас научу, — продолжил, посмеиваясь, Грозный. — Сначала отрубите ему ноги по половину икр, потом руки по локоть». Блеснул топор. «Что, вкусно ли гусиное мясо»? — ласково обратился Иван к воющей от боли жертве. Но вот, наконец, несчастному отрубили голову. Это была первая казнь в России за взятку. Шел 1556 год…

Смерть в толпе

До середины XVI века на Руси существовала система кормлений: гостинец принес — дело решил. Воевода и дьяки, а также служащие приказов не получали жалованья и жили за счет приношений просителей. Но из-за многочисленных жалоб на притеснения и вымогательства должностных лиц кормления в 1555 году отменили. Иван Грозный ввел служащим содержание от казны и первым запретил взятки — посулы.

Но царским приказным как несли, так и продолжали нести, лишь бы дело было решено. Да и сама власть часто закрывала на такой порядок глаза. Это касалось в первую очередь тех, кто был приближен к государю. Известно, что взятки брал главный опричник Грозного — Малюта Скуратов, который в своем приказе Сыскных дел вымучивал из подозреваемых крупные денежные суммы.

После роспуска опричного войска в 1572 году Малюта впал в немилость и над ним сгустились тучи: уж слишком много жалоб поступало на его злоупотребления. Но он погиб во время Ливонской войны — 1 января 1573 при штурме крепости Вейсенштейн. По приказу царя тело Малюты отвезли в Иосифо-Волоколамский монастырь. Иван даже внес 150 рублей на помин души Малюты — больше, чем по своему брату Юрию или жене Марфе.

А вот при слабовольном царе Алексее Михайловиче вокруг государя образовалась настоящая «мафия», управляющая государственными делами и обиравшая народ. Заправлял всем боярин Илья Данилович Милославский, на чьей дочери, Марии, был женат царь.

Милославский, заведуя приказом Большой казны, придумывал много препятствий для торговли (например, не пропускать через мосты более трех возов сена или не ввозить без специального разрешения в города более воза кож). Кто приносил ему большую мзду, тот получал грамоту с соответствующим разрешением, этакая взятка за лицензию. На ключевые посты Милославский выдвинул своих родственников — людей небогатых и жадных.

Особенно выделялся глава Земского приказа Леонтий Плещеев — его должность соответствовала должности председателя Верховного суда по современным меркам. Плещеев превратил суд в инструмент вымогательства с таким размахом, о котором Малюта Скуратов и мечтать не мог. Плещеев завел шайку осведомителей, которые выведывали материальное положение бояр и дворян и подавали ложные доносы, обвиняя богатых в воровстве или убийстве, или ином тяжком преступлении. Обвиненных отправляли в тюрьму, откуда их можно было только выкупить. Есть деньги — жить будешь.

25 мая 1648 года, когда Алексей Михайлович возвращался из Троице-Сергиевой лавры, его поезд остановила толпа, поднялся крик: жаловались на ненавистных царских родственников. Тогда люди Плещеева набросились на жалобщиков и принялись избивать их плетьми. Толпа пришла в неистовство, в дело пошли палки и камни, народ ворвался в Кремль и разграбил боярские дома.

Испуганный царь решил пожертвовать Плещеевым. Его вывели на Красную площадь в сопровождении палача. Но толпа решила сама совершить месть: отбила осужденного у стрельцов и размозжила ему камнями голову. С убитого сорвали одежду и обнаженное тело тащили по площадям с криками: «Вот как угощают плутов и воров!» Мертвеца ногами затоптали в грязь, а голову отрубили. Такова была ненависть населения к нему.

Сколько стоит ночь с императрицей

За искоренение остатков системы кормлений и вымогательств решительно принялся Петр I, который в 1714 году ввел за взятку смертную казнь. Любая взятка теперь — уголовное преступление, как и взяткодательство. Правда, смертная казнь полагалась только за тяжкий проступок, совершенный за взятку, за остальное лихоимец карался в зависимости от тяжести вины отдачей в солдаты, ссылкой на галеры, тюремным заключением, лишением имущества или штрафом. Царь ввел также должности фискалов, в обязанность которым вменил «над всеми делами тайно подсматривать».

Но взятки продолжали и продолжали брать. «На протяжении всего XVIII века шла щедрая, широкая раздача несметных богатств всем политическим приживалкам, которые вовремя успели низко поклониться или чем-либо выслужится перед начальством, — писал историк-юрист Павел Берлин. — Карая взяточников, правительство в то же время приучало видеть в политической власти рог изобилия всяческих материальных благ. Знать и чиновники систематически приучались рассматривать богатства и достояние частных лиц не как их личную собственность, а как достояние государства, достояние, которое правительство дало, правительство [в лице чиновника] может и взять… Тем самым же правительство приучало видеть источник богатства в прислуживании той или другой власти. Высшая знать прислуживалась к царю и из его рук получала щедрые дары, а чернь старалась прислуживаться к чиновникам, местным царькам, оказывать им услуги, благодарила их, чтобы на свою долю получить крохи от щедрого правительства».

Как-то Петр слушал в Сенате очередное дело о казнокрадстве и пригрозил издать указ, по которому всякий, кто украдет у казны хотя бы столько, чтобы можно было купить веревку, будет повешен. На это генерал-прокурор Павел Ягужинский заметил: «Неужели вы хотите остаться императором без служителей и подданных? Мы все воруем, с тем только различием, что один больше и приметнее, чем другой».

И первым взяточником империи был «сердечный друг» Петра Александр Данилович Меншиков. С кого он только не брал взяток! И с Военной коллегии (10 000 рублей), и с Московского казначейства — за покрытие их собственных недостач (53 679 рублей), и с Мазепы — за содействие в избрании гетманом, и со знаменитого казнокрада графа Гагарина — за сокрытие растраты (за это Меншиков получил 5000 рублей).

С 1714 года Меншиков постоянно находился под следствием за злоупотребления и хищения и не раз приговаривался к крупным штрафам, от уголовного наказания его спасало только расположение императора Петра I и его супруги, будущей Екатерины I, при которой он стал фактически правителем государства.

Но вот когда к власти пришел Петр II, фавору Меншикова пришел конец. В 1727 году его сослали сначала в Раненбург, а потом в сибирский Берёзов, где он жил с семьей на 10 рублей в день. Экономно хозяйничая, он скопил на строительство небольшой деревянной церкви, в которой служил пономарем и по воскресеньям выступал с проповедями, призывая не брать взяток.

После смерти Петра I наступила эпоха «бабьего царства», правления императриц, вокруг которых всегда толпились фавориты, обладавшие огромной властью и наглостью обирать казну и подданных своих любовниц.

Одним из самых известных деятелей такого рода был Эрнст Иоганн Бирон — герцог Курляндский, оберкамергер двора императрицы Анны Иоанновны. Двести тысяч талеров Бирон получил от Пруссии за то, что расстроил заключение русско-французского союза. Столько же — за гарантию избрания на курляндский престол сына прусского короля. Бирон разрешил англичанам транзитную беспошлинную торговлю с Востоком через русские земли. Этим он принес колоссальные убытки казне, зато сам положил в карман круглую сумму.

Тяжелые времена настали для Бирона после смерти Анны Иоанновны. Недовольная «немецким влиянием» при дворе русская аристократия устроила переворот, и 9 ноября 1740 года Бирон был арестован. Его обвинили в желании захватить власть и приговорили к смерти, которую позже заменили ссылкой в Пелым, а затем в Ярославль.

Петр III, известный своими симпатиями к немцам, вернул Бирона в столицу и возвратил ему часть потерянного имущества, а Екатерина II, немка по происхождению, «по истинному праводушию и по особливой к его светлости герцогу Эрнсту Иоганну императорской милости» вознамерилась «способствовать восстановлению его во владении взятых у него герцогств курляндского и семигальского». Бирон получил назад свои владения и спокойно умер в Митаве в 1772 году. Повезло лихоимцу с немцами на троне.

Сразу после восшествия на престол Екатерины II был издан указ об ужесточении ответственности судей, который отмечал невероятное распространение взяточничества. Многие судьи, говорилось в нем, свое звание рассматривают только как источник дохода. Казенного жалованья не хватало, и «взятка по-прежнему делается необходимой, — писал историк XIX века Николай Чечулин, — честный секретарь, когда таковой встречается, кажется редким явлением, чуть не чудом».

Но и высшие сановники полагали, что их доход не соответствует занимаемому ими положению, например знаменитый фаворит Екатерины II Григорий Потемкин. Правда, его запросы были, сравнительно с другими, еще, можно сказать, скромны. Он только получил взятки и от французов, и от англичан (общей суммой около 200 000 рублей), гарантировав, что Россия не вступит в Войну за баварское наследство, да спекулировал винными откупами.

Оскандалился Потемкин на другом: он продавал право разделить ложе с императрицей ее новым потенциальным любовникам. Ночь стоила 100 000 рублей. Куда выгоднее, чем вести дела с французами и англичанами! Судьба была милостива к графу: даже выйдя из фавора, он не потерял расположения Екатерины II, оставался на государственной службе и прославил себя присоединением к России Крыма в 1783 году.

НАСТАВЛЕНИЕ
Как правильно давать взятку

В 1830 году вышла любопытная книга Эраста Перцова «Искусство брать взятки» — настоящее пособие, пусть и шуточное (а в каждой шутке, как известно, только доля шутки), для оборотистого чиновника. Автор, в частности, приводил классификацию взяток: «Взятки взимают трояким образом. Во-первых, натурою. К сему разряду причисляются обеды, подарки на память любви и дружбы, сюрпризы в дни именин или рождения самого взяточника, его жены и детей, нечаянно забытые вещи на столе или вообще в доме взяточника; продажа движимого имущества и уступка дворовых людей, разумеется, без платы денег…

Лучшими же из сего рода взяток считаются обеды: такие взятки скрываются в безопасном месте, то есть в желудке, и никогда не обличаются: в летописи лихоимства еще не было примера, чтобы обеды доводили до суда.

Второго рода взятки взимаются ходячею монетою. Из всей государственной монеты предпочтительно избирайте ассигнации, потому что они переходят из рук в руки без шуму и звону, легко промениваются на серебро и золото… мало требуют места и удобно помещаются всюду: в кармане, за галстуком, в сапогах, за обшлагами рукавов.

Третий род взяток — взаимные одолжения: иногда процесс решается в пользу одного тяжущегося на договоре, чтобы он, в свою очередь, доставил делопроизводителю такую-то выгоду по службе; иногда судья уступает наветам всем известного оглашенного ябедника единственно для того, чтобы, поссорившись с ним, не потерять партии в висте; иногда начальник смотрит сквозь пальцы на плутни своего секретаря, любя в нем славного малого, который как нельзя лучше исполняет его домашние поручения; иногда из угождения прекрасной даме мужа не сажают под арест, ведь глазки красавицы — те же взятки».

Если вы хотите получить взятку, рекомендует Перцов, то, когда придет проситель, «примите вид озабоченного делами человека: слушайте рассеянно, отвечайте нехотя; когда проситель примется изъяснять вам обстоятельства своего дела… сделайте самую неприятную мину, если можно гримасу, уставьте на него мутные глаза и повторяйте ежеминутно отрывистым голосом: „да-с, да-с…“, до тех пор, пока проситель не догадается, что вам некогда, и не откланяется до другого свободного времени. Опять явится, опять примите его так же; он явится в третий, пятый, десятый раз; не изменяйте при нем физиономии до той самой минуты, когда он прошепчет, что будет вам благодарен».

Аппетиты государевой супруги

В правительстве Николая I взятки признавались злом, но при низком жалованье — злом неизбежным и неискоренимым. И император прекрасно знал, кто в его окружении склонен к мздоимству. В первую очередь это относилось к доверенному лицу государя — генералу и обер-полицмейстеру Петербурга Сергею Александровичу Кокошкину. Когда министр внутренних дел Лев Перовский затеял кампанию против взяточников, вскрылись колоссальные масштабы мздоимства Кокошкина. Срочно доложили государю, мол «сильно берет». «Мне сие ведомо, — ответил Николай, — но я спокойно сплю, зная, что он полицмейстер в Петербурге».

Доверие императора было лучшей индульгенцией. Кокошкин сделал большие деньги на строительных подрядах. Сначала он устраивал «конкурс» на право начать строительство (победителем выходил тот, кто больше даст), а потом неоднократно пересматривал сметы в сторону их увеличения, получая дополнительные «откаты». Так были построены здания Горного департамента и Алексеевской гимназии. Погиб Сергей Александрович случайно. Он сорвался с подмостков на одном из строившихся зданий, куда залез из любопытства.

«Близкое к нищете положение большей части посвящающих себя гражданской службе часто самого благорасположенного и лучшей нравственности чиновника невольным образом превращает во врага правительству», — говорилось в поданной Николаю I «Записке Высочайше учрежденного Комитета для соображения законов о лихоимстве и положения предварительного заключения о мерах к истреблению сего преступления». Комитет предлагал, в частности, «отмену законов тех, кои очевидно способствуют к умышленным проволочкам, притеснениям и к вынуждению взяток».

Александр II тоже покрывал взяточников из своего ближайшего окружения. Вот что писал о нем военный министр Дмитрий Милютин: «Остается только дивиться, как самодержавный повелитель 80 миллионов людей может до такой степени быть чуждым обыкновенным, самым элементарным началам честности и бескорыстия. В то время как, с одной стороны, заботятся об установлении строжайшего контроля за каждой копейкой, когда с негодованием указывают на какого-нибудь бедного чиновника, обвиняемого или подозреваемого в обращении в свою пользу нескольких сотен или десятков казенных или чужих рублей, с другой стороны, с ведома высших властей и даже по высочайшей воле раздаются концессии на железные дороги фаворитам и фавориткам прямо для поправления их финансового положения, для того именно, чтобы несколько миллионов досталось в виде барышей тем или другим личностям».

Настоящий бизнес на железнодорожных концессиях устроила вторая супруга Александра II княгиня Екатерина Михайловна Юрьевская: большинство строительных подрядов распределялось по ее непосредственному указанию между теми, кто сделал ей большее подношение.

Суммы взяток исчислялись миллионами. Например, за концессию на строительство севастопольской ветки с заводчика Карла фон Мекка потребовали полтора миллиона червонцев. При этом такие же гарантии за соответствующие деньги параллельно давались и инженеру Николаю Ефимовичу. Фон Мекку намекнули, что его хотят просто «развести», и он тогда прибег к помощи всесильного шефа жандармов Петра Шувалова, которого еще называли Петром IV. В результате концессия уплыла из рук Юрьевской.

В раздражении она пожаловалась мужу, и Шувалов был отправлен послом в Лондон. После убийства Александра II Екатерина Михайловна выторговала себе ежегодную ренту в 100 000 рублей в обмен на то, что уедет из страны и не будет мозолить глаза законным наследникам трона.

При Николае II главным взяткополучателем стал министр путей сообщения, а потом и министр финансов Сергей Юльевич Витте. Известен забавный случай, связанный с саранской линией железной дороги. Сначала, в 1891 году, местное купечество было против того, чтобы чугунка шла в Саранск, потому что это привело бы к пролетаризации населения и притоку криминальных элементов.

«Надо поднести нашему Вите», — условились они. Собрали полмиллиона, Витте принял, и железную дорогу проложили через неприметное село Рузаевка. Но когда она превратилась в узловую станцию и через нее пошли денежные потоки, в Саранске начали кусать локти. «Вите» решили поднести еще раз. Собрали еще полмиллиона, и через Саранск, к радости купцов, тоже пошли поезда. Лихоимство Витте осталось ненаказанным: он имел большое влияние на царскую семью и сделал немало для развития русской промышленности, за что ему многое прощалось.

Как ни странно, обществу того времени было очевидно, что взятка зачастую выполняет прогрессивную роль, и взяточники, как крупные и сановные, так и мелкие, по сути, являются двигателями прогресса. Дело в том, что российское законодательство было не просто запутанным. Законы, существовавшие в империи еще с XVIII века, вполне можно было трактовать «узко» и «широко». Так вот, «узкое» толкование, нисколько не противоречащее, а зачастую даже более соответствующее духу законодательства, было способно совершенно затормозить хозяйственную жизнь страны. Взятка же выступала в роли «расширителя» толкования.

Так, в 1910 году произошел любопытный случай. Была проведена ревизия в киевском интендантстве, выявившая многие случаи взяточничества и повлекшая многочисленные выговоры. Как пишет уже цитировавшийся Павел Берлин, «после ревизии обиженные интенданты заявили: „Хорошо же, голубчики, мы будем честными. Безукоризненно честными. И строжайшими законниками. Ни на пядь не сойдем мы с почвы законности. Посмотрим, что вы запоете“».

«И интенданты стали честны и законны, а приходившие к ним по делам буквально взвыли. Интенданты вытащили все существующие архаические узаконения и, отряхнув от них воистину пыль веков, стали применять их „во всей строгости“. И затормозили всю хозяйственную жизнь интендантства (военного округа. — Прим. авт.), давно уже переросшую устарелые инструкции и правила… вызвав со всех сторон ропот и негодование».

«Этот эпизод показывает, — замечает Берлин, — что в стране с отсталым политическим строем, с отсталым законодательством взятка сплошь и рядом выступает в „конституционной“ роли».

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» №7, июль 2013, частично обновлен в апреле 2024}

Смерть в толпе

Сколько стоит ночь с императрицей

НАСТАВЛЕНИЕКак правильно давать взятку

Аппетиты государевой супруги

НАСТАВЛЕНИЕ
Как правильно давать взятку