Орех преткновения: как живут обитатели индонезийских «островов специй»

Героями эпохи Великих географических открытий двигала не только любознательность, но и прагматичный интерес: они искали путь к землям, где произрастали пряности. Сегодня индонезийские острова Банда почти забыты историей, а их жители выращивают в огороде мускатные орехи и варят из них варенье.

Если встать на склоне вулкана на четвереньки, держась за лиану, можно разглядеть руины лестницы, ведущей наверх. После ухода голландских колонизаторов никто не следит за видовой площадкой, расположенной на Гунунг-Апи (остров Банда-Апи), самой высокой горе архипелага Банда, известного за пределами Индонезии как родина специй.

Извержение 1988 года оставило от деревянной лестницы разрозненные пролеты ступеней, которые теперь выполняют функцию указателя. Запущенные посадки мускатника, корицы и гвоздики поглотил тропический лес. К вершине туристы доползают насквозь мокрые, красные от жары и злости на путеводители. Но первый же порыв ветра расчищает предстающую перед глазами картинку от облаков и тумана — и настроение волшебно меняется.

Вероятно, то же самое чувствовали моряки из команды Магеллана, когда спустя два года изнурительного путешествия к островам пряностей его корабли достигли цели. С высоты птичьего полета зеленые конусы островков похожи на верхушки горной гряды, ушедшей под воду. На сотни километров вокруг пустое пространство, где небо и море спорят друг с другом за яркость оттенков синего цвета. Если посмотреть назад, к палитре добавится еще одна краска: южный склон Гунунг-Апи покрыт черным слоем лавы. В центре и по краям застывшей породы выжило несколько деревьев — все, что осталось от обширной плантации мускатного ореха. Эта специя определила судьбу островитян и до сих пор определяет их жизнь, зачастую сложную, но уж точно не пресную.

Пряный ужин

Спуск с вулкана занимает больше времени, чем подъем. Лодочник, ожидавший туристов, чтобы перевезти их обратно на обитаемый остров Банда-Нейра (или Нейра), берет надбавку за пропущенный обед. Вулкан от Нейры отделяет двести метров пролива. Можно слышать, как звенят тарелки, ложки и голоса на том берегу.

В ресторане при семейной гостинице «Мутиара» еду сервируют в формате званого ужина. По приглашению и расписанию. Трапеза начинается с торжественного вноса огромной фарфоровой супницы. Абба, хозяин этого маленького отеля, занимает главное место за большим овальным столом. Он поднимает крышку с супницы и произносит: «Суп из барракуды с мускатным орехом». Гости ерзают в нетерпении, сидящие на пальмах попугаи кричат, официанты, они же племянники Аббы, от волнения расплескивают ароматизированную гвоздикой воду. В открытом патио, где проходит ужин, пахнет тропиками, цветами и специями.

Рассказывая о традиционных рецептах, по которым готовит его жена Дила, Абба мешает английские и голландские слова. 350 лет колониального режима под началом голландцев оставили на островах неизгладимый след. Даже сейчас за столом больше половины гостей — это путешественники из Нидерландов. Громче всех слышно двух братьев, Клея и Рея. Они с хохотом рассказывают, что их здесь принимают за местных. Низенькие, жилистые, загорелые и смешливые братья действительно похожи на индонезийцев.

Братья приехали на Банду в поисках могилы прадеда, жившего тут в XIX веке. Их дед тоже родился на островах специй, но потом переехал на Яву. Его могилу они уже отыскали.

Абба говорит, что кладбище, где хоронили голландцев, сильно запущенно. Шансов найти нужное захоронение мало, но попробовать стоит. Он встает и показывает коллекцию найденных им на острове старинных предметов. В витринах выставлены керамические табачные трубки, терки для мускатного ореха и множество монет с буквами VOC. Это логотип Нидерландской Ост-Индской компании. Или просто Компании, как тут ее называют.

«Попадаются португальские, британские, малайские и китайские деньги», — говорит Абба.

Пальцем, на который надет антикварный перстень с опалом, он чертит на столе путь перекупщиков.

Первым делом мускатные орехи отправляли в султанат Малакка, торговый перекресток на границе современной Малайзии и Индонезии. Оттуда специи плыли в Индию и Китай, после чего попадали к арабским торговцам и, наконец, оседали на складах Венеции, контролировавшей торговлю пряностями в Европе до эпохи Великих географических открытий.

Чем больше удалялся груз от родных островов, тем дороже становился. «Прибыль доходила до 10 000 %! — с чувством произносит Абба. — Под такие проценты европейские короли готовы были давать огромные кредиты мореплавателям. Колумб, да Гама, Магеллан — все они искали дорогу сюда».

Абба прерывается и стучит кулаком по столу. На стук появляется Дила с десертом спеккук бумбу. Это круглый кекс с большим количеством пряностей. Братья за столом оживляются: «Такой же готовят у нас дома!». Кекс — совместное изобретение голландцев и коренного населения островов. Первые подсказали рецепт теста со сливочным маслом, вторые добавили пряные акценты.

«У нас все перемешано, — говорит Абба, откусывая огромный кусок кекса. — Моя семья живет на Нейре четыреста лет. Среди моих предков есть и арабы, и китайцы, приехавшие сюда задолго до прихода европейцев».

Голландский особняк, где сейчас размещается отель, достался жене Аббы в наследство. Дила из старинной семьи торговцев специями, где были браки между коренными жителями острова и голландцами.

Нидерландская Ост-Индская компания, завоевавшая острова специй в начале XVII века, работала по принципам современной международной корпорации, для которой не существует наций и границ. На плантации специй привезли рабочих с других островов и стран, смешали расы и языки. Поэтому привычка к «другим» здесь сильна. Несмотря на сложное отношение к колониальному режиму, не так давно на острове Нейра за счет местного бюджета была отреставрирована голландская церковь XIX века. Больше 300 лет на острове действует китайский храм. Мечети соседствуют с христианским приходом.

«Когда в 1999 году в соседнем регионе, на острове Амбон, возник конфликт между мусульманами и христианами, христиане укрывались у нас, — Абба выбирает аккуратную формулировку. В газетах конфликт называли кровавой резней. — Через пару лет на Амбоне все успокоились, но многие беженцы так и остались тут жить».

Мускатная пенсия

«Мои предки приехали на острова специй с Явы, — рассказ моего проводника Алана эхом вторит беседе за ужином. — Они работали на плантациях как раз на том острове, куда мы сейчас направляемся». Экскурсию на ферму мускатного ореха мне вчера сторговали за ужином в «Мутиаре». Приземистый круглолицый Алан уверенно сидит за рулем небольшой моторки. Мы едем на остров Бесар, он считается самым крупным в архипелаге Банда.

На Бесаре сосредоточены самые большие плантации. Это повелось еще со времен голландцев, которые вырубили мускатники на других островах, чтобы упростить логистику и контроль за производством. Бесар поделили на гигантские наделы — перкены. Компания отдавала перкены в аренду с условием регулярно обеспечивать определенный объем поставок мускатного ореха. К началу XIX века монополия на торговлю была разрушена, Нидерландская Ост-Индская компания признана банкротом, и перкениеры получили плантации в собственность в качестве выплаты долгов Компании.

После войны за независимость Индонезии правительство молодой республики национализировало земли и отдало их в управление государственной компании, работавшей по принципу советских колхозов до конца 1990-х, пока не обанкротилась.

По мнению Алана, госпредприятие тоже было не лучшей идеей: «Урожай можно было продать только предприятию по фиксированной цене. Государство брало себе 30%, оставшиеся 70% распределяли на деревню поровну. На эти деньги было не прожить».

С этими словами мой проводник выпрыгивает в прозрачную воду, распугивая стайку цветных рыбок, и вытаскивает лодку на песок. Пляж острова Бесар выглядит как картинка из рекламного буклета про тропический рай. Отличие лишь одно: за линией склоненных к воде пальм находятся не отели, а лес, наполненный знакомым сладко-перечным рождественским запахом. Среди стройных тонких деревьев мускатника попадаются старые кряжистые растения с высокой плотной кроной. «Это миндаль, — говорит Алан. — Очень старый, еще голландцы сажали. Он защищает посадки мускатника от солнца».

Алан поднимает с земли желтый плод, похожий на персик. Внутри сочной мякоти оказывается круглый орех, покрытый алой сеточкой присемянника. «Этот уже подгнил. Но в готовке использовать можно», — говорит Алан. Присемянник отделяют и продают как самостоятельную специю. Его стоимость в несколько раз выше, чем у орехов.

В центре большой прогалины стоят три навеса из жердей. Под навесами горит огонь. Плотный дым окутывает разложенные для просушки на досках орехи. Неподалеку на циновке сидит тощий мужичок и лупит деревянной колотушкой. Точным ударом он раскалывает тонкую скорлупу ореха, не повредив ядра. По одну руку от него гора орехов, по другую — набитый очищенными ядрами большой пластиковый мешок.

Увидев нас, мужичок привстает, здоровается и снова садится за работу. Мы разговариваем под щелканье колотушки. Бац! «Меня зовут Ахмад, мне 53 года». Бац! Бац! «Всю жизнь выращиваю мускатные орехи».

Ахмад рассказывает, что долго работал на чужой плантации, но десять лет назад накопил денег, купил саженцы мускатных деревьев и высадил у себя в саду.

Официально все плантации на островах принадлежат государству. Но государственное предприятие по переработке орехов обанкротилось, и сейчас не совсем понятно, кто может пользоваться этими плантациями. Ахмад усмехается и что-то говорит на индонезийском. Я разбираю международное слово «коррупция».

В последние годы большинство жителей предпочитают работать сами на себя. Сад — твоя собственность. Ты можешь высадить рядом с домом мускатник, выращивать орехи и продавать кому хочешь.

«Много в саду не вырастишь, но на пенсию хватит, — говорит Ахмад. — Собирать орехи несложно, обрабатывать тоже. Можно справиться в любом возрасте». Он показывает, как легко снимать зрелые плоды с помощью специального приспособления — длинной палки с плетеной корзинкой на конце. Чтобы получить один килограмм мускатных орехов, надо собрать примерно триста плодов. Важно быстро очистить орехи от мягкой оболочки и как следует просушить их над костром. Иначе урожай сгниет от влажности. Приходится поторапливаться.

За один килограмм перекупщики платят 70 тысяч рупий — примерно 440 рублей. Вспомнив, сколько стоит в российском магазине десять граммов низкосортной молотой специи непонятного происхождения, я понимаю, что ничего не изменилось. Посредники в этой торговле по-прежнему получают в десятки раз больше, чем производители.

Острая память

До следующего острова, который называется Рун, плыть полтора часа. Рун — самый отдаленный из обитаемых островов архипелага. «Сейчас хороший сезон, — говорит Алан. — Нет сильного ветра. А так сюда на маленькой лодке большую часть года не подойти. Волны, течения, рифы. Даже очень опытные рыбаки не рискуют далеко уходить в море».

Рун кажется зеленой точкой в синем море: 3 км в длину и 1 км в ширину. Здесь нет автомобилей. Единственная деревня построена на холме, куда ведут козьи тропки. Да и те перекрыты циновками и подносами, на которых сушатся мускатные орехи.

Перед каждым домом стоит лоток. На нем выложены домашние заготовки: цукаты, сироп и варенье, сделанные из мякоти плодов мускатника, фактически из отходов производства.

Алан говорит, что завтра в деревне праздник. Хозяйки готовятся к наплыву посетителей и хотят так подзаработать. Я покупаю у женщин копеечные сладости и раздаю пробегающим мимо детишкам. Они верещат от радости. Новость быстро достигает расположенной рядом школы. Толпа детей увеличивается в разы.

На крики выбегает учитель и возвращает школьников на репетицию. Несколько мужчин, одетых в обычные футболки и шорты, но при этом в старинных шлемах с перьями, скачут на школьном футбольном поле, размахивая деревянными мечами.

«Это чакалеле, — объясняет Алан происходящее. — Наш традиционный танец». Чакалеле в символической форме рассказывает о самой печальной странице в истории островов специй. В 1621 году представители Компании уничтожили почти все коренное население Банды. Так был установлен контроль над жителями, пытавшимися бунтовать против колонизаторов. Недостаток рабочей силы восполнили рабами, привезенными с других островов и стран.

На вопрос, почему танцоры изображают голландских завоевателей в шлемах испанских конкистадоров, Алан пожимает плечами. Какая разница?

К нам подходит учитель. Его зовут Бурхан. Он с любопытством спрашивает, из какой я страны, что у нас с экономикой и политикой. Бурхан сетует, что остров отрезан от мира. Здесь не ловит мобильный телефон и нет интернета. Хорошо, что несколько лет назад один из уроженцев острова, «богатый бизнесмен из Джакарты», купил для деревни генератор. Теперь у жителей есть электричество с 18:00 до 23:30.

«Мы привыкли полагаться только на себя, — говорит Бурхан. — Еду выращиваем сами. Рыбы в море много. Больницы, правда, нет. Но мы лечимся травами».

Позади здания школы разбит небольшой огород. Кусты ананасов и лимонного сорго, папайя, банановые посадки, гвоздика, мускатные орехи, хлебное дерево. О такой продуктовой корзине можно только мечтать.

Школьники репетируют танец для завтрашнего праздника. По словам учителя, он посвящен важному событию в истории острова. В XVII веке Рун завоевали англичане. Это была их первая колония. Голландцам не удалось отбить остров, и они предложили обмен: отдали англичанам остров в другом полушарии. Заполучив Рун, голландцы стали монополистами на рынке специй. Больше ста лет им удавалось удерживать статус кво, получая фантастические сверхприбыли. XVII век, золотой век Нидерландов, пахнет мускатными орехами с Банды.

Пропустив название острова, который отдали голландцы, я прошу учителя повторить. «Новый Амстердам, — говорит он. — Сейчас это Манхэттен».

По тем временам обмен был равнозначным. Но сам Бурхан ни на что не променял бы свой Рун ни тогда, ни сейчас. По местным поверьям, острова специй обладают особым статусом, потому что первыми показались над водой после Всемирного потопа. Их называют «танах беркат» — земля благословенная. От такой судьбы не отказываются.

«Нам бы еще больницу построить и электричество провести, — добавляет Бурхан. — И будет настоящий рай».

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 7, сентябрь 2021, частично обновлен в октябре 2023}